«Задача сыновей заключается не в том, чтобы быть такими же, как их отцы, они должны быть лучше своих отцов.»
Когда в дверь вежливо и даже с некой робостью постучали, Лайтман уже стоял в коридоре, надевая пиджак. Он никого не ждал, да и лишние люди ему сейчас совсем не были нужны. В голове же крутился целый сонм различных мыслей, связанных, в первую очередь, с работой и финансовыми проблемами в компании. — Одну минуту, — прокричал он, расправляя ворот пиджака на шее. Почувствовав, наконец, что все сидит как нужно, мужчина потянулся к двери, одновременно отпирая замок. Стоило ему приоткрыть её, как в глаза резко ударил свет с улицы, на фоне которой четко выделялась темная фигура. Ещё несколько секунд гость смотрел на Кэла, словно в нерешительности боясь начать разговор. — Здравствуй, — наконец прервал тишину доктор, придирчиво оглядывая пришедшего с ног до головы. — Что привело тебя в мой дом? — Ты не рад видеть меня? — гость сложил губы в усталой ухмылке. — Я спешу на работу, — Лайтман сделал шаг вперёд. — Можешь поехать со мной и рассказать историю про блудного сына. В следующую секунду Кэл, плечом отодвинув мужчину в сторону, прошёл мимо и направился к автомобилю. Остановившись, он выжидающе посмотрел на гостя, приглашая его мысленно за собой. Тот, глубоко вздохнув, понял, что другого выбора нет, и пошёл вслед за хозяином дома.***
Пройдя в кабинет, Лайтман тут же с разбегу плюхнулся на кресло и вцепился глазами во входящего. Тот самый гость остался в дверях, делая ровно то же самое. Воздух наполнился неприятным напряжением, смешанным с горьким привкусом недосказанности. — Присаживайся, — продекламировал доктор. — В самолёте насиделся, — парировал собеседник, смотря на него сверху вниз. — Мы не виделись 10 лет. Чем вызван твой визит? — Я вернулся в Вашингтон на неделю по делу. Хотел удостовериться, что ты жив. — Ну, я жив, — Кэл вытянул руки в сторону, подтверждая сказанное. — Это бессмысленно, — устало закатил глаза мужчина. — Твой инфантилизм в некоторых вопросах зашкаливает. — Зато у тебя его нет. — Сколько раз мне говорить, — гость уверенными, размашистыми шагами подошёл к столу доктора, усевшись напротив. — Ты все вывернул так, словно я — предатель. Тебе не хотелось мириться с тем, что я могу. И могу лучше тебя. С детства тебе казалось, что это моё проклятие. — Ты смог устроить свою жизнь, выйдя из-под моего пагубного влияния? — брови хозяина кабинета прыгнули вверх, а в глазах загорелся знакомый, недобрый огонёк. — Я такой же специалист, как и ты. Знаешь, в чем отличие? Тому, что есть у меня, сложно научиться, в отличие от твоей науки. — То есть ты уверен, что можешь читать людей так же, как и я? — Другими методами, — отчеканил мужчина, не теряя зрительного контакта.***
Стоило гостю рассержено вылететь из кабинета, как в коридоре выстроилась толпа из работников. Кажется, некоторые из них и правда поняли некоторые нюансы в сегодняшней встрече Лайтмана, полагаясь лишь на внешности обоих. Позади послышались перешёптывания, а впереди образовалось множество заинтересованных глаз. — Вы, — внезапно мужчина остановился около мужчины тридцати лет в расстёгнутой рубашке, ворот которой он периодически нервно подергивал. — Ваша жена знает, что ровно неделя, как у вас появилась любовница, работающая в цветочном магазине напротив? — К-как вы узнали? — смог выдавить из себя несчастный, вцепившись себе почти в шею. Гость почти открыл рот, но его внезапно прервали. Рядом показался Кэл, довольно улыбаясь всем присутствующим. В течение долгого времени было сложно увидеть доктора в таком приподнятом настроении. Вальяжно положив руки в карманы, он издалека наблюдал за происходящим. — Будьте знакомы, мой сын, — он кивнул в сторону незнакомца в чёрном пальто.— Не знаю, как вы называете меня за глаза, но его можете «нюхач».***
Лайтман стоял посередине комнаты для опросов, выдворив сотрудников «Лайтман Групп» за пределы. Перед ним стояло трое подозреваемых, переминаясь с ноги на ногу, однако, стараясь не показывать внутренних эмоций. Глаза мужчины устремились на них с целью вычисления виновного. Вся надежда на него, а ему, как назло попались те, чьей работой была отменная ложь без права ошибки. Заядлые игроки в покер, на одном из которых весело изощренное убийство коллеги с результатом в виде обгоревшего трупа в лесу. Кэл, в первую очередь, как бывший фанат карточной игры, прекрасно знал стойкую психологию и непоколебимое упрямство стоящих перед ним людей, поэтому решил не нагнетать, сделав из происходящего такую же игру. Развалившись на стуле напротив, он оглянул мужчин и игриво ухмыльнулся, будто уже смог разгадать загадку. — Ну и кто из вас это сделал? Присутствующие обменялись растерянным взглядом, заранее готовясь выдать друг друга при удобном случае. Их держат тут уже третий час, не выбив правду, но это их больше раззадорило, чем повергло в уныние по поводу их умений маскировать свои эмоции. — Доктор Лайтман, вы выбрали не тех, — одарил собеседника презрительной ухмылкой один из них. — Боюсь, что вы ошиблись. — Тогда почему на первой фразе ты быстро сглотнул? — Кэл уронил голову себе на руку, ожидая то, как будет выворачиваться подозреваемый. — У нас нет идеального алиби, что плохо, однако, все же постарайтесь найти того, кто виновен, — прозвучал голос полный раздражения от другого. В ответ Лайтман чуть привстал на месте, наслаждаясь их нарастающей нервозностью. За дверью послышался шум и голоса, от чего он со злостью свел брови, готовясь высказаться по поводу нарушения, такой необходимой ему, тишины. Заскрежетав зубами, доктор вздохнул и, хлопнув по подлокотникам кресла, встал. За один шаг он преодолел расстояние до двери и резко распахнул ее: в нескольких сантиметрах от него, на пороге, стоял мужчина во всём черном. — Зачем пришел? — Говорят, что ты не можешь разобраться с делом уже битый час, — как-то устало ответил Нюхач, сверля глазами собеседника. — Кто же это так сказал? — произнес Кэл, и тут крикнул в коридор. — Кого мне уволить? — Дай мне помочь тебе. Лайтман сузил глаза, не спеша отвечать — он так и стоял с полуоткрытым ртом, размышляя над тем, стоит ли впустить мужчину вовнутрь. Тот закатил глаза, не перенося на дух ожидание чего-либо. Сжав на секунду губы, доктор отошел в сторону, пригласив тем самым сына вовнутрь. Он, обогнув его плечом, медленно прошел, небрежно кинув свой саквояж на металлический стол. Кэл прикрыл за собой дверь и, прислонившись о предмет мебели мягкой точкой, начал внимательно наблюдать за происходящим. Нюхач, сделав шаг к линии подозреваемых, провел по ним беспристрастным взглядом и резко затянулся, томно прикрыв глаза. Мужчины обменялись скептической ухмылкой, будто им показывают до ужаса дешевое представление, дабы повеселить после нескольких часов психологических пыток. В следующую секунду гость открыл глаза, довольно улыбнувшись. — Этот человек, — нарушил затянувшуюся тишину он спокойным голосом, тыкнув пальцем в фигуру, стоящую в середине линии. — Запах грунта из хвойного леса. Отличается повышенной кислотностью. Во время процесса закапывания он был рядом с преступником, касался земли, но на нем самом вы вряд ли что-либо найдете. Однако он знает многим больше, чем говорит. Наконец, Нюхач обернулся на отца, ожидая его реакции, словно какого-то одобрения. Тот приподнял брови, будто демонстрируя недоверие к сказанному: он ни разу не был свидетелем того, как работает его сын и какими именно методами. В его глазах читался скорее целый сонм вопросов, чем адекватные ответы на только что представшее перед ним. — Заберите их, — приоткрыв дверь, он крикнул в коридор, где ждали как сотрудники компании, так и полицейские. Через минуту молчаливых действий по ликвидации подозреваемых из помещения, они остались одни. В той же тишине Лайтман, словно без сил, упал на первый попавшийся стул, а затем внимательно и даже с какой-то заботой посмотрел на сына. Тот остался стоять в нескольких сантиметрах от него, выжидая начало разговора. — Ты можешь чувствовать абсолютно все? — как-то крайне не решительно спросил Кэл, будто заранее не хотел знать ответа. — Утром ты шёл пешком до работы, потом не допил кофе, видимо тебя отвлекли от работы именно этим делом. А вчера вечером в баре… — Хватит, — доктор поднял руку вверх. — И как ты с этим живешь? — Ровно, как и ты. В одиночестве и постоянных делах. — Это не правда, — вздохнул Лайтман. — У меня нормальная жизнь. — Люди с нормальной жизнью не засиживаются допоздна на работе. — Психология — это не твой конек, мой мальчик. — И не твой, — Нюхач быстро подхватил свой саквояж, намереваясь поскорее удалиться. — Возможно, я был не прав, — раздались ему в спину притихший голос отца, заставив его развернуться: таких слов он уж никак не ожидал. — Прости? — манерно двинул головой мужчина. — Я должен был поддержать тебя, а не отталкивать, — было заметно, что такого рода признание тяжело давалось доктору, привыкшему к смеси иронии, сарказма и, дающей под дых, правды. — Я просто растерялся тогда, десять лет назад, так как хотел, чтобы ты был обычным человеком. — И ты обрабатывал эту идею в течение стольких лет? — брови гостя подскочили, однако глаза не выдали эмоций. — Согласен, в некоторых сферах я ужасный тупица, — хмыкнул Кэл, ерзнув на стуле. В ответ Нюхач позволил себе ухмыльнуться краешком губ — манера, доставшаяся ему от отца — от чего последний вмиг стал серьезным, осознавая, как много времени он пропустил из-за того, что уперто, верил в правдивость своих выводов. Тогда, поняв, что сын наделен гипертрофированным обонянием, Лайтман попросту испугался, зная, что подобного рода особенность обязательно потянет за собой повышенный интерес к его персоне. А это рано или поздно поставит его обладателя в опасную ситуацию, в которой он так много раз был ввиду своего умения. Кроме, как к конфликту это ни к чему не привело, превратившись в десятилетнюю обиду без права на общение. Увидев его на пороге, Кэл почувствовал скорее облегчение, чем шок, так как он всегда был в курсе дел сына, пользуясь полезными контактами со спецслужбами. Ему, как человеку известным своим экстраординарным поведением в купе с постоянным рвением к правде и справедливости, были не к лицу излишние эмоции и чрезмерная забота. Благо артистизма ему было не занимать, что он и пустил в действие, прикрывая бессознательную радость от встречи. Теперь Лайтман осознал одно — вставать на пути человека, решившего что-либо для себя бессмысленно и бесполезно, готовя, в конечном счете, почву для разлада. И он мог поклясться, что несколько минут назад был заворожен тем, как работал его сын, почувствовав укол гордости где-то там, глубоко внутри себя. Заприметив улучшившееся настроение у отца, Нюхач совсем расслабился, ощутив прилив сил, однако виду не подал. Он совсем отучился от эмоций, переживая всё внутри себя, а значит, не давая себе порой возможности высказать всё в лицо собеседнику. Отодвинув стул и кинув небрежно свой саквояж, мужчина плюхнулся напротив Кэла и, чуть приподняв подбородок, посмотрел на него отныне уверенно и решительно.