Не отпускайте.

- Вы мне нравитесь. - Я улыбаюсь. - Простите, мои губы обращаются в пьяных моллюсков. - Ничего страшного. В такие секунды мне кажется, что мы связаны неясной дугой, обвязавшей нас по линии талии. Не пронзая нашу грудь, не ломая нам ребер, не сплетая вены. Мы не обращаемся в бестелесную жижу, мы ненароком касаемся друг друга ладонями, едва будучи знакомы. Мы походим на лоскутки ткани, чьи ниточки не вырываются из узелков, чьи оттенки не всходят порознь мечтаний нашего созидателя. Мне не желается изломать тебя, мне не желается пленить твои ручьи, подлить в них свой жгучий сок. Мне не хочется принадлежать тебе. Её пылающее лицо обжигает мою память, вливается в моё море липкой нефтью, тянет меня к земле, молит меня преобразовывать мои жабры - вновь и вновь, отворачиваясь каждый раз, когда я обрезаю на себе чешую; отвергая меня каждый раз, когда я измазываюсь своей кровью. Когда-то я хохотал и насмехался над идеей того, что я желаю переварить всё, что мне дорого, поработить всех, кто сиятелен для меня. Ради чего? - Чтобы кончить, пережевывая самого себя, движимый одним её взглядом. Раздавленный одним взмахом её течений. Она изничтожила то, что люди называют стержнем, мне остаётся лишь прокусывать свою губу до крови, утешая себя мыслью о том, чтобы быть поглощенным ею без остатка. Вы другая. Я не способен вас не то, что возненавидеть, я не способен вас возжелать. Вы для меня наполненная пушистым газом подушка, без ладоней обнимающая; прижмите меня, приютите меня, возьмите меня, поцелуйте меня. Я похож на одичавшего котёнка, бегавшего за дворовой кошкой, залижите мне мои раны, не отпускайте меня.