Головоломка

Было тихо… Словно весь маленький мирок, сосредоточенный в стенах подземной базы, замер в ожидании бури. А она грянет, обязательно грянет. Это интуитивно понимали все, а знал это Локи. И признаваясь только себе, он осознавал, что боится, безумно боится идти ва-банк, подходить к финалу той игры, что начал сам. А ещё глубже он понимал, что проиграет. И так отчаянно хотелось бросить весь этот фарс, сбежать, но… нельзя. Нельзя встать из-за стола, когда все ставки сделаны, даже если тебя за этот стол затащили насильно. Читтаури не примут отказа, а он всё ещё слишком слаб, чтобы дать им настоящий отпор. Не поймут и новые противники, если он вдруг возьмёт и «передумает». Завтра первый выход, первый настоящий ход в Игре… - Всё в порядке, босс? – Локи обернулся. Лучник… Маленькая слабость, которую он себе позволил… Кто будет за неё судить, если скоро он будет совершать прегрешения куда масштабнее? - Более чем, сокол. Бог обмана аккуратно поддел пальцами подбородок лучника, заставляя того запрокинуть голову. «И что же я нашёл в тебе?» Ётун всматривался в неестественно синие глаза, стараясь проникнуть куда глубже, в самую душу. Ведь просто неплохой стрелок, всего лишь марионетка, но что же так притягивало? Может эта осмысленность во взгляде? Большинство стало тупыми исполнителями под властью жезла, а вот этот мальчишка сохранил часть рассудка… и, что самое интересное, не вырывается, не пытается этой частью бороться с магией… Наоборот – стал лучшим, куда более преданным, чем остальные… - Скажи мне, сокол, тебе страшно? - Рядом с вами никогда. - Мне бы твою уверенность, - усмехнулся ётун, всё ещё заглядывая в такие преданные глаза, но лишённые того животного раболепия, встречаемого у остальных зачарованных. «Что же делает тебя таким, митгардец?» - Если бы я мог, я бы отдал её вам, как отдал своё сердце. - Такой самоотверженный… - маг скользнул пальцами с подбородка на скулу, очерчивая её линию. – Пойдём, отдашь мне кое-что другое, - ухмыльнулся трикстер. Осталась всего одна ночь, значит надо получить от неё всё. В личную комнату мага они влетели буквально пулей, Локи сразу с порога вжал своего сокола в стену, делая пас рукой – запер дверь. Ётун прекрасно помнил как в первый раз точно так же прижал лучника к стене. Тогда он ожидал, что та самая частичная осмысленность сменится сопротивлением, отвращением, что та самая необычность пропадёт и можно будет забыть о ещё одной разгаданной и сломанной игрушке… Ожидал и то, что стрелок просто будет безвольно принимать ласки, не реагируя на прикосновения, просто позволяя повелителю всё, что угодно. Но тот после первого касания губ словно преобразился, чуть ли не с рыком отвечая на поцелуй, точно с таким же остервенением срывая одежду. Он продолжал смотреть с благоговением, боготворением… И отвечал, отвечал, отвечал… Как и сейчас. Страстно, жадно, прикусывая нижнюю губу, запуская пальцы в длинные шелковистые пряди. Маленькая слабость… Смертный, просто смертный… Но такой необычный, непохожий на других. И Лафейсон понимал, что непозволительно привязался к этому мальчишке, к этим внимательным глазам, к этим прекрасным рукам, с силой проводящим по бокам, к этим ловким пальцам, которые не смотря на нахлынувшую страсть, так легко расправляются с хитроумными застёжками асгардского доспеха. - Что же в тебе такого, сокол? Что же такого? – продолжал бормотать Локи, когда сухие потрескавшиеся губы скользили по острым выступающим ключицам. Клинт не ответил на эти вопросы, больше заданные самому себе, продолжая ласкать каждый миллиметр обнажаемой светлой кожи, казалось бы, никогда не знавшей солнца. Локи резко опрокинул своего любовника на постель, кажется, даже слишком резко, так как Бартон на секунду поморщился, но потом вновь отдался сжигающей страсти. Такой раскрытый, одновременно покорный и своевольный, самый лучший из всех тех смертных, что попадались на пути. Так хотелось полностью сгореть в эмоциях и ласках, забыть о завтрашнем дне, о том, что придётся делать, о результатах… Забыть, сжимая в объятьях хрупкое человеческое тело, с трудом контролируя себя, дабы его не покалечить. Одежда летела во все стороны, никто из них и не удивится, если, скажем, носки окажутся на плафоне. Наконец, Локи отстранился на вытянутых руках, рассматривая распростёртое под собой тело. О да, здесь было на что посмотреть кроме упрямых глаз. Красивые, рельефные мышцы перекатывались при каждом движении под загорелой кожей, кое-где отмеченной белёсыми следами шрамов. Они точно так же органично вписывались в общую картину, придавая особую пикантность, но это не отменяло желания лично найти каждого, кто посмел тронуть его птичку. И когда только успело прийти такое чувство собственничества? Клинт чуть прогнулся и просяще застонал, отвлекая от созерцания. Такой манящий, желанный и желающий… Когда же он из простого развлечения успел стать чем-то большим? И разве можно такому отказать? Локи вновь наклонился и поймал губы человека в поцелуе, одновременно скользя рукой по груди, животу и без особых прелюдий спускаясь ниже, обхватывая пальцами давно вставший член. Тот выгнулся ещё сильнее, ещё более умоляюще застонал в губы Локи. О да, таким его хотелось видеть, безумно хотелось. В этом был особый кайф – видеть, как под тобой стонут, как тебя умоляют, чувствовать эту власть над другим существом, владеть его мыслями и помыслами просто вот так… касаясь в правильных точках. У Лафейсона самого всё уже сводило от желания, но он продолжал дразнить лучника практически невесомыми прикосновениями к возбуждённой плоти, поцелуями и слабыми укусами на плечах, груди и шее, заставляя его метаться под собой, пытаясь всё-таки сломить ту самую непокорность что ещё жила на глубине этих невозможных глаз. Сломить, покорить, наконец, но раз за разом ничего не выходило. Это бесило, это злило, это… восхищало. Это заставляло вновь и вновь приходить к своей самой любимой игрушке, это заставляло желать так, как он не желал никого другого уже давно. И опять богу обмана приходилось сдаваться, так и не найдя того рычага, который бы подарил на миг безумное мысленное наслаждение, но и заставил бы потерять всякий интерес к Соколу. Локи тихо прошипел ставшее за эти дни привычным заклинание и проникнул в Клинта сразу двумя смазанными, еле ощутимо пахнущими маслом пальцами. Он уже и так слишком долго изводил и себя, и своего человека, так что ждать больше нет сил. Клинт явно придерживался точно такого же мнения, так как, несмотря на некоторую боль в плохо растянутых мышцах, сам насаживался на пальцы. Маг наудачу пару раз грубо огладил бугорок простаты, словно ещё надеясь выиграть в своей безумной игре по окончательному подчинению "своей птички", но, услышав томный и такой раскрепощённый стон, сдался и грубо вломился внутрь раскрытого и жаждущего тела. Движения сразу грубые, размашистые, на всю длину. И только, как всегда, чудом удаётся не покалечить мальчишку своей разбушевавшейся силой. Такой тесный, как и в первый раз, такой раскрытый... и вновь эти глаза, пусть и затуманенные желанием, но всё с той же искрой своеволия, искрой, которая как будто насмехается. Бартон стонал от каждого движения так, что сносило крышу. Подумать только, этот колючий как ёжик, вечно сосредоточенный и исполнительный агент может вот так развязно, даже похабно стонать, переходя на крики… Стрелок потянулся к своему члену, но Локи тут же перехватил его руку, заводя её куда-то за голову. Ещё одна маленькая шалость, ещё одна попытка совершенно лишить рассудка. Интересно ведь: сможет ли он кончить вот так, не прикасаясь к себе? Вот только уже и у самого Локи перед глазами начало мутнеть. Сбивался ритм, пот застилал глаза. Слишком долго игрался, преследуя призрачную цель… И понимая, что конец уже близок, Локи всё-таки пару раз грубо провёл по члену стрелка кольцом из пальцев, заставляя того сдавленно захрипеть и прогнуться на кровати чуть ли не колесом. Рука стала ощутимо липкой, а кольцо мышц вокруг плоти ётуна сжалось с такой силой, что сразу утянуло в оргазм. - Мой… Мой, слышишь? Ты только мой, - всё ещё не отдышавшись, прошептал маг, продолжая прижиматься к Клинту. - Ваш, босс, - послушно ответил Бартон. – Я никогда вас не оставлю, обещаю. И почему-то от этого обещания на душе становится так легко и светло, что это просто пугает. Просто занятная игрушка ведь, марионетка, обязанная быть с ним до конца. Так почему же так хорошо, почему? И самое странное, что больше не было так страшно. Эти слова придавали странную уверенность, хотя что может один человек в войне, которая развернётся совсем скоро? Маленькая слабость, поселившая тепло в душе, так давно скованную льдом. Маленькая слабость… ударившая сильнее всего, когда было нарушено обещание. Ушёл, переметнулся, предал… Обещал, что не оставит, но оставил. И пусть разум твердил, что так и должно было по сути быть, ведь вся преданность была в заклятии, пусть… но так больно было терять свою любимую игрушку, - единственное, что так привлекло в этом прогнившем мире. Теперь остался лишь проигрыш и позорное возвращение в Асгард, ведь как иначе, если пришёл и Тор? И если один на один ещё были шансы, то сейчас… И даже если победит, остальные асы обязательно вмешаются. Только почему сейчас это было так неважно? Вспоминались лишь глаза, наполненные почитанием и любовью, а на глубине искра своевольности. Искра, которая могла бы сражаться против узурпатора, но почему-то тоже любила. Всё закончилось быстро, даже слишком быстро. Какие-то вспышки, взрывы, бесконечная кутерьма, удары, боль, ещё удары, ещё боль, страшный зелёный монстр, а это значит, что ударов и боли ещё больше. Хотя в память куда сильнее врезалась стрела, посланная Соколом. «Ты всё-таки вырвался из под влияния, да?» Осталось лишь смириться с судьбой, отправившись домой… Домой ли? Смешно… Дома не ждут с ненавистью. Он – бог обмана, он прекрасно чувствует ложь. «Все скорбели»… Ну да… Конечно… Глупый наивный Тор, даже если он и любит, то вот остальные… Кто послушает байку о том, что другого выхода не было? Кто послушает о том, что его заставили? А ведь надо собраться с силами, чтобы выгрызть себе жизнь, вновь борьба, извечная и бесполезная… И так хотелось в последний раз взглянуть в глаза своему личному безумию, неразгаданной загадке, захватившей разум. Но смертный, словно в насмешку, прикрывал глаза этими дурацкими очками. А может, оно и к лучшему? Может, куда лучше запомнить тот другой взгляд, въевшийся в память? Вспышка тессаракта, на миг прикрытые глаза, глубокий, насколько позволяет маска, вздох. Итак… в бой? Когда глаза будут открыты, по ним резанёт пафосное золото Асгарда, по ним ударят сотни взглядов асов, желающих видеть предателя, сейчас униженного кандалами и намордником, как на бешеном звере. На счёт три… Раз, два, три… Ни золота, ни толпы, ни бескрайнего пронзительного неба, как бывает только над обителью богов. Помещение… Небольшое… Не похожее ни на что в Асгарде. Всё ещё Митгард? Почему?.. Чья-то квартира… Минималистический, даже спартанский интерьер, винтовка в углу… Наверное, надо было бы сейчас сорваться и бежать, но… Куда? И в таком виде? Наручники и маска специально настроены на то, чтобы их носитель не смог их снять. Кто угодно, но не он. Было бы даже весело, если бы не так противно. Бог огня усаживается на жёсткий диван. Остаётся лишь ждать. Полчаса, час, два… Время сливается в одну тягучую патоку и резко взрывается с тихим скрежетанием замка. Вскочить, отойти к стене, приготовиться к обороне, насколько это возможно… - Обустроился? – немного насмешливый и… участливый? голос. Лучник? Как? Почему? Локи продолжает неверяще смотреть на Хоукая, просто не способный сложить все части свалившейся на него головоломки. Под всё таким же ошарашенным взглядом снайпер подошёл к божеству и парой точных движений нажал рычажки на наручниках и кляпе. Металл глухо бряцнул об пол, Лафейсон автоматически провёл языком по пересохшим губам, всё ещё находясь в состоянии шока. Почему? Как? Зачем? – Ну и чего ты так на меня смотришь, а? - Но… Ты… Почему? – задал первый из нахлынувших вопросов маг. Дожили… Бог обмана, не способный подобрать нужные слова. Рагнарёк, однако, близок… - Я же обещал, - пожал плечами Клинт, будто это само собой разумеющееся. – А я привык свои обещания исполнять. - И как ты это сделал? – следующий из интересующих вопросов. - А… - Бартон небрежно махнул рукой. – Старк – растяпа. Оставил ту колбу, подключённую к компьютеру с программой доставки. Оказалось достаточным вбить для одного из перемещаемых другие координаты. И разве можно вот так без присмотра оставлять такую важную технику? Совсем расслабились… - И… что теперь? - Что-что? Валить надо, ведь координаты-то просечь могут, да и Тор же без тебя вернулся, так что скоро всех на уши поднимет. Так что давай, задницей шевели, и костюмчик смени, ты ведь умеешь, да? Давай-давай, не тормози, - сразу начал указывать Бартон, будто ничего и не происходило. Хотя нет, теперь та искра непокорности разрослась настоящим пламенем, но при этом не сжигающим, а всё ещё греющим. И почитание никуда не делось… А вот фамильярности прибавилось, да… Хотя таким он привлекал ещё больше. Загадка становилась всё сложнее и запутаннее. Подчинение без заклятия, своя воля, не скованная рамками магии, но всё ещё послушно принадлежащая божеству… И рассматривая профиль стрелка, пока тот сосредоточенно гнал по какой-то магистрали, ётун отчётливо понимал, что готов разгадывать эту самую головоломку вечность. А она ведь впереди, не так ли?