Он мой вампир, а я его ведьма.

Сегодня мой первый день в школе, и я знаю, что это будущий кошмар. Я ненавижу новые знакомства и новые компании, для меня это всегда что-то агрессивное и печальное. Всё из-за смерти мамы. В прошлом году она скончалась от сердечного приступа, и я долго не могла смириться с болью. Я смутно помню себя: мрак, я сижу в углу и плачу. И так целыми днями. Поэтому решила на время оставить город, всех друзей и всех знакомых, переехав к бабушке. Я решила это всё забыть. Сказала, что на время, но на самом деле на всю оставшуюся жизнь. Келли Винсет: Желаю удачи сегодня тебе! Пусть тебе попадётся очень хорошая… свита, пусть ты будешь счастлива, дорогая! Тим Даркинг: Найди себе хороших друзей и ни в коем случае не расстраивайся, если пойдёт что-то не так. Я в любой момент могу приехать ;) Джессика Норельс: Ты лучшая и везде сможешь быть счастливой. Я в это верю :) Мои друзья будто только очнулись. Самые лучшие и неповторимые? Да нет. Не думаю. Келли, не притворяйся! Свита? У тебя в голове одна свита, ты чёртова эгоистка и никто больше! Королева школы Келли Винсет! Сама Келли Винсет! Слушай, иду к черту, на самом деле ты просто безжалостная сука, и я буду счастлива лишь в том случае, если никогда впредь не встречу такого человека, как ты. Тим Даркинг, ты пишешь мне? Ну, думаю… Это много стоит. Если капитан футбольной команды нашёл где-то чужие мозги и поставил их себе в голову, потому что только такой безродный идиот мог попытаться изнасиловать меня на осеннем балу в прошлом году. Джессика Норельс? Изгой всей школы? Мне твоё мнение неважно! Я о тебе не вспомнила бы даже в последнюю очередь! Не будь такой самоуверенной, что такая тихоня, то бишь я, подстраивается под другую тихоню, то бишь тебя! Не будь самонадеянной. — Оливия! — зовёт меня бабуля, и тут я понимаю, что опаздываю. Разве не здорово? Правильно. Здорово. Встаю с кровати и иду умываться, после слегка пытаюсь накраситься, потом со злостью стираю весь макияж и начинаю всё заново. Дальше надеваю немного пышную голубую юбку, белую рубашку и кое-как завязывая синий галстук, но он у меня получается перекошенным. Спеша всовываю ноги в чёрные туфли на каблуке, хватаю узорчатый портфель и спускаюсь на кухню. — Бабуль, не кричи, я ещё успею поесть. — я сажусь за стол, где уже сидит папа с газетой в руках и бабуля в растерянном виде. — Пап, будешь искать сегодня работу? — я запихиваю в рот всё, что вижу. — Ешь молча, Лив. — он раздраженно переворачивает страницу. — Приятного. — говорит бабуля, и я ей повторяю то же самое. — Солнышко, убери волосы. — бабуля тихо намекает мне так, чтобы папа не услышал и не начал снова кричать на меня, и я с гневом во все глаза завязываю хвост из темных русых волос. — Всё, спасибо за завтрак, я побежала! — хватаю со стола ещё один кусочек тортика и бегу к двери. — Подожди, я тебя отвезу! — кричит папа, складывая газету. — Нет, пожалуйста! — ною я, стоя на улице. — Я только что сказал! О Боже! Я закатываю глаза и сажусь к нему в машину на заднее сидение. Старшая школа Дакнесса, приветствуй меня! Я врываюсь в неё именно сегодня и именно сейчас. Оливия Кентис, это не твой день, но ты попытайся. Как только папа подъезжает, я открывают рот от шока: настолько огромная школа, что я могу лишь ездить на велосипеде по ней целый день, никуда не сворачивая. — Если что не так, звони мне, Лив. — прощается папа, но мне уже не до него. Выбегаю на улицу и врываюсь во внутрь, оглядывая прекрасную территорию вокруг и, конечно, врезаюсь в дверь, которую только что передо мной открывают. — Мисс Кентис? — спрашивает каким-то тихим тоном пожилая женщина в строгой юбке и в очках. — Да, именно так. — подтверждаю я. — Как раз у Вас мой урок. Добро пожаловать. Входите. — она приглашает меня, и я в полнейшем шоке захожу в класс химии. — Любите химию? — Очень. — признаюсь я, стоя возле неё, пока она закрывает дверь. — А мы Вас уже разыскались! Ищем и ищем, а Вас всё нет! Вы опоздали на пол часа. — учительница смотрит на часы на своей правой руке и обращается к классу. — Проходите… Вон… К… Элизабет! Женщина показывает пальцем на последнюю парту. Как мило с её стороны. На меня смотрят все очень серьёзно и внимательно. Тишина такая четкая, что я, кажется, слышу холод. Слишком холодно. И я выдыхая сажусь к высокой, высокомерной блондинке. Просто по ней видно, какая она стерва. Прям как Келли. И к тому же, у неё такой шикарный маникюр, даже лучше моего. Такая напряжённая атмосфера на этом уроке, ни то, что у нас: всё происходило живо, две темы за урок, потом остальные уроки практика, а здесь… Элизабет ни разу со мной не говорит за всё оставшееся время, пока я якобы записываю что-то в тетрадь. Мне интересен этот предмет, но то, что объясняет учительница, я уже давно прошла. И если я думала, что ЭТО строгая атмосфера, то я ошибаюсь, войдя в кабинет биологии. Я сажусь на первую парту, потому что там все первые места свободные. И это меня немного смущает. Как-то стремно. Я не понимаю тех, кто позади меня. Снова новые лица, и очень сложно сосредоточиться на чем-то действительно важном. Элизабет нет, химички нет. Даже Келли, Тима и Джессики нет. Поэтому я тупо копаюсь в своём одиночестве, где нет просвету радости. Миссис Паркер такая странная: всё время долго молчит, ходит куда-то, потом кричит, что кто-то что-то сделал не так и, когда остаётся пять минут до звонка, она начинает объяснять тему и домой задаёт по четыре параграфа. Более расслабленной я чувствую себя на физкультуре, где с плеером в руках пробегаю шестнадцать кругов по стадиону возле главного корпуса школы. Включаю самую грустную песню и просто начинаю ненавидеть себя и свою жизнь. Вспоминаю маму, последний раз, когда я с ней разговаривала, последний раз, когда я её видела. Эта пасмурная погода ни к черту. Совсем. Я больше никогда… никогда не хочу это почувствовать. Больше никогда! В слезах добегаю последний круг и, в истерике выслушав похвалы тренера, сваливаю на трибуны. Сажусь на третий ряд, закрывая слезы ладонями. Меня накрывает, просто накрывает от злости и обиды. — На мандаринку! — Элизабет в розовом топе и чёрных шортах на полном серьезе протягивает мне почищенную мандаринку. Почищенную! Очень мило, и я хватаю мандаринку, мигом съедая её. — Пробежишь со мной три круга? Давай! Кто быстрее?! — она улыбается, хлопает в ладоши и бежит от меня, а я, полная азарта, бегу за ней, стараясь догнать. На последних сто метрах я вырываюсь вперёд и готовлюсь крикнуть от счастья, даже поднимаю руки, как на меня сваливается парень в серой футболке и темных шортах. Капли его пота капают мне на лоб, и я отвращением отворачиваю голову. Слишком высокий, слишком худой, слишком бледный и у него слишком тёмные волосы! — Эй, мудак! Встань, пожалуйста! — я поднимаюсь, толкая его и отряхиваю с себя всю грязь. — Оливия, прости. — шепчет он и бежит назад, на баскетбольную площадку. По-моему он был со мной на биологии. — Всё равно ты победила! — кричит подбегающая ко мне Элизабет. — И знаешь что? Я дам тебе ещё одну мандаринку! Господня, благодарю! Эта красотка сжалилась надо мной. Уже в раздевалке я съедаю вторую мандаринку, выключаю плеер и достаю из рюкзака телефон, где приходит сообщение от папы: Келли умерла.