ваши новые смыслы, новые веяния я не хочу знать ни о чем.
— Ты разве не слышал? Ларин женился. Кузьма давится сладким чаем, тёплые капли, прекращая фонтанировать, падают на диван и пол, комнату наполняет громкий кашель на удивительно высоких тонах. Хованский игнорирует испачканный другом интерьер — он продолжает смотреть на него усталым и скучающим взглядом. Прокашлявшись, Кузьма похлопывает себя рукой по животу и кротко смеётся. — Решил написать пятый сезон Рашн Стендапа? Тогда он будет чертовски похож на третий. — Да не шучу я, дедуля. Хованский отворачивается к экрану компьютера, затем вспоминает, что никаких доказательств, кроме его слов и поста в «Селфи», нет. А опираться только на сомнительные СМИ в данной ситуации — себя не уважать. — Короче, слушай. Кузьма поднимает на Хованского недоверчиво прищуренные глаза, делает глоток из кружки, готовясь слушать занимательную историю. — Он женился на этой тёлке, которая по идее его менеджер… Хованский прерывается, шмыгает носом и хитро улыбается. — Но всё-то знают, что если она и менеджер, то только по его члену! Кабинет наливается хриплым смехом, не поддержанным Кузьмой. — Блять, это смешно было. Хули ты не смеёшься над моими шутками? — Потому что если судить по тому, что сейчас она его жена, — это не шутка. Хованский хмурится и тянется к стоящей на полу бутылке пива. Кузьма снова прикладывается к кружке, вспоминает, что нечто эдакое читал утром в каком-то паблике. — Так вот… это пиздец странно. Димка оттуда влог обещал записать, и, вообще, всё странно проходило… Кузьма проглатывает чай, слегка обжигающий горло, и перебивает чужую речь: — А ты не думал, что это очередной пиар-ход? Хованский бросает на него леденящий душу взгляд, к которому Кузьма давно привык. — Я потом тебе расскажу, почему это не пиар, хотя я не ебу, может и так. Пиво кончается, но Хованского это сейчас мало волнует. — У них была какая-то ванильная клятва про «сон и лица». Я погуглил — это, бля, из песни Стрыкало строчки, не ебу, чё за песня. Вот… Хованский несколько секунд молча пялится в стену, затем с громким «А-а, бля, вспомнил» продолжает. — Там мало людей было, пили вроде только Конников и Лиепа. Или Лиепа не пил, он вроде с женщиной был, не помню. Конников пил точно, но не в зюзю. Кузьма с грустью улыбается, когда слышит знакомую фамилию. Хованский не может это не заметить. — Чё лыбишься? По Грише своему скучаешь? Кузьма тяжело выдыхает и поджимает губы. — Да, скучаю. — Вот ты педик. Ну теперь с Юликом в очко долбиться будешь. Короче, нахуй твои страсти-мордасти, слушай дальше. Недолго всё проходило. Через час все рассосались. Вот. Хованский заканчивает короткий и странный рассказ, торжественно осушает бутылку с пивом до последней капли и громко ударяет её донышком об стол. — Юра, у меня к тебе только один вопрос. Кузьма ставит кружку на пол и внимательно смотрит на Хованского. — Слушаю тебя. — Я понимаю, спустя время у вас с Димой конфликт исчерпан, вы вроде больше не плюётесь желчью, и всё такое, но, чёрт… Откуда ты всё это знаешь?***
— … и через час все разошлись. Ларин продолжает, как и в начале встречи, перебирать струны укулеле, изредка бросая взгляд на Хованского. Тот слушает о женитьбе и смотрит на скромное золотое кольцо с приоткрытым ртом, а когда Ларин замолкает, нервно сглатывает. — Ты, блять, шутишь? Ларин поднимает глаза на Хованского и улыбается. — Нет. Я же не умею шутить. Тебе ли не знать. — Ага. Хованский вскакивает. — Может, в церковь завтра сходишь, а послезавтра негритёнка усыновишь? — Юрий, успокойся. Я останусь верен своим идеалам. Ксения будет лишь моей спутницей. Законной спутницей. Ларин поднимется с пуфика, чтобы поравняться с Хованским. Не получается в силу роста. В дверном проёме появляется Ушакова, упирается головой об косяк. Заметив её из-за плеча Хованского, Ларин холодно добавляет: — Тебе пора. Пара дежурных фраз из серии «вы друг другу подходите, я очень рад» в сторону Ушаковой и ледяное молчание с Лариным, и Хованский хлопает дверью квартиры. — Зачем ты позвал Хованского и откровенничал с ним? Ларин поворачивается к Ушаковой, медленно подходит и аккуратно проводит большим пальцем по её щеке. — Да шут с ним. Пусть веселится. Может, тоже женщину себе найдет. Ушакова хихикает и мгновенно млеет, рассматривая светлые блики в глазах Ларина. Она тянется к нему для поцелуя, но тот быстро отстраняется. Ларин возвращается к пуфику и садится на него, берёт укулеле, снова перебирая её струны. — Если ты моя жена, это не значит, что при малейшей искре мы должны целоваться. Это неинтересно. Ушакова ухмыляется, присаживаясь на стул, где минуту назад сидел Хованский. — Ну, если поцелуи это неинтересно, то сыграй что-нибудь для меня. Ларин без лишних слов начинает играть нужные аккорды, будто прочитав мысли Ушаковой. — Твоей главной проблемой всегда будет сон. — Твоим главным лицом всегда будет злое лицо…