Добро пожаловать в Ракузан.

За взлётами следуют падения. За падениями поджидают новые взлёты. За прямой дорогой — пожирающая пропасть. За пропастью — снова твёрдый путь. Всем давно известна эта общепринятая философия человеческой жизни, но чаще всего упускается тот факт, что количество взлётов и пожирающих пропастей у всех людей невероятно разное. Я, Куроко Тецуя, отношусь к тем людям, которые никогда не упускают данную закономерность из виду. Взлётов, падений, верных путей и неизбежных провалов в моей жизни было предостаточно. Я могу даже сказать, что их количество было довольно-таки сбалансированным. Я не считаю себя счастливцем, но и неудачником тоже не могу назвать. Правда, правильнее было бы сказать «не мог». Что со мной произошло? Как так вышло, что я докатился до осознанного принятия себя в роли самого пропащего человека на этой планете? Откуда я знаю, чёрт возьми. Понятно только то, что всё полетело псу под хвост, когда в моей жизни появился Акаши Сейджуро со своим зловещим «Добро пожаловать в Ракузан». Я полюбил Акаши, но наблюдая за тем, что сейчас происходит в бойцовском клубе, мне хочется взять самые острые ножницы в коллекции его и выколоть ими себе глаза. Проблема в том, что у меня нет доступа к его ножницам, как и ко всем режущим и колющим предметам в целом. Подобные вещи резко куда-то пропали из клуба. Даже Мурасакибара, который так сильно нуждается в них в процессе своей кондитерской деятельности, безнадёжно пожимает плечами и выходит из сложившихся затруднений какими-то мудрёными способами. Вернёмся к моему желанию выколоть себе глаза и отсутствию ресурсов, которые помогли бы мне лично осуществить это желание. Я полюбил Акаши, но в последнее время я всё чаще задаюсь вопросами схожего характера. Да какого хрена? За что? Почему? Зачем я снова делаю то, что он сказал? Может быть, пора покончить со всем этим? И вся такая брехня, которая ни к чему, кроме самомозгоёбства, не приводит. Я твержу сам себе каждый день как мантру, что должен что-то сделать. Должен пулей метнуться с этой мёртвой точки и хотя бы раз обратить внимание на собственные потребности. И что я делаю в итоге? Абсолютно ничего. Ничего, что смогло бы помочь выплеснуться наружу моим внутренним побуждениям. Акаши хочет шоу — я принимаю участие в каком-то дохлом бою. Нет, для других это то ещё зрелище, но для меня очередная пропасть, которую я вижу ещё вдалеке, но всё равно иду вперёд, к ней навстречу, надеясь, что есть обход, который поможет мне избежать падения. Конечно же, после этого я с каменным лицом лечу вниз. За последнее время баланс между верными дорожками моей жизни и пропастями заметно нарушился. Мой внутренний баланс, соответственно, тоже. Акаши контролирует меня. Доминирует во всём. Огораживает от других. И не подпускает к себе. Мы много времени проводим вместе, но я не чувствую его рядом. Он постоянно о чём-то думает, но не говорит мне об этом. Тогда я стал додумывать всё сам, и это вылилось в нечто странное. Я начал видеть сны. Эти сны отличаются от моих сновидений, которые были ранее. В этих снах я чувствую боль. Физическую и почти реальную. Буквально несколько минут назад я проснулся от резкого болевого толчка в голове. Точнее, эта боль появилась во сне, но она была настолько ощутимой, что я просто не смог продолжить спать дальше. Массируя дрожащими пальцами взмокший от пота лоб и пытаясь вспомнить сон, я медленно осознавал, что это всё уже слишком. Слишком меня достало. Я снова видел чью-то смерть. Я снова понимал, что человек сейчас попрощается с этим миром, но по каким-то неведомым мне причинам я ничего не предпринимал. И будто бы в качестве расплаты за своё бездействие я снова получил ту боль, которую должен был получить этот человек во время смерти. Как по мне, это могло бы быть справедливым бременем, но только в том случае, если бы я осознанно хотел, чтобы такие сны мне снились каждую чёртову ночь. Я такого даже врагу не пожелаю. Это началось около двух недель назад. Сначала я видел смерть незнакомых мне людей, поэтому было как-то плевать на подобный расклад, который приготавливало мне ночное время. После пары троек убийств я увидел смерть матери. Ничего хуже на тот момент я не испытывал. Стоять, видеть и бездействовать. Быть бесполезной оболочкой, когда прямо перед тобой лишают жизни близкого человека. На самом деле мы перестали с ней общаться, но видеть, как ей перерезают горло остриём ножниц, было очень паршиво. Сильное ощущение как моральной, так и физической боли преследовало меня ещё несколько дней, несмотря на то, что всё это было вызвано сном. Время шло, а я не спал три ночи, обманывая свой организм нескончаемым объёмом кофеина, а себя — обращением к наркотическим и психотропным средствам, которые уверенно порекомендовал мне и чуть позже уже доставил Химуро. После бессонницы что-то явно изменилось. Я не знал, стало ли всё хуже или же лучше, но сны на какое-то время прекратили докапывать мой мозг и моё тело. Около недели я довольствовался самым крепким младенческим сном без каких-либо пугающих потрясений. И почему всё прекратилось? Почему это снова появилось в моей жизни? Я наконец-то оставил в покое свой раскрасневшийся лоб и, встав с постели, подошёл к открытому окну. Я завидовал ночи и её атмосфере. Это безмятежное и застывшее состояние. Ощущается сплошная тишь и безобидная мгла. Да, чувствуется именно это, но только если ты не Куроко Тецуя. Жалкий неудачник с баклажанными синяками под слипшимися глазами, которые наполнены самым огромным отчаянием. Кажется, это возвращение к изначальным истокам. Я глубоко вдохнул свежего воздуха, надеясь, что он меня хоть немного оживит, и почти принялся рассуждать над тем, за какие грехи со мной такое происходит. Я почти начал снова себя жалеть, как в голове промелькнули кадры моего недавнего сна, которые заставили меня лишь с недоумением молча раскрыть рот. Я вёл и чувствовал себя так, будто это моё самое сильное несчастье за всю жизнь. Мне стало резко обидно и одновременно стыдно. Всё тело задрожало от холода, будто внутри каждая кость покрылась корочкой льда. Я не знал, как остановить вновь приходящие новые отрывки, но мне очень хотелось это сделать. В этот момент я хотел этого намного сильнее, чем в остальные, потому что сейчас я впервые за всё время своих мучительных сновидений увидел лицо убийцы. Его выразительные гетерохромные глаза, окутанные подавляющим безумством, сначала перекрыли мне путь к дыханию, затем мёртвенно-бледные тонкие пальцы, которые сжимали пистолетную рукоять, заставили перестать чувствовать собственные ноги, а дикий оскал, подчёркивающий весь мрачно-жуткий образ, продолжал леденить мою застывшую кровь и заставлял прокручивать в голове одну единственную фразу. Этого не может быть.

***

Разговор с Мидоримой был непродолжительным, но Кисе точно понял две вещи: первая — Мидорима очень взволнован и нуждается в помощи, а вторая — Мидорима полностью доверяет только ему и, несмотря на то, что он что-то недоговаривает, Шинтаро надеется, что Кисе от него не отвернётся. Кисе был уверен в своих предположениях, потому что Мидорима, конечно, очень умён и рассудителен, но он не лучший в деле, которое требует много лжи. Очень много. Зато Кисе в таких случаях профессиональный умелец. — Ты куда? — вопросительно взглянули на Рёту тёмно-синие сонные глаза. — Да что-то не спится, — Рёта, надевая мятую чёрную футболку, нежно улыбнулся, надеясь не вызвать лишних подозрений. — Пойду покурю и заодно немного прогуляюсь до магазина. — А, — Дайки опустил взъерошенную голову обратно на подушку и прикрылся одеялом по самую синеволосую макушку. — Только давай недолго, завтра рано вставать на сборы. — Именно об этом я всё и думаю, Аомине-чи, — проронил Кисе уже у двери, зашнуровывая кеды. — Просто очередная прихоть Акаши, которая разбавит его жизнь новой испуганной жертвой, — в голосе Аомине послышалось заметное раздражение. — Я надеюсь, что это действительно так, — ответил Кисе и бесшумно вышел из комнаты. Он сделал это настолько тихо, что Дайки даже вылез из-под одеяла, чтобы посмотреть здесь ли Рёта ещё находится или же всё-таки уже ушёл. Поняв, что Кисе в комнате нет, Аомине ещё несколько секунд сверлил томным взглядом тёмную поверхность закрытой двери. — Что, мать твою, с тобой происходит, Кисе?

***

Рёту в буквальном смысле трясло. С ног до головы и обратно. Мало того, что он обманул Аомине, так ещё он собирается сделать то же самое и с Акаши. Точнее, он уже это сделал. В этот вечер он, Аомине и Акаши заметно перебрали в баре клуба. Бои выдались слишком яркими и впечатляющими, поэтому Акаши заявил, что сегодня он хочет выпить. И не с кем-то там, а именно с ними. Тогда Кисе понял, это шанс. Шанс, чтобы помочь Мидориме. Всё время, которое они провели втроём, Акаши только и делал, что вспоминал былое. Как он познакомился с Кисе, как Кисе завоевал его внимание, как он познакомил его с Аомине и так далее. Кисе, наверное, со всей своей обычной общительностью и искренним интересом поддержал бы разглагольствие Акаши, но только не сегодня. Рёта был сам не свой весь вечер и половину ночи, что не скрылось от Дайки. Поэтому, когда Акаши захотелось покурить именно с Аомине и именно на улице, Кисе, подкидывая снотворное в банку пива Акаши, волновался сильнее, чем нужно было. Он умел отменно врать и притворяться, но не любил это делать. «Это в последний раз, Аомине-чи, я больше никогда себе подобного не позволю» — дал сам себе обещание Кисе после их пьяного секса. — Я просто обязан помочь, — будто бы оправдываясь, тихо проговорил Кисе, остановившись напротив комнаты Акаши. — Обоим. Рёта уверенно сунул ключ в скважину и быстро открыл дверь. Акаши давно спит крепким сном внизу, на общем диване, поэтому ему нечего бояться. Тогда из-за чего тревога наполняет его тело и разум с каждой секундой всё больше и стремительнее? Кисе изо всех сил старается игнорировать лишние эмоции. Сейчас нужно действовать быстро и без косяков. Он быстро находит источник света и, включив его, останавливается посередине комнаты, замерев от переизбытка нахлынувшего удивления. Такого большого количества разнообразных игрушек он, пожалуй, не видел даже в детстве. Быстро оглядев самые броские атрибуты комнаты, Кисе засомневался, что это вообще комната Акаши, но, вспомнив, что этот ключ он украл у него из мантии, и именно этот ключ Акаши несколько раз вертел в руках перед членами клуба, когда что-то долго обдумывал, Кисе понял, что ошибки здесь просто не может быть. Несомненно, всё, что сейчас его окружало, было одной сплошной странностью, но хотя бы раз в жизни он подумал о нормальности этого красноволосого парня? Хотя бы раз кто-нибудь из тех, с кем знаком Акаши, вообще о нём так думал? Кисе, окончательно отбросив все сомнения, принялся искать то, что сообщил ему Мидорима. Взгляд Рёты сразу же устремился на тёмно-бордовую поверхность фортепиано. — Нет, сначала шкаф. Огорчению Кисе не было предела, когда шкаф, который предназначен для хранения одежды, был действительно забит только одеждой, обувью и другими вещами, которые не интересовали Рёту. — Чёрт, — Кисе кинулся к полкам с книгами и, не обращая никакого внимания на их обложки, начал искать между ними. — Вот же чёрт, — досадно повторил Кисе, но тут же удивлённо вскинул брови, когда из-за его неуклюжести с полки упала одна из мягких игрушек, привлекая внимание Рёты глухим побрякиванием. Кисе, наклонившись, начал вертеть в руках игрушку, всё с тем же звуком нащупывая внутри что-то похожее на искомое. Когда застёжка была найдена, и содержимое было изъято из синтепоновых внутренностей, Кисе победоносно поднял маленькую белую баночку к потолку и тут же достал телефон из кармана брюк. — Мидорима-чи, да, я нашёл их, — Кисе ещё раз осмотрел белую поверхность и, поставив на фортепиано найденное лекарство, начал цепляться взглядом за другую мебель причудливой комнаты. — На упаковке номер — 9067. Ага, сейчас посмотрю. Кисе снова подошёл к фортепиано и, взяв упаковку, открыл её. — Это капсулы, одна сторона белая, а другая жёлтая, — Рёта внимательно рассмотрел одну из капсул. — Нет, больше ничего. Рёта положил капсулы на место и тут же молча замер, игнорируя очередной вопрос Шинтаро. — Мидорима-чи, кажется, я нашёл что-то интересное. Кисе, снова не обращая внимания на телефонный лепет Мидоримы, тихо прошёл к окну, стараясь не наступить на игрушки, которые лежали на полу. Он аккуратно взял в руки обнаруженную вещь и с интересом открыл её. — Напомни-ка мне, у Акаши-чи со зрением всё в порядке? — Да, раньше он любил им хвастаться в моём присутствии, это раздражало, — недовольно послышалось из динамика. — А что? — Я тут нашёл футляр для линз, — уклончиво ответил Рёта, понимая, что цепь его предположений становится все крепче. — Линзы? Я не понимаю. — Две линзы красного цвета. — Я позже перезвоню. — Рад, что смог помочь, — Кисе довольно улыбнулся, несмотря на то, что плоды его помощи оказались не самыми успокаивающими для Мидоримы. — Да, спасибо, а теперь вали оттуда. — С радостью. Первые две секунды тишины после телефонного разговора позволили Кисе понять, что теперь в комнате он не один. Следующие две секунды ушли на осознание того, что за его спиной сейчас был явно не Акаши. В светлый затылок уже упирался глушитель, и свои последние пять секунд Кисе потратил на мысленную просьбу к Аомине о прощении и резкому развороту к чужому лицу. — Этого идиота ты усыпить смог, а вот про меня забыл, — Кисе встретился с леденящим взглядом разноцветных глаз, один из которых горел диким пламенем ярости. — Ты и так прожил больше, чем тебе положено, Кисе Рёта. За секунду до своей смерти Кисе смог разглядеть красные волосы и вертикальный шрам, пересекающийся с правой светло-коричневой бровью. Последовала последняя мысль, сопровождающаяся внезапным выстрелом и вечной пустотой. «Этого не может быть».