Мечты не сбываются

POVАкутагава Я слышу тихие шаги за хлипкой дверью, я знаю, что это ты и потому даже не оборачиваюсь. Кроме тебя ко мне никто не приходит. — Я продуктов принес, — как всегда тихо говоришь ты, но я все так же продолжаю смотреть в серую стену. — Зачем ты это делаешь? — после минуты молчания спрашиваю я и все же оборачиваюсь. — Я и сам не знаю, — весело отвечаешь ты. Меня всегда удивляло, как в таком человеке, как ты, может быть столько оптимизма. — Никогда больше не возвращайся, — бурчу я и снова отворачиваюсь, пытаясь сделать вид, что обшарпанная стена намного интереснее. — Ты говоришь это ровно 351 раз, — я чувствую, как ты ухмыляешься. — Но я все равно приду, и ты это прекрасно знаешь, просто ты слишком упрямый. — Нет, я просто ненавижу тебя, — я резко оборачиваюсь, ты стоишь рядом, сунув руки в карманы затертого плаща, твои руки покрыты грязными бинтами, скрывая уродливые шрамы, которых ты стыдился. — Но мы ведь оба знаем, что это наглая ложь, — ты садишься рядом и берешь меня за руку, переплетая свои пальцы с моими. Твои руки теплые и шершавые, я не раз представлял, как они касаются меня в самых различных местах, как нежно оглаживают мою грудь и бока. — Твои руки такие холодные, — ты переходишь на шепот. — Говорят, если у человека холодные руки, то это значит, что у него горячее сердце. — Те, кто это говорят — сентиментальные глупцы, — фыркнул я. — Ах, ну да, я и забыл, что у тебя нет сердца, — ты улыбаешься, и меня это бесит, хочется стереть эту улыбку навсегда, разбить твое прекрасное лицо, хочется, чтобы оно исказилось от боли. — В этом месте ни у кого нет сердца, — сквозь зубы отвечаю я, пытаясь сдержать свою злость, которая по неизвестной причине начала переполнять меня. — Ладно, я пришел не затем, чтобы спорить с тобой, — твоя рука проникает в карман плаща, и ты достаешь оттуда пару ампул. В этом месте люди делятся на два типа: наркоманы и убийцы. Я отношусь к первому типу. Кокаин я не принимал, это было не по карману, для такого как я, а вот отстегнуть врачу и взять у него пару ампул морфия, было намного проще. — У тебя уже вен не видно, — твои пальцы медленно оглаживают мою худую руку. — Ты принимаешь больше чем нужно. — Плевать, — грубо отвечаю я и отвожу взгляд. Мне стыдно, хотя я даже не понимаю почему, ты запретил мне, но я все равно увеличил дозу, потому что не мог по-другому. Чувствую, как игла медленно протыкает мою тонкую кожу, и я закусываю губу, ты нарочно делаешь все как можно больнее, пытаешься отучить меня от этой дряни. По телу разливается приятная усталость, и я кладу голову на твои колени. Проходит буквально пару секунд, и ты зарываешь свои пальцы в мои волосы. — У тебя есть мечта? — через несколько минут спрашиваю я, глупо улыбаясь. — Мечта? Да, пожалуй есть одна, — отвечаешь ты, продолжая оглаживать мою голову, изредка пробегая пальцами по шее. — И какая же? — не унимаюсь я. — Забрать тебя отсюда, отучить тебя от этой дряни и зажить долго и счастливо, — ты серьезен как никогда, но мой мозг не воспринимает этой серьезности, и потому я смеюсь. — Дазай, ты такой глупый. Мы не сможем выбраться отсюда, мы здесь останемся до конца своих дней, которых явно осталось немного, — меня это мысль почему-то веселит, и я снова смеюсь. — Это ты глупый, — слышу, как ты фырчишь. — Я уверен, что у нас все получится, просто ты не видел той жизни, которая нас ждет. Я обещаю, что я сделаю все возможное, — но в ответ на его слова я снова заливаюсь приступом смеха, смеюсь до слез, около двух минут и потом не могу нормально отдышаться.- Глупый, глупый Дазай, — мои руки касаются твоего лица и вскоре наши губы соприкасаются в легком поцелую без намека на страсть. Ты целуешь нежно и умело, мне это нравится, нравится тепло твоих губ и рук, которые сейчас касаются моего лица. Дальше поцелуев дело не заходит, потому что я засыпаю прямо во время нашего поцелуя. Мне снится самый прекрасный в моей жизни сон — мы с тобой сидим в уютной квартирке и смотрим какое-то глупое шоу, но мне плевать на него, ведь я сижу у тебя на руках, а моя голова покоится у тебя на плече. За окном идет дождь, от чего становится в разы приятнее, в месте, где я сейчас живу, изредка идет дождь, но он словно состоит из грязи и смрада, а не из воды. Ты что-то шепчешь мне на ухо, но я не могу разобрать ни слова, хотя, мне все равно, ведь этот шепот успокаивает меня. Странно, но даже во сне мне хочется спать, и мои глаза закрываются. Навсегда. Конец POVАкутагава POV Дазай Ты засыпаешь. Мне нравится наблюдать за твоим умиротворенным лицом и слушать тихое дыхание. Но вдруг ты начинаешь улыбаться. Эта не та улыбка, которую я видел до этого. Она не была наигранной и широкой, как под воздействием морфия, она была настоящей. Эта улыбка была улыбкой счастливого человека. Вместе с этой улыбкой пропадет и стук твоего сердца. Мои губы соприкасаются с твоими, пока еще теплыми губами. По щекам бегут обжигающие щеки слезы, в горле образовался неприятный ком, а в груди что-то закололо. — Я не отдам тебя, никому не отдам, — почему-то шепчу я, слова потоком льются из моих уст. — Ты только мой, никто не прикоснется к тебе, обещаю. Никто больше не умрет из-за этой дряни, я не позволю. Почему ты не отвечаешь? Почему молчишь? Знаешь, я ведь люблю тебя, по-настоящему люблю, а ты молчишь. А знаешь, я подожду. Подожду, пока ты проснешься. Ты ведь обязательно проснешься. Я просидел с твоим телом в обнимку всю ночь и ни разу не отошел от тебя ни на метр, я ждал, ждал слабого движения грудной клетки и стука сердца, но ты был мертв, ты уже никогда не проснешься, я знал это, но всяческим способом находил отговорки. «Твои руки всегда были холодными», — думал я. Вот только теперь я не мог согреть их, а твои глаза так и не открылись, они больше никогда не откроются, но я обещаю, что скоро мы снова будем вместе. Скоро мы будем счастливы, больше не будет страданий, холода и голода. — Скоро, скоро я снова обниму тебя, — говорил я, а мои пальцы умело вязали петлю. Мне удалось надежно закрепить веревку на треснутой люстре, оставалось надеятся, что крепление выдержит мой вес. Я залез на стул и просунул голову в петлю. Мой взор тут же пал на твое бездыханное тело, которое я бережно накрыл одеялом, так что складывалась впечатление, будто ты и правда просто спишь. — Еще увидимся, — последнее, что шепчу я перед тем, как мои ноги опрокидывают стул, а ноги перестают касаться бетонного пола.