Ты говоришь: "Пройдет и это - На свете было так всегда... Пройдет пора тепла и света Опять настанут холода". Ты говоришь: "Пройдет и это", Но не могу поверить в ложь! Ты просто сам ушел от света Туда, где ночь и серый дождь... Не ищу, не грущу над свечою оплывшей. Я тебя отпущу, человек разлюбивший. На судьбу не ропщу Всё забыла, простила, Я тебя отпущу, я тебя отпустила! Ты говоришь: "Пройдет и это"- В твоих словах металл и лёд... Ты говоришь, что песня спета, Но ведь и жизнь, и жизнь пройдет! Ты говоришь, а я не слышу - Еще жива моя любовь!!! Я от неё ещё завишу, Но всё равно прощусь с тобой... Не ищу, не грущу над свечою оплывшей. Я тебя отпущу, человек разлюбивший. На судьбу не ропщу Всё забыла, простила. Я тебя отпущу, я тебя отпустила! На судьбу не ропщу Всё забыла... простила! Я тебя отпущу, я тебя отпустила... (с) Валерия.
Я снова боюсь закрывать глаза. Интересно, какой из моих кошмаров мне приснится сегодня? Кошмаров, в которых я всегда теряю тебя. У меня их целая коллекция. Где-то тебя убивают, и я не успеваю спасти. Где-то меня. А я, умирая, сквозь слезы вижу твою печальную улыбку. Есть еще — они по-настоящему заставляют просыпаться от криков. Кошмары, в которых я тебя совсем не вижу. Сны превратились в пытку, а ночи стали ненавистны. Звезды мне больше не нужны без того, кто смог бы о них рассказывать, не умолкая ни на секунду. Тьма стала непроглядной, и я почти уже провалилась куда-то. Так до какого же предела я смогу довести свой голос? Или сегодня я просто задохнусь?.. Я ощущаю повязку на глазах. Мягкую, бархатную, черную, слегка стянутую на затылке ленту. Руки непроизвольно потянулись, чтобы развязать ее. Меня останавливает легкое, нежное прикосновение чьих-то пальцев. Чья-то удивительно мягкая рука ловит мою, и теплые влажные губы оставляют невесомый игривый поцелуй. Я почти физически чувствую, как таинственный незнакомец широко улыбается и чуть-чуть закатывает глаза, требуя немного терпения. Как странно. Может, мне наконец-то позволят умереть не только во сне? Я думаю, что это была маленькая прелюдия перед чем-то поистине ужасным. Ведь могут же приговоренные к смерти иметь одно желание — последний шанс. Мне не важно, как это называется и чем бы это не оказалось, главное — потом наступит конец. Конец всему. Прежняя Роуз, разучившаяся улыбаться и забывшая, каково это — поцелуй с едва уловимым ароматом меда — перестанет существовать. Усаживаюсь поудобнее в мягком широком кресле. И как я раньше не чувствовала, что я в платье? Интересно какое оно? Провожу руками по себе: длинное, с вырезом на спине, кажется, шелковое и, мне хотелось бы почему-то, черное. Блондинкам подходит черное. Раздается какая-то музыка. Похоже на вальс или, скорее, на песню. Красивая, знакомая музыка. Что-то из моей прошлой жизни. Да, я стала делить жизнь на «До» и «После». В жизни «До» был смысл. В жизни «После» его не осталось. Я, конечно, люблю тайны, но больше мне незачем их разгадывать. Он простился со мной ценой погибшего солнца. Я навсегда останусь всего лишь одной из его спутниц. Он останется для меня вечным запретом. Все было предсказано давным-давно. Время можно обогнать, перехитрить и изменить отдельные моменты, но остановить уж точно не получится. Какого черта, я все еще не сняла эту повязку? Пальцы плохо слушаются, и у меня никак не получается развязать черный бант. Мои собственные нервы «отыгрывались» на мне. По холодным рукам бегут мурашки, когда кто-то нежно ловит мое запястье и аккуратно тянет вверх, заставляя подняться с кресла. Одна его рука ложится на талию, а второй он медленно развязывает повязку на глазах. Медовый запах заполняет все пространство вокруг. Через секунду свет больно бьет по глазам. Еще мгновение, и я вижу его — самого желанного из всех моих кошмаров. Такой недосягаемый в реальности. Такой близкий сейчас. Ты стоишь и просто улыбаешься. И эта улыбка будет принадлежать мне одной. Похоже, это и правда моё последнее желание. Пространство, окружающее нас, освещают миллионы парящих в воздухе свечей. Огромная круглая зала с большими окнами в английском стиле и расписанными от руки стенами и потолком. Теплый свет живого пламени, красивая тихая мелодия скрипки, и ты рядом, так близко от меня, что мне не нужно тянуться, что мне совсем не захочется отпускать. Неужели ты решил исполнить все мои мечты за одну ночь? Тогда осуществи неосуществимое — останься со мной. Будь пленником моего подсознания, пленником моих желаний. Ты гладишь меня по щеке. Я тереблю твои всегда непослушные волосы. Такой настоящий. Трудно поверить, что ты — только моя фантазия. Такой непохожий на себя — трудно поверить, что ты почти реален. Ты берешь мои руки и кладешь себе на плечи. Легко обнимаешь за талию. Мы двигаемся в такт скрипичному вальсу. Как же ты мог забыть, что умеешь так потрясающе танцевать? Все также улыбаешься улыбкой самого очаровательного сумасшедшего во вселенной. В твоих глазах отражается мой образ, который запечатлели твои сердца. Она — эта девушка — навсегда останется жизнерадостной, веселой и смешной; любящей каждое твое проявление, даже гнев и ярость; понимающей каждую твою мысль; ловящей каждый твой, пусть и мимолетный, взгляд; дорожащей каждым твоим вздохом; не прощающей ни одной твоей слезы. Да, я вижу её портрет. Увы, портрет призрака. Той девушки уже не существует. От нее осталась только пустая телесная оболочка. Ты забрал ее с собой, в бесконечность — путешествовать вне пространства и времени. Она осталась, потому что захотела, и у нее был выбор, в отличие от меня. Моя душа и так принадлежит тебе с первого удара сердца после нашей встречи. Остальное — дело времени. Все, как всегда, зависит от этого проклятого времени. Как одновременно хорошо и ужасно, что души бессмертны. С тобой навечно останется хотя бы не телесная, неосязаемая, несуществующая в этом измерении, но любящая часть меня. Лучшая часть. Сейчас ты обнимаешь бездушную, а значит почти мертвую. Та Роуз, которую ты, возможно, любил, затерялась во Временном Вихре. Перед тобой кукла с дотлевающим огнем в груди. Огнем, который должен был пылать всю мою земную жизнь одним именем. Огонь, залитый слезами твоих постоянных исчезновений. Ну, посмотри на меня, Доктор! Скажи сам, в кого ты меня превратил? Почему ты молчишь? Почему ничего не говоришь? В ответ только грустная, виноватая улыбка. Неужели ты читаешь мои мысли и слышал весь тот бред, сказанный мной? Нет-нет-нет, не верь этому! Загляни тогда еще глубже и прочитай меня. Глубже, на самое дно того, что раньше было моей душой. И прочти. Я люблю тебя. Люблю без пафосных слов и клише. Люблю, как теплые лучи апрельского солнца. Люблю, как люблю морской бриз — легкий, игривый и вечно свободный. Люблю, как серебряный свет Луны и всех тех таинственных звезд, который заставляет мечтать и забывать, что ночь вообще существует. Люблю, как твою озаряющую светом больные сердца улыбку — и неважно, что за ней скрыты страдания непостижимые для простого человека. Люблю даже ту часть тебя, о которой всегда боялась спрашивать. Мне дорога даже боль, оставшаяся после тебя. Дорога, потому что она осталась моей. Ты должен знать это. Твои глаза вновь заблестели. Откуда такой лукавый взгляд? Ты проник слишком глубоко в мои мысли. Туда, куда я сама боюсь заглядывать. В отдел, посвященный тебе и моим желаниям, связанным с тобой, Доктор. Так вот, знай, мне всегда будет мало двух наших поцелуев. Я всегда хотела больше. Будь же хотя бы во сне смелее со мной. Я не рассыплюсь от крепких объятий. Я не растаю от горячих прикосновений. Я не буду звать на помощь, если вдруг тебе тоже захочется больше дозволенного. Allons-y! Твои губы горячие, а аромат кожи сладкий. Твой поцелуй кажется невозможным, как и ты сам — Последний Повелитель Времени и Единственный Повелитель моего сердца. Ты крепче сжимаешь меня в объятиях, будто я собираюсь сбежать. Хотя ты мог обнимать меня вот так всю мою жизнь. Да, знай это! Но не думай, что я не понимаю. Я, конечно, отказываюсь понимать, но, вопреки себе, своим чувствам и несбыточным мечтам, все же понимаю и не виню ни в чем. Я не пожелала бы тебе пройти по ледяной пустыне оцепенения. Я не пожелала бы тебе пройти через бесконечный лабиринт сомнений и потерять меня еще один раз. Лучше, чтобы твоя новая регенерация меня не знала. Чтобы Новый Ты не встретил меня. Не встретил и не полюбил. Я подарю тебе шанс забыть. Ты продолжаешь свой страстный поцелуй. Мои пальцы у тебя в волосах. Еще немного, и мы совсем потеряем голову, но неожиданно, сквозь опущенные веки я стала видеть расплывчатые образы и картинки. С каждой секундой они становятся все яснее. Нет. Я нехотя отрываюсь от твоих губ и отступаю на шаг. Ты позволил, но зачем? Открыл свою душу, как всепоглощающий Вихрь Времени, дал увидеть всё: время и пространство; несуществующее и возможное; невозможное и уже существующее; будущие и прошлое; то, чему суждено повториться и то, чему суждено произойти лишь однажды. Я уже дважды заглянула за грань запретного для обычного человека. Те образы — это мы? Молча киваешь в ответ на мой мысленный вопрос. Начинаешь вспоминать и прокручивать воспоминания связанные со мной. Твои мысли — слова, которым ты так и не дал свободу, которые должны были быть сказанными не единожды. Доктор, дорогой, милый, бесценный, любимый. Мой! Теперь я действительно знаю, что мой и всегда был только моим. Твоя нежность ослепляет мой внутренний взор. Теперь между нами больше не осталось секретов. Теперь между нами больше не осталось ничего, кроме любви. Ну, почему ты не мог мне сам этого рассказать, показать насколько я дорога тебе чуть раньше? Я должна была это узнать, и сейчас я узнала — достаточно. Последняя мысль. Догадываюсь, о чем она будет. Твоя просьба звучит «приговором без последнего желания». А палачом будет тот, кого люблю больше загадочных тайн самой жизни — история, достойная пера великого писателя. Чем же я так провинилась перед небом и теми, кто гордо восседает на облаках и вершит людские судьбы? Я не смогу жить без тебя, не смогу жить без себя самой в твоем мудром, всегда печальном взгляде карих глаз. Ты просишь, чтобы я своими же руками убила себя? Впервые в жизни рада быть католичкой. Ты просишь отпустить тебя. Навсегда отпустить. Безвозвратно. Ты заберешь и боль, и воспоминания. Так не станет проще. Так не станет легче смириться, пойми, Доктор. Хотя мне ли тебе что-то рассказывать? Наивная, глупая девчонка! Что ж, ты просишь отпустить тебя, а я не хочу. Умоляешь. Становишься на колени. Пытаешься убедить, что забывать совсем не больно. А для меня это равносильно смерти. Воспоминания, принадлежащие мне — мое упоение, успокоение и блаженный покой в бездне одиночества. Какой же ты оказывается жестокий, Доктор! Ты хочешь отнять силой то, что и так принадлежит, принадлежало и будет принадлежать одному тебе, пока звезды не посыплются мимолетными искрами, до того, когда небо ни упадет на землю — мою любовь. Даешь взамен очень мало, ничтожно мало, всего лишь новую, полную простого земного счастья жизнь. По сравнению с тем, что могло быть у нас — это ничто, это не выход. Прямой билет в один конец до Ада для тебя. Это трусость, жалость, ненужная забота обо мне. Там, где есть жалость, нет места любви. Не плачь, я не хотела. Прошу, только не плачь. Когда ты плачешь, на небе становится меньше ровно на столько звезд, сколько слез тебя покинуло. Когда ты плачешь, мне становится страшно. Слезы мужчин вовсе не слабость, а единственный выход не сойти с ума. Слезы сильных мужчин — несовершенные самоубийства. Я обниму тебя и согрею твои сердца. Я обниму тебя и успокою твою душу. Я отпущу тебя. Отпущу против своей воли. Я отпущу, но с одним условием: ты тоже забудешь обо мне и, во что бы то ни стало, будешь счастлив. Ты будешь счастлив вопреки всему. Всем обстоятельствам назло. И пусть мне не осознать до конца, как это — утратить свой мир полностью, но я точно знаю, что значит терять тебя. Поцелуй меня в последний раз, мое прекрасное видение. С поцелуем ты заберешь мою душу, мне не жалко, если от этого тебе перестанет быть больно. Утром я проснусь новой (или старой?) Розой Тайлер, с её мелочными и глупыми проблемами. С её простой жизнью, заполненной маленькими приятными радостями. Цена твоего покоя. Дань твоему будущему счастью. Ты снова целуешь, но уже абсолютно иначе. Медленно, тягуче, сладко — не приторно, нежно, властно — растворяюще, всепоглощающе, самозабвенно отдаваясь, любя до беспамятства. Я не хочу опускать, но видимо придется. Уже пришлось.***
А однажды утром, когда еще сонный Лондон, понемногу просыпаясь, услышит. — Мам, где мои джинсы? Мам, ты сама где? Ну, те, которые мы вместе выбирали, помнишь? Что, что ты сделала? Что? Джон ждет меня внизу уже целых пять минут, а я еще даже не накрашена! Чтоб эту кисточку! Задержи его, как угодно, но только не мои детские альбомы, договорились? Просто он кажется таким знакомым и родным, хотя почему-то чего-то недоговаривает. И занимается он, как сам говорит, наукой и пришельцами. Такой умный и такой ребенок. Инопланетяне! Смешно. Мам, а ты веришь в любовь с первого взгляда? Я тоже не верила. И все-таки, почему мне кажется, что мы знакомы уже целую вечность?