Хищнически

      Как же Старскрим его ненавидит.       Шипит и дергается, затравленно и тихо. Все тише, тише. Пока чужие пальцы стискивают его волосы — черт возьми, стричься надо было короче! — и вдавливают в диван.       — Перестань, — кривится Мегатрон, на что Старскрим вспыхивает и мстительно возобновляет сопротивление. А ведь это сложно: одна рука зажата его же телом, отчего суставы простреливает болью, а вторую выкрутили и крепко удерживают.       — Сука! Сука, сука! — наконец срывается с пересохших треснувших губ, и он уже не может остановиться. Мегатрон скалится в ответ, просто рассматривая гримасу, исказившую утонченное лицо летуна.       А тому хочется драться, расцарапывать лицо этой жестокой твари, его косую улыбку свысока, его дьявольски, невероятно темные глаза. Чтобы лицо изошло красными воспаленными полосами, чтобы не смог больше Мегатрон притираться щекой к его шее, закусывая кожу у ключицы. Закусывая больно, выверенно, чтобы оставить маленький саднящий отпечаток зубов.       Старскрим шепчет все глуше и глуше, брыкаясь между выдохами и задушенно глотая воздух вновь:       — Как же я тебя ненавижу, как же ненавижу…       Слезы стекают в уши, прохладно обжигая виски, заставляют злобно встряхивать головой, пока этот хмыкающий скот примеряется, как и вторую его руку завести за спину. Рискуя вывихнуть.       — Что б ты сдох!..       Слова пусты и уже ничего не значат для Мегатрона. Слишком уж часто они произносятся, когда воздух между ними раскален… Когда, например, кровь течет из разбитого носа, пачкая рубашку, а в голове звенит. И Старскрим то ли плачет, то ли истерит, пока Мегатрон сверлит, жжет его взглядом — тяжелым, неподъемным — думая, бить ли еще.       А летун все обыденно воет, расписывая, как неправ Мегатрон, как невиновен он сам, несчастный, потрепанный в бою, как скоро сведет его все это в гроб, как…       Но однажды его тирада, дерганые жесты и нервная, колкая дрожь, выкручивающая мышцы, обрываются хлестким рывком Мегатрона. Кажется, от того, как он сжал тогда Старскрима, у него даже кости хрустнули.       А затем Лорд поцеловал его. Сквозь кровь, гнев, обиду…       Обиду?..       Сказать, что у Старскрима сорвало башню — ничего не сказать. Выйдя из ступора, он мгновенно вывернулся и со всей силы, что еще оставалась в истерзанном запыленном теле, дал ему в челюсть. Что было дальше, Старскрим помнил смутно. Очнулся окончательно от этого шквала он лишь к вечеру, и то сразу же отрубился вновь. Однако до сих пор под веками периодически возникает четкий образ, почему-то задевший его: Нокаут, глядящий устало и совсем не манерно. Прослеживающий тонким пальцем косой еле заметный штрих на снимке рентгена. Перелом ребер… Мегатрон всего лишь сломал ему ребро. Можно считать это везением. Мог ведь и окончательно покалечить…       То было раньше.       А теперь, сегодня и сейчас, Старскрим грязно ругается, извиваясь под своим гребаным по-ве-ли-те-лем — тьфу, мерзость какая! — и уже без особой надежды силясь отползти… Но куда ему.       Пальцы впечатываются в запястье, пятная краснеющими отметками. Мегатрон дергает его на себя, а когда прижимает обратно, уже обе руки Старскрима сдавлены между диваном и его собственной взмокшей спиной. Мегатрон сипло хохочет, все еще сжимая его предплечья, чтобы не оставить шансов выпростать руки.       Ну, собственно, вот и все. Дальше борьба уж точно теряет всякий смысл. Ха, как будто она изначально не была бессмысленной.       Старскрим закрывает слезящиеся глаза и затихает. Все равно Мегатрона теперь даже не пнуть — тот сидит на его бедрах, а укусить… Поздно: его голову снова оттягивают к постели, открывая шею и острый подбородок.       Адски болят локти и плечи.       Он не хочет, но плачет, как последний слабак, и никак не может обуздать себя. Как же все это унизительно…       Влажное прикосновение к беззащитной коже пускает волну мурашек. Шею самозабвенно вылизывают, стискивая волосы в кулаке.       Задирают мятую рубашку, лишившуюся половины пуговиц в потасовке.       — Не…       — Да, — гортанно, вкрадчиво перебивает Мегатрон, поднимая на него мутный взгляд.       Старскрим сглатывает и жалко блеет:       — Ненавижу.       — Я тебя тоже. — И запекшиеся губы кусают дрогнувшие, ловя короткий всхлип.       Старскрим на пределе. Кажется, легче умереть, чем выдержать еще хоть минуту… Почему он снова так слаб? Почему не может или отбиться в конце концов, или зажать в кулак волю и вообще не рыпаться?       А так — шоу для его Величества — влажные глаза, пылающие от досады и злобы щеки, нервно вздымающаяся и опадающая грудь. Тупые потуги защититься. Которые раз за разом ничего не дают.       А может… Старскриму просто нравится? Вот так, не сдаваясь до последнего? Хищно и тяжко?       И не ему одному нравится.       Мегатрон отстраняется, выдыхая в израненные губы смешок. Словно слышит каждую его мысль.       И Старскрим разжимает зубы, хотя укусы колет и свежо жжет. Черты лица сами собой расслабляются, а следом и напряжение вытаивает из ломаных линий тела. Руки начинает коробить болью еще отчетливее.       Мегатрон целует его снова, глубже и медленней, задевая ногтями бока, расчерчивая их царапинами. И Старскрим отзывчиво гнется в пояснице. Пытаясь уйти от истязающих прикосновений или… стараясь прижаться ближе?       Напор Мегатрона слабнет, однако тот раскаляется все больше, и Старскрим чует это каждой клеткой тела, словно изнутри, истинно звериной сущностью. Живот выкручивает холодом и томлением.       — Успокоился? — тихо спрашивают его, и он отворачивается, неудобно утыкаясь носом в колючую от перьев подушку.       Мегатрон расцепляет хватку, давая ему приподняться. Старскрим тут же выдергивает из-под себя онемевшие руки, и, зло блестя взглядом из-под ресниц, принимается растирать ладони, пока Великий Лорд задумчиво наблюдает за его необычно аристократическими, изящными жестами — даже сейчас, когда Старскрим весь вздрагивает, неуверенно поводя плечами.       И вдруг Мегатрон отодвигается, вставая с него, и лихорадочное тепло, что текло между ними, ускользает вместе с жестким тяжелым телом. Но совсем не надолго.       Старскрим со сдавленным вздохом раздвигает колени, уже не задумываясь ни о чем. Давая прижаться еще ближе, запредельно близко. Потому что — вроде как добровольно.       Шершавые губы проходятся по его нежному запястью, а затем сильные пальцы начинают аккуратно разминать затекшие кисти, восстанавливая кровоток.       Мегатрон выглядит до забавного сосредоточенным. Старскрим ухмыляется, цокает, качая головой, и высвобождает руки, кладя их ему на плечи.       — Иди сюда… — говорит уже спокойно, сумев наконец подавить порывистые бесслезные всхлипы.       И целуется с примесью жадности, сквозь застаревшую непокорность, не робко, но и не напористо. Не обращая внимания на то, что во рту горько от слез, которые Мегатрону зачем-то понадобилось слизывать.       Да, может, они и ненавидят друг друга.       Об ином глупо и думать. Не вышло иного, к сожалению. А если уж выбирать между всей этой кутерьмой и полным отсутствием Мегатрона в его жизни…       Но это версия для чужих ушей.       Старскрим точно знает, что выберет в итоге. Сейчас он еще не готов: у него недостаточно сил устроить это отсутствие. И пока что это спротивление-несопротивление, эти идиотские игрища — лучшая возможность лишить Мегатрона бдительности, сыграть с помощью его тщеславия злую шутку.       Мегатрон вжимает его в диван, сбивая с мысли.       И Старскрим закрывает глаза.