Рассвет

Как врач, Кан Мо Ён особой религиозностью не отличалась, но праздновать Рождество семьёй было для неё поистине святой традицией. Родители, бабушки и дедушки, папина сестра со своей семьёй – компания собиралась большая, и праздник проходил невероятно тепло, оставляя в душе ещё маленькой девочки самые дорогие воспоминания. Когда Мо Ён была подростком, отец ушёл, и из семьи осталась только мама с бабушкой, но традиция предана не была: и ничего страшного, что их теперь праздновали только три одиноких женщины, а позже и того две. В первый год после возвращения из Урука, при приближении рождественских праздников, молодая врач искренне надеялась, что у Ю Си Джина получится приехать к ней на Сочельник: они не были ещё даже обвенчаны, но мужчина так быстро занял важное место в жизни Мо Ён – будто всегда был там; естественно, что в праздники она хотела видеть, чувствовать его рядом. К тому же, молодая женщина видела в совместных посиделках возможность для её мамы и молодого человека лучше раззнакомиться: первая встреча, по рассказам майора, вышла не самой удачной. И хотя врач больше ни капли не сомневалась в своём выборе – Кан Мо Ён хотела увидеть улыбку одобрения на лице матери. Увы, ещё до наступления праздничной поры, капитан Ю был призван исполнять свой долг; пообещав милой вернуться с наступлением следующей поры года, он улетел, а Мо Ён осталось лишь грустить и жалеть, что она не успела даже пригласить Си Джина. Рождество того года выдалось для неё одним из самых грустных: слушая, как в соседней комнате мама напевает рождественские песни, доктор Кан практически весь вечер простояла с бокалом шампанского у окна, вглядываясь то в темноту улицы, – надеясь рассмотреть знакомый силуэт – то в собственное отражение, утирая время от времени невольные слёзы. Позже солёной влаги оказалось ещё больше: они пришли вместе с прощальным письмом и подпиской о неразглашении известных ей обстоятельств смерти капитана Ю. То, сколько боли пережила тогда Мо Ён, нельзя было передать словами: все известные описания казались мелочными и фальшивыми. Если боль от потерянной конечности ещё как-то можно описать, то разве удастся это с потерянной частичкой души, потерянной частичкой самой жизни? Следующее Рождество было намного грустнее предыдущего: девушка не хотела расстраивать мать, но понимала, что заплаканные глаза дочери принесут ещё меньше спокойствия, чем её отсутствие за столом. Спасала только работа: трезвое мышление хирурга, четкие движения скальпеля, размеренный писк приборов отвлекали от мысли, что Кан Мо Ён проводит любимый праздник в операционной, а её родной человек – в неизвестной земле, где саваном ему служит форма. Потом была поездка в Албанию в попытке забыться и начать жить заново, неожиданное появление Ю Си Джина – живого и практически здорового, и самая большая радость в жизни доктора Кан: если смерть Си Джина показала ей, как сильно она может грустить, то его «воскрешение» - силу радости; казалось, ещё чуть-чуть, и от эмоций нельзя будет дышать. Вместе с наступлением декабря – спокойного и мирного, как два года назад – Мо Ён не стала откладывать приглашение в долгий ящик. Скорее в ультимативной форме молодая женщина сообщила майору Ю, что он проводит двадцать пятое декабря в её доме; мужчина отпираться не стал, только улыбнулся – так, как умеет только он – и, с очередной шуткой, по которым она так скучала, пообещал быть. В его семье такой традиции не было, и отец солдата собирался отметить с другом, когда же для Мо Ён это было важно; к тому, Си Джин догадывался, каким адом оказался предыдущий год для его девушки, и всем сердцем хотел исправить это новыми воспоминаниями: светлыми, радостными… общими. Но что в их жизни могло быть спланированным заранее? Ничего; не тогда, когда ты солдат спецназа или врач хирургии. В этот раз Си Джин даже приехать, чтобы извиниться лично, не смог: только по телефону краткими фразами объяснил ситуацию, проверяя параллельно обмундирование. Естественно, Мо Ён не стала ругаться: лишь пожелала удачи и взяла с него обещание, что он вернется – живым и здоровым (а если это произойдет в течение года, так цены ему не будет). Бросать маму в Рождество второй год подряд доктор Кан не могла, но и в этот раз день не задался: сложная непредвиденная операция, во время которой она чуть не потеряла пациента (а ведь у неё выходной, между прочим!), обрывистый звонок с извинениями Си Джина, разбитая любимая кружка. Хотелось плакать, но Мо Ён не могла себе позволить: через силу улыбалась матери, даже тепло побеседовала по телефону с отцом, который впервые за долгое время вспомнил о старшей дочери. Молодая женщина была научена горьким опытом: даже самая длинная вереница маленьких неудач не сравниться с одним большим горем; слёзы лучше поберечь на потом. Кое-как отметив Рождество, девушка поспешила выйти на работу, чтобы по возвращению Ю Си Джина была возможность взять отпуск и провести время вместе - так, как они планировали уже долгое время; Новый год доктор Кан приготовилась встречать в отделении – праздник был не таким важным, и особых сокрушений это не вызывало. И хорошо, если будет возможность посидеть в теплом, привычном кабинете подруги, где они смогут в тихую распить бутылку красного полусухого - ведь в худшем варианте Мо Ён опять будет вся в крови, откачивая очередного бедолагу, над которым повисла старуха с косой. Как женщина и опасалась, ночь прошла беспокойно: несколько пьяных пациентов с разной сложности ранами, потребовавших швов, пара отравлений, которые почему-то отправили к ней, и одна сложная операция, потребовавшая все умения Кан Мо Ён как хирурга. Присесть за всю смену так и не вышло: когда женщина закончила, отложив скальпель и смыв с себя пот и кровь, оказалось, что близиться первый рассвет нового года. Времени ехать к ближайшей горе или пляжу, чтобы там, по традиции, застать это обыкновенное чудо, не было, как и компании бравого солдата, столь необходимой ей сейчас, на заре нового этапа жизни. Пряча набежавшие – опять – слёзы и грусть, Мо Ён поднялась на крышу больницы: эта была лучшая альтернатива из возможных, включая необходимую уединенность, и прекрасный вид на сияющий оранжевым начавшийся холодный рассвет. Ветер ерошил волосы, затянутые в неряшливый хвостик, а легкий мороз щипал щеки, заставляя быстрее смахнуть легким движением руки тихие слёзы; больничная форма не спасала от холода, но бежать вниз за курткой не хотелось. Наоборот – было желание сесть на крышу, притянув ноги к груди, чтобы спрятаться от съедавшего душу волнения: оно стало неотъемлемым спутником девушки, и единственное лекарство от него где-то в чужой стране боролось за мир, получая и отдавая приказы. Но Кан Мо Ён не позволила себе даже согнуться: выпрямив спину, она ждала, когда яркий шар солнца покажется за шпилями башен Сеула. Неожиданно на плечи приятной тяжестью упала теплая камуфляжная куртка, пропитанная знакомым запахом; сердце сделало попытку остановиться, после чего забилось сильнее, чем прежде, а глаза распахнулись помимо воли девушки. Мо Ён не верила своему счастью, дыша через раз, но знакомые руки – загорелые и такие сильные - нежно обняли, а над ухом раздался самый любимый её голос: - Куда же ты без куртки на мороз, доктор Кан? - Вернулся… - Мо Ён едва нашла силы, чтобы прошептать одно-единственное слово, и попробовала повернуться лицом к Си Джину, но тот не дал ей пошевелиться. - Тихо, сейчас появится. – Мужчина пальцем показал на восток, где – действительно – появился краешек солнца. Громада звезды постепенно – даже несколько лениво – показывалась из-за горизонта, застав обнявшуюся пару на крыше; они так и не пошевелились, пока продолжался рассвет, только сильнее держались друг за друга. - С Новым годом, доктор Кан. – Солдат, наконец, развернул девушку к себе, внимательно и нежно смотря на неё. Красные, заплаканные глаза, ласковая улыбка, растрепавшиеся волосы (ведь наверняка опять не помыла) – она была самой красивой для него в любом виде, об этом он никогда не шутил, на самом деле. И с каждой встречей, особенно после длительной разлуки, он только сильнее влюблялся в Мо Ён – хотя, казалось, куда бы? А девушка лишь ярче улыбалась, осознавая: вот он, Си Джин, живой, теплый, с таким же влюбленным взглядом, как и два года назад, а главное – рядом с ней. Аккуратным движением Мо Ён стерла засохшую кровь с его лба, а он, положив ладони на изгибы тонкой шеи, притянул девушку – свою девушку – ближе для поцелуя, первого в этом году. Когда мужчина отпустил доктора, ещё завороженную после проявления любви, он не удержался от шутки (в конце концов, она сама говорила, что шутить у него получается лучше всего): - Что, Мо Ён, даже в новом году ты будешь забывать помыть голову перед встречей с суженым? Смысл его слов дошел до молодой женщины спустя пару мгновений; тут же на его грудь посыпался град слабых ударов: - А ты не мог ничего другого сказать, да?! Где твоя совесть: уезжаешь прямо перед праздником, приезжаешь без предупреждений, так ещё и претензии к моему внешнему виду имеешь? Си Джин лишь посмеивался, смело принимая все удары любимой, и постепенно ведя её в сторону лифта: Кан Мо Ён уже давно была на крыше, и теперь мелко дрожала от холода, а она спокойно (правда, продолжая бурчать) поддавалась его движениям – в помещении больницы она сможет осмотреть его на наличие травм; там же была начатая бутылка вина, спрятанная в столе доктора Пё. В конце концов, она была его женщиной с привкусом вина на губах, а он – её мужчиной с запахом пороха на руках; и лучшим подарком для них было встретить новый год вдвоём, тепло обнимаясь и наблюдая за восходом, в надежде на такой же мирный год, каким стало это утро.