Прости

      Со стороны это выглядело словно чья-то злая шутка. Джон сидел на полу, прижимая к груди мертвое тело женщины, являвшейся его женой. А Шерлок стоял рядом, смотря на убитого горем друга и пытаясь осмыслить произошедшее. Предназначенная ему пуля находилась в теле Мэри Ватсон, а ее взгляд, брошенный на него в последний раз, разъедал сознание, не давая мыслить здраво.       Он никогда бы не произнес эти слова вслух, предпочитая держать их где-то внутри себя, зарывая глубоко в чертогах своего разума. Но тело, будто не слушаясь доводов рассудка, действовало само по себе. Наверное, это был один из немногих моментов, когда знаменитый Шерлок Холмс буквально не думал. Рука тянулась в сторону женщины, так странно лежащей на полу в луже своей же крови. Джон что-то кричал о том, чтобы он не подходил, молчал, ушел от них. Нарушивший клятву действительно не имел права даже находиться рядом с теми, кого обещал защищать. Но Мэри… К ней хотелось прикоснуться. Хотя бы в последний раз, хотя бы раз ощутить теплоту ее кожи, пока она окончательно не остыла.       Шерлок знал, что по своей природе он всегда являлся эгоистом. Но этот случай, случай с двумя самыми дорогими ему людьми, был исключением. Он готов был поклясться, что ради их безопасности он мог бы поставить на уши весь Лондон, если не всю страну. А на деле лишь беспомощно стоял, не зная, что он мог бы сказать в данный момент.       Прости, Джон? Это звучало бы слишком глупо. Прости, Мэри? Зачем извиняться перед той, что уже покинула этот мир?       Но извиниться действительно хотелось. Перед другом, оставшимся вдовцом с ребенком на руках. Перед ней… женщиной, которую Шерлок хотел бы защищать до последнего вздоха.       Он сам не знал, когда именно это случилось. Когда Мэри Ватсон стала для него чем-то большим, чем просто жена Джона или его друг. Он бы действительно никогда-никогда не сказал этого вслух. Ему было достаточно просто знать, что она в безопасности. Раз за разом спасать ее, давать возможность жить обычной жизнью, давать возможность ей забыть о том, кем она когда-то являлась. Он готов был проехать полмира, лишь бы забрать ее обратно в Лондон. Просчитать все ходы наперед или же просто подкинуть жучок, дающий возможность знать ее местоположение. Бесконечно слушать издевки Майкрофта, точно знающего одну из его главных тайн.       И все-таки он не смог защитить ее. Не смог хоть чем-то помочь, просто смотря, как тело Мэри Ватсон. Увозили от него. От них. И просто молчал. А что действительно он мог сказать сейчас?       И все же Шерлок несомненно был самым настоящим эгоистом. Он никогда не собирался произносить эти слова вслух, заботясь о семье его близких и единственных друзей. Но сейчас, стоя рядом с могилой невероятной и загадочной, жертвенной и преданной Мэри Ватсон, Холмс хотел сказать это. Один раз. И чтобы свидетелями его эгоизма стали только деревья вокруг, да надгробия, стоявшие на кладбище.       — Я люблю тебя. Прости.       Скорбящий по жене Джон действительно не должен был иметь такого друга, как он. Друзья не должны любить жен друзей. Шерлок не должен был любить Мэри, но по своей природе Шерлок Холмс все-таки так и оставался эгоистом, не заслуживающим дружбы с Ватсоном. Но готовым ради ее, а значит и его безопасности, перегрызть глотку любому. Пусть даже самому себе.