А если...?

Таким отвратительным утро Шиона еще не было никогда. За окном было промозгло и тускло, а небо, на сколько хватало взгляда, было затянуто серыми тучами. Но все бы ничего, не проснись он от ужасного кошмара. Спроси его кто-нибудь, что ему снилось, он бы и сам не смог толком объяснить. Просто вязкая темнота и чья-то спина, уверенная такая, знакомая. Нет, Шион знал, что его так напугало, но никогда и никому бы не признался в этом. Никому не надо знать, какое дикое, безумное отчаяние он испытал, просто осознав, что не может догнать, даже приблизиться к уходящему от него Незуми. И какой панический страх охватил его, когда он понял, что тот действительно покидает его, пусть даже в глупом кошмаре. Юноша опустил ноги на холодный пол, чтобы почувствовать, наконец, реальность в полной мере. За стенкой что-то грохотало, и он, все еще находясь в прострации, двинулся на звук. «Интересно, что было бы, исчезни он сейчас?..» Шион остановился, пораженный собственной мыслью. И невольно задумался, поворачиваясь назад и осматривая комнату. «Если он исчезнет...» Взгляд уперся в книжный шкаф. «...то у нас никогда не будет общей книжной полки... Ну что за глупости?» — юноша покачал головой, собираясь выйти из комнаты, но вдруг удивленно моргнул, замерев. «Мы никогда не будем лежать на одном узком диване... Прекрати, Шион, ну что за мысли!» — для достоверности он даже потрепал себя за щеки, как будто это могло помочь ему остановить разошедшийся поток пессимистичных мыслей. «Мне больше некому будет готовить суп и ждать с работы. А когда я буду чистить картошку, то, погружаясь в мысли о прошлом, начну резать себе пальцы даже незаточенным ножом». – Беловолосый парнишка обессилено опустился на расстеленный для него диван, прикрывая глаза рукой. «Не будет его приступов пафосного цитирования пьес. И тогда больше никогда он одобрительно не коснется моих волос. Да и раздражаться из-за моей беспечности будет некому». «И я все-таки не научусь танцевать», — Шион открыл глаза и взглянул на свою ладонь. «Если Незуми пропадет, больше не будет его вечно холодных рук. Такого привычного запаха от его куртки, пропитанной воздухом улиц Потерянного города и питомцами Собачницы. Его заразительного, иногда доходящего до истерики смеха тоже больше не послышится. И никто не встряхнет меня, заставляя сделать вдох, заставляя жить, если я вдруг снова сдамся». Нервы начали сдавать, и юноша вскочил с дивана, чуть не поскользнувшись на деревянном полу. А разум продолжал подкидывать все новые и новые мысли: «... касания его мягких волос... его руки в моей... такого редкого проблеска заботы в его глазах... его дыхания рядом с моими губами... Шион, остановись уже...» — он поспешно миновал комнату и коридор, громко бухая голыми пятками по полу. — ... кофе из моей кружки, — юноша понял, что сказал это вслух, и поспешно зажал рот руками. Незуми вопросительно взглянул на него, чуть дернув бровью. — В этом доме нет твоих кружек, не наглей, — Крыс оглядел ворвавшегося на кухню сожителя: растрепанные волосы, заспанный вид, футболка и его, Незуми, штаны, низ которых волочился по полу, не скрывая, однако, босых ног от его взгляда. — Доброе утро, — опомнившись, проговорил Шион, чуть смутившись от такого пристального внимания. Взгляд метнулся куда-то в сторону, словно из-за страха, что Незуми сможет прочитать не прекращаемый поток «больше никогда» в его голове по одним только глазам. — Какое утро, ты уже и обед проспал. Чем ты там всю ночь без меня занимался? Юноша сконфужено улыбнулся, чуть пожав плечами, он не хотел отводить взгляд от Крыса. Тот, будто почувствовав что-то, приблизился к нему, положив руку на макушку, и чуть нагнулся, заглядывая прямо в глаза. А Шион честно попытался как-то остановить набежавшую на лицо краску, даже зная, что это невозможно. — Если сейчас же не расскажешь, почему у тебя такой странный вид, то снова пойдешь отмывать собак, — четко проговорил Незуми, безотрывно смотря в красные глаза, в которых дрожал черный зрачок. — А я люблю собак, — невинно улыбнулся юноша, разом руша весь коварный план, а поток его «никогда» вдруг прервался, остановившись на: «никогда не посмотрит на меня с таким беспокойством». Незуми волновался, это было видно в его глазах, читалось в его подозрительном прищуре, изгибе губ. Разве тот, кто так беспокоится о тебе, сможет так просто повернуться и уйти? — «А если» ведь может и не быть, правда? А вот ты зато «здесь и сейчас», Незуми. – Шион радостно повис у него на шее, встретив легкое, да и не особо активное сопротивление. — Ты действительно чудик, — вздохнул Незуми, так ничего и не поняв.