Высшее правосудие

      Оптимисты думают, что наш мир соткан из солнечного света, запаха цветов, детского смеха и бесконечного, как воды Миссисипи потока добра. Они всегда и во всем находят повод для радости, словно бриллиант в куче навоза. Пессимисты наоборот – уверены, будто их окружает вечный мрак, промозглая вонь, холод да черная злоба их ближних. Любой успех, любую положительную эмоцию эти парни видят, как обман – временную передышку перед наступлением апокалипсиса. Я прожил на этом свете достаточно долго, чтобы понять: и те и другие ошибаются. Жизнь – это вязкая, долгая и невероятно скучная дорога от роддома до кладбища под бесконечно моросящим дождем. Лучшее тому доказательство – улицы Города Грехов. Изломанные, словно жизненные пути их обитателей, мокрые от дождя, мочи бездомных, блевотины наркоманов и крови убитых эти мостовые напоминают тропинки в проклятом дремучем лесу. Каждого, кто оказался на них ждет ежедневная мука. Серая мгла. Пустота. Тоска.       Из тьмы подворотни я вижу радужную вывеску стрип-клуба «Касабланка». Ночное заведение собирает в своих лучах десятки гостей. Шикарные дорогие машины, блестящие от дождя (ржавеющий хлам, разукрашенный и отполированный мозолистыми руками цветных ребят из гетто). Серьезные, уверенные в себе мужчины в вечерних нарядах (просто кучки гниющих внутренностей, упакованные в костюмы от Версаче и надушенные элитным парфюмом). Приглушенная стенами здания музыка, от которой дребезжат стекла в каком-то окне неподалеку (бессмысленная какофония, призванная сотрясать наполненные алкогольными парами сексуально возбужденные тела посетителей). Ничто из этого меня не трогает. Мне все равно. Эти движения, что с разной степенью убедительности имитируют жизнь, я наблюдаю, как копошения насекомых. Но я здесь по делу. Я внимательно высматриваю в толпе у входа интересующую меня фигуру.       Крупные капли дождя одна за другой падают с покосившегося карниза на асфальт тротуара. Они ритмично разбиваются о твердую поверхность, создавая в контровом свете уличных фонарей ярко-белые вспышки, похожие на метеорные потоки. Слабый ветер колышет кривую дверцу калитки, заставляя ее поскрипывать на ржавых петлях. Этот заупокойный звук нарушают чьи-то шаги. Я отчетливо слышу, как сзади ко мне приближаются две пары ног. Одна осторожная, чуть шаркающая. Ее обладатель привык прятаться и скрываться. Вторая – уверенная, твердая. Человек с такой походкой ничего не боится. Вероятно, он еще молод и глуп, ведь люди опытные знают: гибель может настигнуть тебя в любую секунду.       - Оп-па! – доносится из-за спины – Привет, земеля!       Голос шелестит сухо, будто лист бумаги. Сейчас я уверен, что он принадлежит тому, с крадущейся походкой. Я спокойно оборачиваюсь. Прямо передо мной стоят две фигуры. Свет от яркой лампочки позади обрисовывает ослепительно белым контуром их силуэты. Узкий, как кол субъект в каком-то джемпере с капюшоном на голове стоит слева. Справа громоздится мордоворот в бомбере. Покрой этой куртки позволяет казаться мускулистым даже будучи одетым. Над силуэтами вьется пар от выдыхаемого ими воздуха.       - Да, земеля, привет – насмешливо жует слова крупный силуэт – у тебя огоньку не найдется?       Я опускаю глаза вниз и вижу, как собеседник вертит между пальцами небольшой продолговатый предмет. Это сигарета. Я молча лезу в карман и извлекаю из него свою старую серебристую «Зиппо» с полудюжиной фальшивых рубинов на лицевой стороне. Подняв руку на уровне лица курильщика, я чиркаю зажигалкой. Крошечные оранжевые искорки весело выстреливают из-под кремня. Фитиль лениво вспыхивает. Свет от пламени падает на лицо мордоворота. Я вижу хитрую физиономию с чуть масляными глазами. Толстые губы криво ухмыляются. Молодой парень берет сигарету в зубы, наклоняется к моей руке и делает затяжку. Дождавшись, когда громко затлеет табак, я подношу зажигалку к лицу второго силуэта.       - Нет, нет, земеля, спасибо – отвечает он – Я не курю.       А я и не собирался тебе прикуривать. Я лишь хотел повнимательней рассмотреть твою рожу. Рожа хороша: узкий череп, туго обтянутый кожей, нос, заломленный на сторону, трехдневная щетина на подбородке. И точно такие же плывущие глазки. Два наркомана. Героинщики.       Героин – квинтэссенция Города Грехов. Точнее так. Город Грехов – это натуральный героин. Человек без оглядки бросается в бурлящие пучины этого странного места, ныряет в них с головой. Как и с героином, он испытывает самую большую радость в жизни, получает доступ к сильнейшим удовольствиям. И этот кайф затягивает так сильно, что в какой-то момент счастливый несчастный попадает в зависимость. Деньги быстро кончаются. Без них он лишается грехов. А без грехов, таких сладких и приятных, человек больше существовать не может. Бедняга неожиданно понимает, что никакого другого счастья в его жизни уже не будет. Азартные игры, доступные женщины, алкоголь и жрачка. Это – предел ощущений. И смысл его теперешнего существования – в бесконечных попытках повторить опыт. Тогда «наркоман» начинает судорожно подыскивать средства на продолжение своего «банкета». Он ворует, грабит, убивает, выполняет заказы более серьезных людей. Получая, таким образом, деньги, жертва Города Грехов продолжает биться, как птица в клетке. Она не понимает, что дни ее сочтены, а похоронный колокол уже начал свое неумолимое движение. Порезвившись несколько лет на улицах, несчастный или погибает, или попадает за решетку. Зачастую – пожизненно. Даже и не знаю, что страшнее: смерть от «передоза» или вечные муки без любимого «наркотика» взаперти?       Мы втроем стоим, поглядывая друг на друга и молчим. Мне надоела эта компания – наркоманы отвлекают меня от работы. За то время, пока я не слежу за дверьми, ведущими в клуб, «клиент» мог уже десять раз войти внутрь и выйти. Интересно, они просто хотят попросить денег или…       - Земеля – прерывает, наконец, молчание тощий зек – а ты не выручишь нас небольшой суммой?       Сейчас я не вижу лица говорящего, но чувствую, что он пытается изобразить милую улыбку. Я лезу в карман своего плаща и извлекаю из него пять баксов. Тощий берет купюру, оборачивается, чтобы рассмотреть на свету. Я вижу его плосконосый профиль и бегающие глазки. Сейчас начнется…       - Спасибо, земеля – говорит крепкий парень – а мне дашь? Немножечко. Знаешь, я ведь и поискать могу…       Все ясно. Нет на свете создания более мерзкого и опасного, чем героинщик. Это существо, которое трудно назвать человеком, в поисках денег на дозу способно на самый низкий поступок. Если между ним и наркотиком будет стоять его собственная мать или ребенок, он, не задумываясь, их прикончит. Теперь совершенно ясно, что сами они не уйдут. Что ж, придется им помочь.       Я лезу правой рукой в тот же карман, потом резко вытаскиваю ее и бью кулаком тощего прямо в солнечное сплетение. Зек сгибается пополам, чуть не ударяя лбом себе по коленкам. Из подгнившей груди существа вырывается чудовищно мерзкий хриплый выдох. Его приятель, конечно же, не успел даже пошевелиться. Не давая ему возможности оказать сопротивление, я быстро раскрываю нож-бабочку и принимаюсь резать бугая. Острое, как бритва лезвие полосует наркомана, разрывая толстую одежду до самой плоти. Взвизгивая, мордоворот пытается закрыться от атаки. В какой-то момент он делает замах и пытается стукнуть меня, но я готов к этому выпаду. Я уклоняюсь от удара и мгновенно тычу ножом прямо в открывшуюся подмышку. Дурно пахнущая кровь героинщика брызгает мне в лицо. Из прокола раздается свист – это продырявленное легкое травит воздух. Противник издает крик, который надежно заглушается ночным шумом Города Грехов. Изловчившись, я чиркаю его горло. В ближайшую стену ударяет темная струя. Бугай на моих глазах теряет сознание. Его ноги подкашиваются, и наркоман с грацией мешка с мусором валится на мокрую от дождя и крови землю.       Я оборачиваюсь в сторону худого. Тот все еще корчится от моего удара. Как молитву он повторяет одну и ту же фразу: «Не убивай, земеля.» «Не убивай, земеля.» «Не убивай, земеля.»… Я не хочу его убивать. Судя по состоянию этого субъекта, жить ему осталось считанные недели. Но он видел меня и то, что я совершил с его дружком. Теперь зек – ненужный свидетель. Я хватаю валяющийся под ногами камень и принимаюсь колотить им по закрытой капюшоном черепушке. После первого же удара противник теряет сознание. Его смерть легка и безболезненна. Наверное, я даже сделал этому парню одолжение, избавив его от долгой и мучительной агонии от передоза.       Два покойника легко помещаются в большой мусорный контейнер за углом. Мордоворот тяжел, но я достаточно силен, чтобы закинуть его внутрь. Покойтесь с миром, братья. Быть может, вы заслужили гораздо лучшей доли, просто вам сегодня не повезло.       Я стираю с себя кровь влажными салфетками, пропитанными перекисью водорода. Еще не засохшая алая водичка пенится и пузырится. Я прячу салфетки в карманы – незачем разбрасываться уликами, где попало. Больше тут нельзя оставаться. Мне необходимо срочно найти новое место для наблюдения. Я выбираюсь на Веллингтон-плейс, поворачиваю налево и прохожу напротив стрип-клуба. Через полсотни метров мне попадается узкий переулок. Я ныряю во мрак и продолжаю наблюдать за «Касабланкой».       Ни одно из пяти чувств не может испытать в этом городе радости, но и не отмирает до конца. Цвета теряют сочность, будто кто-то выкрутил ручку настройки на минимум. Все вокруг окрашивается в тысячи оттенков серого, не давая отличить клерка от бомжа, полицейского от уголовника, милую барышню от дешевой шлюхи. Звуки превращаются в неразборчивый гул, похожий на далекий церковный хор, отпевающий покойника. Но чаще они становятся просто звоном в ушах, как от взрыва гранаты или прослушивания очередной похабной группы в портовом рок-клубе. Язык не различает вкуса самых изысканных деликатесов. Даже то термоядерное пойло, что подают в клубе Кейди отзывается во рту лишь слабым горьким послевкусием от дешевого спирта, входящего в его состав. Выйдите на улицы Города Грехов в любое время суток и сделайте глубокий вдох. Знаете, что за невнятный букет вы только что ощутили? Это аромат тлена. Недожизни. Кажется, что с любым следующим выдохом душа, наконец, покинет тело, избавив его от мук, но нет. Вы не умрете до конца. Вы будете болтаться между небом и землей целую вечность. Осязание. Даже прикосновения к телу прекрасной дамы, которые способны принести радость любому мужчине, если он еще мужчина, отзовутся внутри только легким покалыванием и скукой. Вы все это уже ощущали своей кожей сотни раз, и ничего притягательного здесь больше нет. Вот он – апофеоз жизни. Серое ничто. Жизнедеятельность. Я. Вы. Тот парень в драной кожаной куртке. Его подружка с помятым лицом. И весь этот полумертвый город в полном составе…       К стрип-клубу подкатывает черный с матовой полировкой гоночный автомобиль. Дверца со стороны водителя открывается. Вот он, мой «клиент». Высокий рост, крепкое телосложение. Белоснежный смокинг и брюки, небольшая шляпа, из-под которой поблескивают темные стеклышки очков. Лица не видно, но я узнаю его. Именно этого человека мне необходимо сегодня убить. Уже четвертый вечер подряд я жду его тут, впитывая дождь и мокрый снег своей одеждой. Теперь необходимо действовать.       Я знаю, что в «Касабланку» не так-то просто попасть. Перед первым своим дежурством я внимательно изучил окрестности. Все двери и окна в здании заперты и закрыты решетками. Ни через канализацию, ни по крышам я в этот храм разврата не попаду. Единственный путь – через главный вход, мимо четверки здоровяков, которые, судя по их телам, вкололи себе все стероиды в городе.       Охранники похожи друг на друга, как братья-близнецы. Средний рост, коренастые, с лысыми черепами. У каждого сбоку на шее татуировка в виде плачущей Мадонны. Это знак принадлежности к группировке Коротышки Дитриха – хромого австрийского подонка. Когда-то я работал c ним. Занимался для него разведкой боем в соседнем районе, который держат чертовы мексиканцы из Лос-Зетас. Паршивые латиносы, как раковая опухоль опутали всю страну и тут, в Городе Грехов, стремятся оттеснить от власти старых хозяев улиц. Они совершенно не умеют вести себя. В любой непонятной ситуации тут же достают свои позолоченные Калашниковы и начинают стрелять во все, что движется. Так бы поступали неграмотные дикари, которых завезли с далекого тропического острова, дали в руки огнестрельное оружие и показали, какую кнопку нажимать, чтобы убить человека. Никто не любит мразей из картеля. Когда я проник в старую трущобу, оккупированную этим сбродом, я без колебания лишал жизни всех, кто мог мне помешать. В тот свой визит мне удалось узнать много интересной информации. Так много, что пришлось сообщать ее Дитриху через интернет – я опасался, что с такими знаниями он меня живым не отпустит. Впрочем, пакостный старикашка не обманул. Деньги поступили на мой счет в полном объеме. Однако с того случая я стараюсь перед его парнями не светиться…       Я выхожу из сырого переулка и отправляюсь в путь. Надо разыскать какой-нибудь камуфляж.       Петляя по району, я гляжу на людей, что встречаются мне по пути. Город Грехов напоминает зоопарк. Здесь очень много разных видов человекоподобных животных. Наблюдение за ними развлекает меня. Вот на противоположной стороне улицы останавливается побитый Шевроле. Из-за руля вываливается страшно пьяный мужчина под сорок. Он падает прямо в лужу на дороге, ползает в ней, потом принимается блевать. Со второй стороны распахивается дверца, и в сырость наступающей ночи выходит женщина средних лет. Она медленно идет вокруг машины, держась за кузов рукой. Подойдя к своему мужу или любовнику, пассажирка плюхается рядом, поднимая в небо фонтан брызг, рассыпающихся по асфальту подобно горсти бриллиантов. Растрепанная прическа, обильно смоченная грязной водой, колышется на ветру, как пакля. Руки женщины хватаются за плечи мужчины. Она что-то невнятно бормочет. Судя по интонации – успокаивает и ободряет. Две пьяные вдрызг фигуры продолжают валяться в луже, негромко переговариваясь. В какой-то момент мне кажется, что один из них сейчас хрюкнет. Этому парню можно позавидовать. Не каждому в жизни случается найти вторую половинку, которая будет понимать тебя и разделять твои «интересы».       Через квартал я натыкаюсь на какую-то вялую драку. Две кучки по трое парней в каждой никак не могут разойтись по своим делам. То ли кто-то из них задел на узкой улице плечом другого, то ли одна кучка оригинально подшутила над второй. Результатом стала перебранка. Длинный мальчуган лет семнадцати в спортивной куртке все время порывается отлупить невысокого атлета в кожаном плаще, который на вид лишь чуточку старше. Атлет тоже не против помахать кулаками. Друзья драчунов с обеих сторон пытаются оттащить своих разгоряченных приятелей. Парни то успокаиваются, то снова кидаются друг на друга, обмениваясь, время от времени, оскорблениями. Вроде бы компании начинают расходиться, но тут длинный резко рвется назад, догоняет обидчика и прыгает на него ногами вперед. Атлет успевает среагировать. Он отходит немного в сторонку и, как только противник промахивается и оказывается на земле, принимается пинать его ногами. Друзья избиваемого подбегают и начинают заступаться за друга. Ночь разгорается глупой и веселой битвой между шестерыми малолетними идиотами. Жаль, что я не могу досмотреть это шоу до конца. Мне надо продолжать работу.       Наконец, на параллельной улице я вижу подходящее прикрытие. Возле тротуара припаркован темный Мерседес-купе. Внутри играет музыка. На месте водителя надменно восседает молодой мужчина. Он шикарно одет, на его пальцах, лежащих на леопардовом руле, блестят золотые перстни с разноцветными камнями. Мужчина о чем-то надменно разговаривает с весьма милой на вид девушкой, расположившейся на пассажирском сиденье. Мажор. Этот парень в своей жизни не работал ни минуты. На окружающую действительность он привык смотреть через большие стекла пентхауса или стрельчатые окна старинного особняка, принадлежащего его папе. Он не шарит вслепую, как большинство его сограждан. «У сына фермера и сына миллионера равные возможности». Ха-ха! Бред. В кармане паренька всегда лежит надежная и подробная карта жизненного маршрута, которая нарисована благодаря деньгам и связям. Молодой человек не знает, в каком мире живет, чем дышат окружающие его люди, какова изнанка Города Грехов. Сейчас я ему все растолкую.       Рядом, возле скупки краденного, по странному стечению обстоятельств называющейся «ломбардом Джарвиса», я замечаю Пиноккио. Это двенадцатилетний пацан. Беспризорник. Его мать-одиночка однажды скурила дозу крэка, предназначавшуюся для дюжины людей. Теперь она на небесах, а сын все еще бегает под ними. Хороший паренек. Расторопный и жизнерадостный. Когда-то и я был таким. Я подзываю Пиноккио к себе, даю ему тридцатку и объясняю, что нужно сделать. Парень весело кивает. Он любит интересную и опасную работу. Я прячусь в переулке возле спуска в подземку, наблюдая за действиями случайного напарника. Вот пацан подкрадывается к машине мажора, вот он останавливается возле передней части кузова. Потом Пиноккио резко подскакивает, чтобы его было хорошо видно изнутри, одним коротким движением вырывает из кончика капота торчащий вверх значок Мерседеса и тут же припускается бежать в мою сторону. Хозяин в бешенстве. Он выскакивает из машины, кидается вслед за воришкой. Улица наполняется дикой бранью. Богатенький сынок злится – какой-то оборванец посмел обесчестить его роскошную игрушку. Парень влетает в переулок и тут же попадается мне в руки.       Я выворачиваю владельцу Мерседеса левую кисть и затыкаю рот, чтобы он не успел позвать на помощь. Маленький пинок под зад придает жертве динамики. Всего полтора десятка шагов в обнимку с мажором, и мы за углом шестиэтажного здания. Я достаю нож, приставляю его к горлу нового приятеля. Прямо под кончиком лезвия пульсирует маленькая жилка. Она дрожит все чаще и чаще. Свет одинокого фонаря выхватывает из тьмы мой каменный профиль. После одного единственного взгляда мне в глаза, паренек тут же раскисает.       - Снимай верхнюю одежду – говорю я негромко, но внятно – Пиджак и брюки. Жертва кивает и ее начинает лихорадить. Пока мажор раздевается, я молю бога, чтобы он не обоссался от ужаса. Его штаны нужны мне сухими. Через минуту передо мной стоит смешно скрюченная фигура в алых трусах. Мелкие капли дождя окропляют трясущегося парня, заставляя его ежиться от холода. Руки в перстнях, мерцающих в ночи, обнимают его же собственные плечи.       Как быстро реальная жизнь срывает с людей их лоск. Еще минуту назад он чувствовал себя королем мира и вершителем судеб, а сейчас? Сейчас он просто очередная жертва ограбления. Маленький, серый мышонок, жизнь которого не стоит и цента. Страх делает людей такими, какие они есть. Он, как консервный нож вскрывает их сущность. Хочешь узнать истинное лицо человека – напугай его. Я видел не один десяток подлинных лиц. Не важно, какой ты расы, пола, вероисповедания, сексуальной ориентации – все, кто заглядывали мне в глаза при похожих обстоятельствах, вели себя почти одинаково. Страх не знает шовинизма или расизма. Он интернационален и сильнее убеждений любого ультралиберала. Это единственная материя, которая по-настоящему сближает всех людей на Земле…       - Стой тут две минуты. Увижу твою физиономию на улице раньше – прирежу. Мажор энергично кивает. Я разворачиваюсь и иду к его автомобилю. У меня нет даже малейшего опасения относительно ограбленного: он ни за что не ударит меня в спину и сделает все в точности, как я ему сказал. Открыв дверцу и усевшись за руль, я бросаю короткий взгляд на спутницу раздетого. Красивая. Правильные черты лица, яркие голубые глаза и большие ресницы. Тоже из высшего общества. Поза выдает в ней танцовщицу с богатым опытом, пожалуй, даже балерину. Она сидит, затравленно глядя на меня и нервно крутит перчатки. Потом глаза девушки опускаются ниже и округляются. Она увидела лежащую на моих коленях одежду своего друга. Она поняла, откуда у меня это.       - Свободна – бросаю я соседке, не глядя на нее. Справа от меня раздается возня. Дверца открывается и тут же захлопывается. Я жму на газ. Спорткар издает дикий рев и мгновенно срывается с места. Цветные лучи светофоров вытягиваются вдоль улиц, по которым я мчусь, превращаясь в длинные линии. Автомобиль прекрасен. В молодости я мечтал о таком, и вот, наконец, мечты сбылись. Пускай и ненадолго. Скоро эту роскошь будет искать вся полиция района, но на ближайшие полчаса она моя. Двигатель рычит, как тигр во время спаривания с самкой. Этот надрывный зов с легкой хрипотцой и потрескиванием заставляет мое сердце биться чаще. На какой-то миг мне начинает казаться, что я чувствую счастье. Как жаль, что это лишь иллюзия – человек, который видел то, что видел я уже никогда не испытает светлых чувств. Накатавшись на Мерседесе, я паркуюсь у тротуара. Мне нужно переодеться.       Светло-серый костюм сидит великолепно. Он неплохо сочетается с моей рубашкой, ботинками и шляпой, но вот лицо… Я вглядываюсь в свое отражение в зеркале заднего вида. Ну и рожа. Такое впечатление, что сантехника пригласили поработать спикером в парламент. В бардачке я нахожу очки. Не хипстерские. Просто добротные черные очки, которые весьма хорошо подходят к остальному образу. Что ни говори, но у мозгляка неплохой вкус. Что ж, теперь все готово. Пора возвращаться к работе.       Возле «Касабланки» меня встречает парковщик. Молодой белый паренек лет двадцати. Он широко улыбается, принимает ключи от авто и мигом отгоняет транспорт. Глядя на него, я вспоминаю, что в этом заведении надо чаще улыбаться. Окей, если надо скалиться – буду скалиться. К счастью, я не рукопашник, а стрелок, поэтому все зубы у меня на месте. Бычки-охранники, видевшие, из какой тачки я только что появился, даже не шевелятся. Бегло осмотрев с головы до ног, они пропускают меня внутрь. Такого серьезного посетителя не будут обыскивать. Никто не станет тыкать ему в подмышки и между ног металлоискателем. Как же много в человеческом стаде значат понты. С тех пор, как тысячи лет назад один из кроманьонцев засунул косточку себе в нос, оделся в пеструю шкуру и воткнул перья за уши, собственная крутизна стала одной из главных целей в жизни. Посмотрите, как меняется мужчина или женщина, когда приобретает шикарный наряд и роскошные предметы обихода. И взгляните, во что они превращаются, как только вынуждены ходить в обносках.       Клуб встречает меня множеством красок. Яркие огни перед сценой, утыканной пилонами, светодиодная подсветка под ногами, тусклые на общем фоне неоновые трубочки вдоль стен. Все для привлечения клиента и вытряхивания из него максимального количества денег. Танцпол пустует. Музыка играет не очень громко. Сегодня вечер солидных людей. Они сидят или прогуливаются по залу, с любопытством поглядывая на танцующих девушек, потягивают коктейли и виски. Я не заметил никого младше тридцати лет. Странно. Обычно в подобных заведениях полно молодых. Я оглядываюсь назад. Там, на втором этаже располагается VIP-зона. В прокуренном полумраке белеют головы с сигарами в зубах. Ого, да это первые лица штата! Вот скалится комиссар полиции мистер Джонс. Он поднимает бокальчик бренди, нюхает его и ставит на место…       Я помню, как выполнял заказ комиссара. Он просил уничтожить двоих замов шефа полиции. Старые хрычи засиделись на своих местах слишком долго. Они обросли связями и богатством, достаточными для спокойной жизни, и продолжали занимать чужие места, хотя к ним в окна уже давно стучалась пенсия. Парочка ветеранов, очевидно, так сильно мешала новым чинам выстроить собственную вертикаль власти, что полиции потребовались мои услуги. И я решил убить двух зайцев разом. Старички обожали полеты на новенькой Саратоге, принадлежавшей одному из них. В одно утро мне довелось немного покопаться в электронной начинке самолета, и очередной полет обернулся крушением. Говорили, что тела обгорели до такой степени, что нельзя было понять, кто из замов кто.       …Рядом с комиссаром задумчиво пускает колечки дыма заместитель мэра – мистер Сальвацци. Старый итальяшка снимает свои толстые очки, кладет их на стол, после чего отворачивается в сторону. Видимо, диктует заказ официантке в зеленом бикини…       Сальвацци тоже имел дело со мной. Мне довелось оказать ему помощь в довольно непростом деле. Заместитель мэра скупал земли вокруг своего ранчо, но один упертый реднек отказался съезжать. Два долгих года макаронник пытался образумить соседа, но ничего не помогало. Тогда на сцену вышел я. Сальвацци предоставил мне свободу в работе. Я не хотел убивать какого-то крестьянина, а потому сделал все несколько грубее. Когда реднек уехал в город за удобрениями, я прокрался на его участок и поджег дом и посевы. Видели бы вы эту прелестную картину. Ни разу в жизни я не наблюдал более красивого зарева в вечерних сумерках. Заказчик остался доволен – я не только прогнал фермера, но и расчистил территорию.       …С краю сидит сам сенатор Рорк. Его лицо источает счастье. Легендарный чиновник вожделенно глядит на сцену, где начинается выступление молодой латиноамериканки с фантастическими формами заднего фасада. Хм, с сенатором я еще не работал, но, судя по его рангу, это ненадолго.       Черт возьми, охрана клуба и впрямь олухи. Пустить в заведение элитного киллера с богатым послужным списком – преступный недосмотр. Они даже не проверили мои карманы, и сейчас я хожу в толпе випов с Five-Seven с глушителем за пазухой. Если бы я пронес сюда небольшой «пояс шахида» и привел его в действие возле самой VIP-зоны… Впрочем, мне за это не заплатили, так что шоу отменяется.       Но где же моя сегодняшняя цель? Я уже сделал круг по залу, но до сих пор не встретил его. Я поднимаюсь вверх по широкой лесенке, застеленной ковром, осматриваю второй этаж. Нет, среди самых важных шишек его нету. Мимо проходит официантка, наряд которой не оставляет никакого простора фантазии. Ее золотистые волосы покачиваются прямо перед моими глазами. Легкий запах духов привлекает внимание. Я гляжу вслед девушке, наблюдая, как ступают стройные ноги и, как только она поворачивает на кухню, мой взгляд натыкается на него… Мужчина в белом костюме и черных очках стоит боком ко мне. Он ни с кем не общается, просто смотрит на сцену. Отлично. Теперь надо не упускать его из виду.       Проходит полчаса. Девочки на сцене сменяют друг друга, музыка то останавливается, то начинает играть снова. Гости хмелеют. Я уже вижу нескольких – самых молодых – которые скоро отправятся домой с наемным водителем. Раньше мне нечасто приходилось наблюдать эту чиновничью публику так близко. В клубе сегодня очень много толстеньких, розовощеких, но не шибко привлекательных людей. Фраки и смокинги на таких фигурах делают их похожими на пингвинов. Коротконогих, неуклюжих. Такое впечатление, что все те мальчишки, над которыми более крепкие сверстники издевались в классе, собрались тут в одно и то же время. Ни силы, ни ума, ни совести. Только безудержное стремление к карьерному росту и хотя бы малюсенькому кусочку власти. Офицеры полиции, пожарники, врачи, градостроители – такое впечатление, что каждое ведомство выставило от себя самых отвратительных кандидатов. Младшие по рангу стремятся прижаться к своим начальникам, как можно теснее. Они, словно телята вокруг матери-коровы. Каждый улыбается, хихикает, тянется своим бокалом с маргаритой или пина коладой к бокалу босса, как к вожделенным молочным соскам. Видели бы это простые граждане города. Думаю, глядя на подобную вакханалию паразитов они разгромили бы муниципалитет уже через пару часов…       Наконец, моя цель покидает общий зал. Мужчина пересекает танцпол и скрывается в небольшом коридорчике. Где-то там располагаются туалеты. Я спешу за объектом. Двигаясь по мягко освещенному ажурными бра проходу, я поминутно прислушиваюсь. Мне не нужны лишние свидетели. Впереди раздается звук захлопывающейся двери. Он вошел внутрь. Когда я подхожу к повороту, мне навстречу выходит парочка гостей: толстый, как боров и тощий, словно тростинка. Чиновники не обращают на меня ни малейшего внимания, поглощенные каким-то спором. Убедившись, что коридор пуст, я подхожу к туалету, залезаю за пазуху и сжимаю в правой руке холодную, обтянутую резиной рукоять пистолета. Резкое движение левой руки – и дверь открыта нараспашку. Цель одна. Человек, которого мне необходимо убить неподвижно стоит спиной ко мне и смотрит на себя в зеркало.       Сколько раз я вот так же подкрадывался к жертве? Не помню. Подобных моментов было очень много. В самых разных местах, с самым разным оружием и без него. И каждый случай не похож на предыдущий… Я выхватываю Five-Seven и целюсь в объекта. Человек медленно поворачивается всем телом и смотрит мне в глаза. Он не пугается, не дергается, не пытается оказать сопротивление. Жертва лишь бесстрастно глядит перед собой. За секунду до нажатия на спусковой крючок я чувствую что-то странное. Меня посещает необычное ощущение, которого я ни разу не испытывал прежде. Кажется, что этот мужчина мне знаком. Нет, это не тот случай, когда ты где-то видел жертву мельком. Мне кажется, что я знаю этого человека очень хорошо. Почти, как друга или родственника. Но он мне точно не друг. Давно не друг…       Указательный палец правой руки несколько раз нажимает на спуск. Кожух затвора издает лязгающие звуки. Гильзы одна за другой вылетают из ствола. Они описывают дымные дуги в воздухе и со звоном прыгают по белоснежной кафельной плитке. Я смаргиваю, и застываю от неожиданности… Передо мной нет никакого человека. В широком зеркале над умывальниками я вижу свою одинокую фигуру в белом костюме, шляпе и темных очках. Согнув руку в локте, она держит перед собой пистолет с глушителем. Это я час назад заехал в клуб на спортивной машине. Это я бродил среди гостей все это время. Это я стоял только что перед зеркалом… да что там – и сейчас стою на том же месте! От испуга я роняю оружие на пол. Five-Seven глухо ударяется, один раз подскакивает в воздух и остается валяться под моими ногами. Мой живот и грудь немеют, словно я получил разряд электрического тока. Спустя секунду звон во чреве сменяется болью. Оглушительной, тягучей, неукротимой. На моих глазах белая рубашка, отражение которой я наблюдаю в зеркале, начинает густо краснеть. Спустя еще пару секунд липкие красные потоки начинают извергаться прямо на пол…       Моя голова наполняется шумом, как будто кто-то включил в ней радио на пустую волну. Перед глазами плывет. Ноги перестают держать тело, и я обрушиваюсь на колени. Пропитанная моей собственной кровью рубашка прилипает к животу и тянет кожу. Я покачиваюсь в воздухе, как дорожный знак под порывами ветра. Тело больше меня не слушается. Оно накреняется набок и падает. Я не могу пошевелить головой. Лишь усталые глаза еще подвластны моей воле. Они скашиваются в сторону, инстинктивно фокусируясь на маленькой желтой гильзе, которая валяется сантиметрах в десяти от меня. Я вижу донышко с вмятиной от бойка и надписью полукругом: «5,7x28 mm SB193». Меня окутывает холод и мутнота. Я не чувствую рук, ног и других частей тела. Перед глазами начинает мельтешить черно-белая рябь, как на экране телевизора с ненастроенным каналом…       Странная штука жизнь. Она начинается внезапно, с первых проблесков сознания в зарождающихся синапсах головного мозга и заканчивается неожиданно, когда смерть грубо выхватывает тебя из копошения вселенной. И в том и в другом случае ты проходишь через это один. Ни одно живое существо в мире не способно тебе помочь. Чувствую ли я сейчас страх? Да. Чувствую ли я желание спастись от гибели? Нет. Я столько лет шел к этому финалу, и вот, наконец-то, пересекаю финишную черту.       Пропадает изображение и звуки. Все чувства тают. Последние искорки меня теплятся где-то в темной пустоте. И что же – это все?..

***

      Марв поставил пустую рюмку на стойку бара. Откусив небольшой кусочек вяленой рыбы, громила прожевал его, потом вздохнул и перевел взгляд на собеседника – небритого типа в ковбойской шляпе по имени Саймон.       - Поговаривали, что старина Луи окончательно свихнулся – заговорил Марв негромко – Последние полгода преследовал какого-то человека, которого ему якобы заказали.       - Да уж – отозвался Саймон, потягивая пиво – столько времени бегать за призраком. Точно сумасшедший. И что, он его «разыскал»?       - Ага. В «Касабланке». Зашел прямо с парадного входа под видом посетителя, уединился в сортире, а потом несколько раз выстрелил сам себе в живот.       - Не самый приятный способ свести счеты с жизнью.       - Еще бы! Впрочем, говорят, ему повезло. Быстро истек кровью.       - Не люблю я киллеров.       - А я – очень – Марв рассмеялся – Они не вызывают чувства вины, когда я размазываю их мозги по стенке…       В этот момент к парочке приблизился невысокого роста молодой субъект. Он пробежался глазами по приятелям и заговорил:       - Не подскажете, где можно найти мистера Молину?       - В соседнем зале – ответил Саймон – за дальним столиком.       Паренек кивнул и пошел дальше. Марв проводил его взглядом, потом задумчиво заметил:       - Но где потеря, там и надежда.       - С каких это пор ты стал сыпать цитатами из библии?       - С тех пор, как понял, что ничего в Городе Грехов не меняется. На место старого убийцы всегда придет молодой. Ладно. Допивай и пойдем. Ювелирка сама без нас не вскроется.