Sweet serial killer

Sweet serial killer I love you just a little too much.

- Они мертвы. Звенящая тишина прерывается лишь тяжелым дыханием находящегося в помещении парня. - Я не знаю, что делать, хён, - срывающимся голосом говорит он куда-то в телефонную трубку, - не знаю, - на выдохе. Темная комната давит, идти куда-то не хочется, тоска хоть и накатывает волнами, сейчас отчего-то захлестывает как никогда, топя в своем мраке. Он только что остался совершенно один в этом чертовой пустынном городе, где нет никого, кто поддержал бы в этот момент. В этом мире остался лишь единственный, почти родной, хён, что сейчас за хренову тучу километров от него, без всякой возможности помочь. И парень это понимает, но... Как же, блин, тяжело. - Ханбин, - глухой голос на том конце, - ты должен собраться, ради них, вспомни... Ты не можешь так просто... Помехи из-за плохого соединения и младший перестает что-либо понимать. - Не слышу тебя, наберу позже, - бросает он слегка надломлено, и отключается. "Прозвучало грубо" - проносится на подсознательном уровне, но быстро теряется, попадая в водоворот куда более пессимистичных мыслей. Ведь... "Они мертвы" - по кругу, словно пластинку заело. Осознание этого, казалось бы, простого факта приходило медленно, но задавило всем своим немалым весом в один миг. Ханбин откидывается на кровать, где все это время сидел, и впервые с момента как все узнал, позволяет себе заплакать. Беззвучно, тихо, как всегда в одиночестве. Просто слезы по его щекам стекают на подушку, оставляя мокрые пятна, просто душа наизнанку, просто это слишком горько и он позволяет им течь лишь бы стало хоть немного легче. "Почему?" - мучительно громко звучит в голове вопрос, - "Почему я выжил?" - и сознание коробит от этой одной простой истинны, что никак не дает покоя. "Почему?" - снова и снова спрашивает себя Ханбин, пока, наконец, не проваливается в спасительный сон без каких-либо видений. *** Его родители были довольно известными в этом маленьком убогом городке личностями. Отец - мэр, и мать - сама благородность во плоти, вечно снующая от одного благотворительного фонда к другому. "Не удивительно, что на похороны пришло так много людей" - думает Ханбин, в который раз кланяясь совершенно незнакомому толстосуму с его расфуфыренной женушкой, что пришли чисто приличия ради, ведь скоро досрочные выборы мэра и упасть в грязь лицом им аж никак нельзя. "Бесят" - думает парень, а потом как-то резко в его мозгу срабатывает выключать рациональности и он, в который раз фальшиво улыбнувшись, направляется к столику с напитками. Смотреть на лица всех этих людей, что нарядились по последнему писку моды, обозначив траурность события лишь черным цветом нарядов, уже порядком надоело, и Ханбин срать хотел на то, что завтра о нем напишут в газетах, поднимая только что взятый бокал с ножом и громко стуча по хрупкому стеклу. – Минуточку внимания! - говорит он, улыбаясь всей абсурдности ситуации. Он на похоронах собственных родителей, а такое впечатление будто тост говорить собрался. Идея подобного довольно сильно оскорбляет загнанные куда-то глубоко чувства и Ханбин, опустив руки, отчетливо произносит, чтоб все услышали: - Вон! Всего одно слово, а такой фурор. Он смотрит на слегка удивленные, или же просто ничего непонимающие лица окружающих и повторяет, слегка более понятно выражая свои мысли: - Пошли все вон! Голос его спокоен как для подобной ситуации, даже не смотря на то, что произнесенные слова были громкими. Но люди кругом слишком тупы и продолжают пялиться, а Ханбина все заебало. - Пошли все, мать вашу, вон из моего дома!!! - уже не сдерживаясь орет он, и только теперь слегка напуганные гости начинают осознавать, чего от них, собственно хотят, медленно отползая в стороны, подальше от взбесившегося хозяина здания. "Как тараканы" - ненавязчиво сравнивает их с насекомыми Ханбин, а затем, приказав присутствующим охранникам проследить, чтоб все покинули здание, уходит на второй этаж в свою комнату, в надежде побыть одному хоть немного. Отчего-то вспоминается разговор с Юнхеном, которому обещал перезвонить, но так этого и не сделал, да и до сих пор не знает, что сказать, хоть и прошло уже около двух-трех дней. Ханбин считать забыл еще в тот самый вечер, полностью погрузившись в юридическую неразбериху, что как гром средь ясного неба. Завещания, оформление документов, люди, люди, люди... Пожалуй, когда все уже позади, Ханбин может правдиво сказать, что испытывает к адвокатам величайшее чувство любви, потому что за время, проведенное вместе с ними, не увидел ни одной лживой улыбки или сочувственного лица. Все четко и ясно, и никакого вранья. А ведь так достало. На контрасте с этими гостями, что все еще громко топчутся внизу, Ханбин однозначно отдает предпочтение молчаливым адвокатам; берет со стола свои наушники и погружается в совершенно другой мир. Чистый, открытый и намного менее фальшивый. Мир музыки, что, определенно, для парня реален. Ханбину двадцать два и, на фоне всего этого, пора уже задуматься о самостоятельной взрослой жизни, но... Даже законченное высшее образование в одном из престижных вузов страны не может помочь определиться с тем, что делать дальше. Экономика и бизнес-теории никак не вяжутся с творческой и, где-то под коркой из мнимой уверенности в себе, хрупкой натурой Ханбина. Он знает всю теорию на отлично, умеет ее применять, но просто не хочет этим заниматься, а потому ищет другой выход из этой ситуации. А может быть искал, в прошлом времени, ведь уже успел все испоганить этими своими глупыми, как теперь кажется, мыслями. - Я не хочу возглавлять дедушкину компанию, отец! - как можно более убедительно, на слегка повышенных тонах, старается донести свою точку зрения до родителя, - Я же все испорчу. Аргумент еще тот, по мнению Ханбина, но так лучше, чем просто капризно ставить родителей перед фактом своего отказа. Дорога домой явно не лучшее место, где стоит это обсуждать, еще и когда отец за рулем, что бывает редко, но тема как-то сама зашла за это и дипломатично вывести ее в другое русло на этот раз не удалось. - Я не желаю подобного даже слышать, сын. Крайне спокойно, уверенным тоном, но холод сквозящий в этой фразе заставляет Ханбна злиться. Ведь вот сейчас ему становится отчетливо ясно, что все уже давно решили без него и выбора просто нет. - Да почему ты ни во что меня ставишь? - уже довольно громко выкрикивает он, отвлекая на себя все внимание. - Потому... - фраза, что так и остается недосказанной, потому что обернувшийся назад Ким старший не успевает вовремя среагировать, потому что, взявшийся из ниоткуда грузовик, выезжает на встречную полосу, ведь водитель заснул за рулем, потому что вдруг резко все обрывается и оставляет после себе лишь черный мрак и Ханбин бы и рад тогда сказать что-то другое, но прошлое не вернуть и это очевидный всем факт. Когда очнулся спустя полторы недели в больнице, выяснилось, что мать умерла на месте, ведь удар пришелся на ее сторону, а отец в крайне тяжелом состоянии и сейчас в искусственной коме. Ханбину в тот момент хочется, чтоб он остался инвалидом, не меньше, но улыбка на лице врача, когда речь заходит о его состоянии, опровергает подобную теорию вмиг. Слова: "повезло", "чудо" и "удача" - преследуют неустанно, ведь в жуткой аварии он остался практически цел и все этому факту почему-то безумно рады. Кроме самого уцелевшего. Когда спустя еще пару дней умирает отец, Ханбина накрывает с головой и он еле заставляет себя добраться целым и невредимым домой, всё же подсознательно переходя дороги на красный, хотя бы так ища наказания. Ведь он виноват. Во всем и полностью лишь его вина и оспорить это уже некому. В полной темноте своей комнаты он лежит примерно три часа, а потом ослабевшими пальцами набирает номер Юнхен-хёна, который сейчас в Лондоне, и: - Они мертвы. - срывается с его губ, как только голос на том конце планеты устало говорит "Алло". *** - Я дома! - кричит по привычке Ханбин, вернувшись из магазина, а потом вдруг резко по голове молотом бьет осознание ненужности этой фразы и, тихо чертыхнувшись, разувается проходя в дом. Он делает себе крепкий кофе, берет ноутбук, и, с ногами забравшись на кухонный стул, начинает вчитываться в материалы и документы, что недавно отправил секретарь отца. "Бывший" - выдает себе мысленно поправку Ханбин и тут же делает глоток горячего напитка, горечью которого старается заглушить собственные чувства. После пары часов в неудобной позе перед экраном собственного ноута, парень уже знает, что на данный момент фирмой управляет совет директоров, и что в ближайшее время, самому Ханбину, как нынешнему владельцу значительного пакета акций тоже придется заняться подобной чушью, не смотря даже на то, что он как бы вот только что родителей потерял. Кого волнует подобная мелочь в этой жизни? Ведь это бизнес, а значит конкуренция, что приводит к прямо таки выживанию сильнейших и, к сожалению, Ханбин понимает, что явно не один из них. Председателей в совете двенадцать душ, включая самого парня, и, безусловно, на завтрашней встрече, что так случайно оказалась назначена все тем же советом еще пол года назад, новоявленному сироте будет не лишним появиться и хотя бы познакомиться с полным составом заседания. Он вот уверен в том, что примут его далеко не с распростертыми объятиями, а потому решает подготовиться слегка, ведь своего врага надо знать в лицо. Он открывает еще один файл, собранный все тем же секретарем, Чон Чану, кажется, и начинает внимательно изучать досье каждого из двенадцати. "Занятное чтиво" - думается Ханбину, когда очередной старикан остается лишь перевернутой страницей электронной папки досье. *** День за днём, неделя за неделей... проходит всего год, а Ханбин уже на обложке "Forbes" под громким заголовком "Новичок года". "Смешно" - думается парню, когда видит это в первый раз. Но спустя ещё пару взглядов вскользь, все же берет журнал в руки, открывая на странице с интервью. Читает все вопросы и ответы, отмечая про себя, что переделаны довольно грамотно, и лишнее убрано при этом не коверкая слов... а потом... Сам не замечает как, но мысли плавно перетекают на того самого парня, что это интервью брал. Веселый и улыбчивый, взгляд его глаз будто заглядывал прямо вглубь ханбинового сердца, выворачивая наизнанку и заставляв открыться. И, видно, действительно его смогли прочесть, судя по тому тексту, что сейчас перед глазами и отображает буквально все, что имел ввиду своими ответами Ханбин и даже больше. Вопрос о родителях и вовсе застает врасплох. Не ожидал. "Что Вы думали о мире бизнеса до смерти родителей?" Ханбин как сейчас помнит пронзительный взгляд глаз напротив, когда прозвучали эти слова. "Думал, что никогда не хотел бы этим заниматься" - до сих пор не понимает почему тогда ответил честно. И последующее: "Так как же тогда так вышло, что вы здесь и сейчас, всего за год, полностью погрузились в то, чем не хотели бы заниматься?" "Тот кем я был тогда, умер вместе с родителями. "Я" сейчас не может себе позволить быть ребёнком и капризничать, я добился всего этого, чтоб труды моих родителей не были погребены вместе с ними... это дань уважения..." "Дань уважения или чувство вины?" Чувство вины. Подсознание Ханбина тогда кричало, что ведь да, парень прав... это стопроцентное чувство вины, которое он глушит исполнением воли своих родителей... "Но ведь это их не вернёт" - слышит он низкий голос и вскидывается, резко вставая с кресла и обрывая только лишь начавшего новый вопрос репортера. "Я знаю. Их уже ничто не вернёт, однако, и вы не мой психотерапевт, чтоб подобное с вами обсуждать. И я тем более не буду рассказывать это на диктофон, чтоб потом прочитать на страницах журнала. Прошу меня извинить" - разворот на пятках и он уже было собирался дотронуться до ручки двери, когда снова был окликнут. Этот чертов голос чертового репортёра, проникающий под кожу и выворачивающий каждую клеточку наизнанку: "А когда же собственные мечты?" Ханбин тогда лишь обернулся, уже почти переступая порог комнаты, и коротко тихо ответил: "Их исполнение уже слишком дорого мне обошлось, чтоб вкладывать ещё что-либо" И ушёл. Ханбин вчитывается в текст, просматривая интервью до конца, и натыкается на аккуратную подпись под ним, указывающую имя автора статьи. "Ким Чживон" значится стандартным times new roman, заставляя слегка приподняться уголок ханбиновых губ: даже имя такое же, как и сам парень - слегка острое, немного грубоватое, но почему-то вселяющее доверие. "Не стоило тогда так грубить" - запоздало приходит мысль, но парень откладывает ее куда подальше на склад своего подсознания и, отложив журнал с самим собой на обложке, вновь принимается за работу, о которой так благополучно успел позабыть со всеми этими думами. Да только имя Ким Чживон так и вертится в голове, прокручиваясь на разный манер, отвлекая. Всю следующую неделю, Ханбин никак не мог выкинуть из головы этот дурацкий диалог и пронзительный взгляд репортёра. Он все продолжает задаваться вопросом, почему именно прочитав все эти строки, он так сильно за них зацепился... ведь, когда говорил все то же самое, столь сильного о аффекта не было. Лишь не очень приятный осадок. А сейчас начал отчего-то задумываться, копаться в себе. Последние пару дней и вовсе подумывает о новой встрече с Ким Чживоном, тоже не понятно на кой черт. Однако, идея, уже зародившаяся и начинающая прорастать, стремится попасть все глубже и глубже в мозг парня. Он даже нашёл контакты, успев пару раз накидать черновой вариант мейла, затем стирая все с мыслями о том, что помешанный какой-то. Но идея все не хочет погибать. Как на зло воскресенье выдаётся полностью свободным. Никаких встреч, заседаний, бумажной работы... Ханбин ходит по огромной пустой квартире в пижамных штанах и все пытается придумать, чем бы себя занять: да все безуспешно. В конечном итоге мысли плавно скатываются все на того же Ким Чживона и его случайно завалявшийся в записнике номер мобильного. "Я не буду этого делать" - убеждает себя парень, - "не буду". Даже вполне успешно. Но вот только, этот способ работает только первую половину дня. А потом как-то все идёт неправильно. - Привет. - говорит Ханбин в трубку, предварительно проиграв битву со своими нервами и набрав номер, уже неделю как вбитый в телефонную книгу, когда там слышится краткое "Да". - Кто это? - раздаётся на той стороне провода и Ханбин как-то резко выдыхает, ведь сам того не заметив задержал дыхание с момента первого гудка. Голос по ту сторону глубокий и низкий, с некоторыми нотками удивления и какого-то непонятного Ханбину раздражения. - Это Ким Ханбин, вы брали у меня интервью недавно, - выдаёт он как можно более деловым тоном, ведь, черт! Какого он вообще позвонил?... теперь теряется и не знает, что сказать, и тем более объяснить по какому поводу он вообще звонит. "Знаешь, ты не выходишь у меня из головы уже последнюю неделю" - звучит по-идиотски и Ханбин сразу же отбрасывает такой вариант, продолжая посчитывать возможные сценарии последующего развития событий. Он бы сейчас матом себя покрыл, если б не висящий на связи Чживон, которому, кстати, надо что-то сказать. Зато вполне можно себя обругать в уме, как-нибудь потом, сейчас всецело сосредоточившись на причинах, по которым обычно звонят другим людям... - Я... - выдаёт он протяжное, стараясь немного потянуть время, - хотел бы вас поблагодарить! - находится все-таки. - Вы проделали потрясающую работу и статья вполне хорошо вышла. - Оставил все грязное бельишко при вас? - как-то странно то ли хмыкает, то ли усмехается на эту тираду репортёр. - И это тоже, - честно, как впрочем и всегда с этим человеком. Ханбин действительно не понимает, с какого перепугу столько откровенничает с Ким Чживоном, которого совершенно не знает и тем более делает это второй раз кряду из двух то всего разговоров. - Спасибо, - добавляет зачем-то. - Это все? Или вы хотите мне ещё что-то сказать? - после паузы выдаёт репортёр. Что, собственно, заставляет Ханбина снова впасть в поток длительных размышлений и метаний где-то там у себя глубоко в подсознании. Ведь реально, что он ещё сейчас может сказать? - Позволишь угостить тебя чашкой кофе в знак благодарности? - звучит почти отчаянно, ещё и на "ты" вдруг резко перешёл за что уже успел дать себе мысленную оплеуху и вновь затаил дыхание в ожидании ответа. Чживон посмеивается где-то там, возможно на другом конце города, где-то в своём офисе или может даже дома, посылая по телу Ханбина мурашки своим бархатистым смешком. - Ну попробуй, - забавляясь и все ещё продолжая слегка посмеиваться, отвечает он на самое неловкое предложение кофе в жизни молодого главы. - Встретимся через час возле здания твоей компании, - уже более серьёзно говорит Чживон, решая этим проблему растерянности Ханбина. А потом добавляет ещё немного ироничное "не опаздывай" и вешает трубку первым. А Ханбин... а что с ним может быть? Он в шоке. Полнейшем и совершеннейшем шоке от всего того, что только что произошло и вообще до сих пор держит телефон прижатым к уху, хоть связь и оборвалась уже пару минут как. Он думает о том, стоит ли ему уже начинать загоняться на тему всего того пиздеца, что происходит или все же начать собираться и подумать обо всем позже, после встречи... или по пути, или вообще не думать. "Как такое вообще произошло?" - отчаянно бьется в его голове, а где-то пониже, в области груди, там, где вроде как сердце, у Ханбина стучит сильно-сильно и непонятное ожидание расползается по всему пространству под рёбрами, затапливая и вознося частоту пульса куда-то высоко. "Не опаздывай" - проносится голосом Чживона так, будто он здесь, рядом, и Ханбин отмирает, начиная судорожно собираться, ведь ещё доехать и вообще на дорогах пробки могут быть... - Черт! - восклицает он на всю квартиру, кое-как рукой приглаживая беспорядок на голове и направляясь в сторону гардероба. По дороге к месту встречи Ханбин отчего-то думает о том, а кто из них, собственно, старше. Примеривает эту роль сперва на себя, понимая, что это будет глупо, а потом и на Чживона, смакуя короткое "хён" на языке, и пробуя произнести вместе с именем вслух. Ему нравится. И нет, не то чтобы это было для Ханбина обыденностью думать о подобном, просто в случаи с Чживоном вот почему-то интересно стало... да и красный загорелся на очередном перекрёстке, гипнотизируя своим сиянием, тем самым вовлекая в размышления. В итоге, Ханбин добирается до места встречи взвинченный своими же предположениями до нельзя, потому что с темы хёнов как-то плавно скатился в расчёт предполагаемых исходов этой встречи. И ему ведь неловко до боли со всеми этими заморочками и непонятными ощущениями, о чем говорить он вообще не представляет. Ощущения у него сейчас, пока сидит в машине, упав головой на руль, такие, будто он как минимум стоит перед отвесной стеной воды, что вот вот должна на него обрушиться и все никак не может вдохнуть побольше перед погружением... Минутная стрелка потихоньку приближается к критичной отметке, после которой, все же, опоздает, потому ещё раз глубоко втянув в себя воздух, Ханбин слегка обреченно выдыхает и, с мыслью о том, что перед смертью не надышишься, открывает дверь, впуская в салон свежий воздух, медленно выбираясь наружу. В конце-концов, это ведь всего-то чашка кофе. Но как же он оказывается не прав. - Ты опоздал, - встречает его ухмылкой на лице Чживон и смотрит на дисплей своего телефона. Ханбин цепляется за это "ты", как за лучик света, ведь знак хороший, и значение всей только что сказанной фразы уже не так сильно омрачает его настроение. - На целых две минуты, между прочим, - уже чуть более дружелюбно звучит со стороны. - Прости. - все на что сейчас хватает Ханбина. Ещё, правда, на слегка вымученную улыбку. - Ну что ж, веди меня пить кофе, - лишь посмеивается на это репортёр, и тут Ханбин вспоминает о своих недавних размышлениях. - Аааа... - тянет он слегка неуверенно, - слушай... - и какая-то жуткая нервозность и неловкость придавливает его, не давай вымолвить вопрос. - Да? - А сколько тебе лет? - наконец спустя пару минут выдаёт все-таки Ханбин. И вот никак не ожидает на свой вопрос такой бурной реакции в виде резко прыснувшего смеха аж с небольшими пофыркиваниями. Когда, Чживон уже успокаивается, все ещё с искрами смешинок в глазах смотря на Ханбина, тот слегка отворачивается. Ведь покраснел, а тут ещё и смотрят так пристально. - Я тебя старше, - все же выходит ответ из уст репортёра и потом снова, слегка насмешливо хмыкнув, он добавляет, - можешь звать меня хёном, если хочешь. И вот не то чтобы Ханбин обескуражен, просто, ну вот как? Откуда он узнал к чему именно был задан этот вопрос. А потом снова мысли о том, что "хён" звучит не так уж и плохо. Следующие пару часов, по мнению Ханбина, можно смело относить в категорию бесподобных. Все вроде и начинается с неловкого заказа пары чашек кофе и скромного помалкивания, за столиком в одной из кафешек в паре шагов от парка. Да потом как-то плавно с пары вопросов перетекает в баталии на философские темы, затем обсуждения экономики на сегодняшний момент, а потом и вовсе на машины, которые оба, как оказалось, любят. Ханбин увлекается настолько, что и не замечает как бежит время, а на улице постепенно темнеет; когда приходит вечер, зажигая фонари и вывески всевозможных магазинчиков и ресторанов вдоль дороги. Ему, собственно, и не хочется замечать, ведь здесь и сейчас ему классно. Чживон - это смесь идей, мыслей и секретов, которая притягивает Ханбина как магнит и он хочет узнать куда больше, чем уже смог за эти пару часов. Чживон интересный... и называть его хёном, Ханбину тоже нравится. Чживон похож чем-то на кролика, а его улыбка заставляет Ханбина улыбаться в ответ и... черт бы побрал того, кто скажет, что хотеть встретиться с Чживоном вновь после всех этих выводов Ханбину не стоит. Ведь он уже. Уже хочет и уже надеется, хотя все ещё сидит вместе с ним. А у Чживона со всем этим проблема. Этого милого мальчика с потрясающими ямочками на щеках и донельзя грустными глазами, в которых только время от времени проскальзывает смешинка, ему, вообще-то, заказали примерно месяц назад. Чживон тогда почему-то отступился от своего обычного правила проверять всю информацию и повелся на описание заказчика о типичном мажоре, без ума и принципов, которому наплевать на всех и он только и может, что помыкать всеми и вся в свою выгоду. Сыграли на его нелюбви к такого типа людям. Как знали сволочи! Чживон, как бы смешно это не прозвучало, на самом то деле убийца то с принципами, а тут так глупо клюнул на пустышку, взявшись за заказ, который теперь не намерен выполнять от слова "совсем", ведь тот, кто стоит сейчас перед ним и последние пару часов так искренне реагирует на все, ну аж никак не совпадает с описанием, так торжественно съеденным Чживоном ранее. Он ведь заподозрил неладное ещё когда в прошлый раз брал у этого парня интервью, чтоб немного разузнать о жертве и начать понемногу продумывать план. А тут такая подстава... вопросы тогда специально задавал личные, а в ответ реакции слишком откровенные, и ведь прочитать все можно было совершенно легко, по глазам, хоть Ханбин и пытался держаться независимо и соответствующе своему положению главы довольно весомой корпорации. Не получилось - по мнению Чживона. Он тогда действительно понял, что парнишка перед ним, которому пришлось слишком рано вырасти, как впрочем и самому наемнику, действительно работал очень много, чтоб оказаться тогда на той долбанной обложке. "Новичок года" - довольно громко и емко. Полностью соответствует реальности и тому, как Чживон сильно проебался. Взялся за дело, а сам теперь не готов его выполнить. Впервые так. Чтобы подтвердился раньше, чем все проверил, чтоб засомневался, чтоб позволил обвести себя вокруг пальца, самолично повесив себе лапши на уши. Мда. Чживон ещё ни разу не оставлял заказ не выполненным, все его клиенты так или иначе были удовлетворены его работой, а репутация повышалась по мере его продвижения в мире криминальных услуг. Всегда чисто, быстро и красиво. Никаких следов, недоделок, свидетелей или ещё хуже - выживших жертв. Все. Всегда. Идеально. Таков был мир убийцы Бобби. А Чживон, репортёр, время от времени меняющий места работы в угоду приоритетам Бобби - это вообще другой человек - душа компании, милый парень, с потрясающим умением зреть в корень. Ещё ни разу эта комбинация не давала сбоя. А тут вот дала. Впервые... ведь не проверил. И что теперь делать с милым парнем, который Чживону нравится и так самозабвенно рассказывает про характеристики своей любимой Audi r8, обязательно до 2014 года выпуска, ведь дальше дизайн не тот, которая, по его словам вот никак не идёт в сравнение с какими-то там Доджами, Чживон не знает. У него на весах с одной стороны репутация, наработанная годами, поднявшая его из грязи в князи буквально, а с другой - жизнь потрепанного судьбой маленького человечка, который льнет к любому проявлению доброты в его сторону, если только оно искреннее, который улыбается как небольшое Солнце, и которому сейчас так нужна защита... ведь, если не Чживон, то обязательно кто-то другой попробует, учитывая положение заказчика. И вот отчего-то довольно явственно склоняется к слегка не свойственному ему решению. Хоть он и безумно честный, и принципиальный, сейчас ему безумно хочется убивать, и он уже даже определился, что да, сделает это, и репутацию свою никак не запятнает. Надо только план слегка проработать, а на это потребуется время. *** Тусклый и бледный мир Ханбина, оставленный парнем без внимания, вновь приобретает цвета с момента, как в него ворвался Ким Чживон. В каком-то роде слишком активный, слишком весёлый, слишком радостный и слишком красивый. Слово "слишком" обязательно в каждой характеристике, которую пытается подобрать старшему Ханбин, и это даже может быть напрягло бы его, но все слишком хорошо рядом с этим человеком и мучить себя глупыми мыслями не хочется. Чживон, услышь он подобные мысли младшего, наверняка бы сказал, что стоило бы, ведь все совсем не так уж и просто в этом слишком сложном мире. Но ему мысли других людей не подвластны, а потому: он просто всегда рядом, всегда слушает, всегда водит куда-то да и просто всегда... охраняет. Слишком... Прошло всего несколько недель с момента их первой встречи в кафе, а для Ханбина это будто целая новая жизнь, наполненная красками и впечатлениями. Он привыкает потихоньку и отчего-то боится того, что не сможет отпустить, когда Чживон решит уйти. А ведь он решит. Ханбин уверен в этом почти настолько же, как уверен в том, что люди смертны. Его родители смертны, он смертен и Чживон... он тоже... Ханбину страшно. Так страшно ему ещё не было никогда. Потому что раньше он не думал о том, что потерять кого-то - это элементарная обыденная неожиданность, которая может просто взять и произойти, к тому же, успешно это делает ежедневно. Раньше он не добавлял смерть в свои расчеты, ни как переменную, ни как результат. Раньше, он был наивным ребёнком, что и думал то только о том, как бы не принимать навязанное наследство. Раньше его родители были живы. Раньше в его жизни не было Чживона. И тем более! раньше в его жизни не было той самой любви. Ханбин признаваться себе не хочет, но в репортёра он влюблён, да и к тому же безнадежно. Он никогда не был противником однополых отношений, но и себя не причислял к коалиции радужных. А тут даже вопроса не возникло о том, что это может быть неправильно. Ханбин когда-то от матери слышал фразу "мы не выбираем, кого любить" и тогда не понимал, да и не старался даже понять, ее значения. Но, когда та самая любовь вторглась в его разум, открыла его сердце и просто непонятным образом стала частью его жизни, он, наконец, осознал, о чем тогда были те слова. Ведь мы действительно не выбираем. Ты просто в какой-то момент начинаешь понимать ранее недоступное, испытывать никогда не отведанное и желать того, что прежде и не думал ставить в приоритет. Ты влюбляешься, а потом страх. Потеря - не то, что Ханбин готов пережить снова. Он вновь не знает, чем занять себя на выходных и момент, когда раздаётся звонок в дверь квартиры кажется ему разрывающим тишину громом. - Привет, - за дверью Чживон и он промок. Ханбин просто отходит в сторону, пропуская нежданного гостя, и ничего не говорит. А Чживон серьёзнее некуда, прошёл всего то два шага, лишь бы дверь закрылась, и ждёт чего-то, о чем хозяину квартиры как-то забыл сообщить. Проходит пару минут в этом тягостном молчании, прежде, чем его разрывает грубый охрипший голос старшего: - Я уезжаю. И все. Тихо. Но, для человека, которому предназначены эти слова, словно в рупор проорали. "Уезжаю" - эхом раздаётся на задворках сознания, пока мозг эту фразу старается отчаянно интерпретировать как-то иначе, как угодно, лишь бы не прямое значение. У Чживона плечи опущены и он напряжен полностью, словно тетива, что вот-вот сорвётся, а у Ханбина колени дрожат и в ушах дикий звон от этой дурацкой пары слов. За окном где-то в гостиной дождь барабанит по металическим подоконникам, люди куда-то спешат, светофоры сменяют свой цвет с желтого на красный, затем вновь на желтый, а потом и зелёный... а у Ханбина мир из под ног уходит и все страхи обнажены, словно только что кожу содрали. - Почему? - это все на что хватило. Да и то на выдохе ослабевшим голосом. Но все же вопрос слетает с губ и доходит до своего адресата, заставляя того слегка вздрогнуть. - Я не могу тебе объяснить. Ну вот и все. Все, что он в итоге получил. Конец, которого Ханбин так боялся, пришёл слишком рано, и, хоть и знал о том, что обязательно вновь останется один, все же впустил тогда в свою жизнь такого радостного и улыбчивого Чживона, поспешно решив, что конец не столь близок. И что теперь? Вновь на осколках своего мнимого счастья. Вновь в тишине и одиночестве. Вновь в темноте. Все было слишком хорошо, а слишком в этом мире просто не бывает. Ханбин не двигается, просто смотрит перед собой, не до конца понимая, отчего так больно, как мог так сильно привязаться всего за месяц с небольшим. А потом взгляд отвлекает движение и вот Чживон уже совсем рядом, прямо напротив. - Прости, - последнее, что произносят его губы, прежде, чем поцеловать напротив стоящего парня, коротко, со всей такой неприсущий ему нежностью, даже не углубляя поцелуй. Легкое касание от которого Ханбин закрывает глаза, старается сдержать подступившие слезы, а затем ничего. Ещё немного он стоит так, не размеживая веки, а потом, все же открывает глаза лишь для того, чтоб не увидеть ничего, и краем сознания уловить приоткрытую дверь. Никого. Все как раньше. Все как и весь тот жуткий год до этого. Надо лишь вновь привыкнуть. Привыкнуть и забыть этот месяц как обычный сон, которых не видел уже слишком давно. *** "Ушёл, но обещал вернуться" - старается оправдать себя Чживон. Но вот проблема то в том, что он ничего не обещал и, в целом то, ушёл по-английски. Он понимает, что кинул Ханбина не лучшим образом и вообще это было на грани жестокости... но так надо было. Оправдывать себя так же, как и все второсортные актеры в дурацких дорамах про любовь не хочется, но это правда. Он действительно ушёл ради блага младшего. - Как пафосно, - озвучивает свою мысль вслух, слишком резко кидая на дно рюкзака стеклянный шприц, - как я могу звать себя убийцей то после таких сентиментальных раздумий? Уйти, чтоб вернуться. Чживон действительно надеется, что все будет именно так, и что план его сбоя не даст, потому что все и так слишком сложно, да и, к тому же, ему прийдется пойти на предательство, после которого уже и не уверен, что будет прощён. Однако весы все ещё склоняются довольно весомо в одну сторону и сердце уже не способно воспротивится их воле. Больше нет. *** Выбор. Все мы постоянно делаем выбор. Начиная от того, какой галстук одеть утром на работу и заканчивая тем, чьё имя вписать в завещание. Выбор, выбор, выбор. Эфемерный и такой очевидный, порой, его просто нет. Есть вещи, что не зависят от нас, ведь за нас выбор совершает другой человек и нам лишь и остаётся, что смириться и жить дальше. И Ханбин бы и рад сказать, что это вовсе не его только что вновь оставил человек, который стал ровно всем, и что не у него теперь сердце словно кусок льда, что уже весь истрескался и готов вот-вот взорваться от переизбытка боли на один миллиметр квадратный. Он бы рад... но радость ушла из его жизни оставив лишь лёгкий привкус поцелуя на губах и слегка приоткрытую дверь. Чживон ушёл неделю назад, а от Ханбина осталась лишь оболочка, выполняющая функции, и осколок льда, застрявший где-то в груди. В такие моменты слабые задумываются о суициде, сильные, бесспорно, тоже, но лишь для того, чтоб найти новые предлоги жить. А Ханбин сильный. Он слишком много уже выстрадал, чтоб просто так сдаться и он знает цену жизни, чтоб так просто ее отдать. Ханбин не маленький мальчик, а жизнь взрослых не жалеет. Ровно неделя, все та же комната и Ханбин, что сидит ровно на том же месте, где и в те выходные, когда он последний раз видел Чживона. Воспоминания такая сука порой, тебе вроде и не хочется доставать их из глубин сознания, а они все-равно как-то вылазят, протискиваясь сквозь щели твоих блоков и затапливают полностью. - Хеееен, - уже не способный орать, Ханбин кое-как выдавливает из себя протяжное сквозь смех. Это один из тех тихих и спокойных дней, что он обычно проводил в гордом одиночестве, смотря какую-то сопливую фигню или работая. Теперь же квартиру заполняет смех двоих, что, дурачась, щекочут друг друга, пока где-то на фоне идёт очередная серия Винни Пуха. Они весь день дурачатся и играют то в приставку, то в монополию (хоть вдвоём и глупо немного), а теперь вот валяются на полу и смеются. Хотя смеётся в основном Чживон, младший же старается выпросить пощады уже еле выдерживая подобную пытку щекоткой. - Хён прекрати! - ещё одна попытка, и Ханбин старается заставить старшего внять его словам. Тот все же слушает и прекращает щекотать, заваливаясь на пол рядом. Ханбин радуется, что ковёр мягкий, сам выбирал, иначе избежать синяков по утру было бы невозможно после такого бурного времяпрепровождения. Они лежат так довольно долго, приводя дыхание в норму, и просто, глупо улыбаясь, смотрят в потолок. - Ханбина... - говорит вдруг не по настроению серьёзно Чживон. - Да? - все ещё улыбаясь, младший поворачивает голову, чтоб посмотреть в глаза и так и замирает от глубины и непривычной твёрдости взгляда напротив. - Скажи, - Чживон явно мнётся, думает стоит ли продолжать и все же проговаривает медленно, взвешивая каждое слово, - ты бы простил обман будь он ради твоего же блага? - Как это? - реакция у Ханбина искренняя и непонимание так и отсвечивает в темном шоколаде его глаз, - Обман не может быть благом, рано или поздно он все равно откроется и разве не лучше знать все сразу? Ведь обмануть - это все равно, что отобрать выбор... все равно, что лишить чего-то столь же важного, как и жизнь... - все это на одном дыхании, а потом, набрав немного воздуха, вновь, - мы живем, дышим, едим и делаем свой выбор... это и есть наша жизнь... обман отбирает ее. - Ханбину искренне не понятно, как они от шуточной баталии перешли к подобной теме, но он не хочет обманывать, никогда не хотел и не был в этом хорош потому говорит как есть. - Ясно... - лишь тихо на это отвечает старший. - А что? - все с таким же непониманием, - к чему ты это, хён? Что-то случилось? Чживон, порой, поражается наивности этого милого не погодам ребёнка рядом, и лишь снисходительно улыбается. - Да нет, все впорядке, - нацепив самую простую из в них своих улыбок, он спешит свести все в шутку, - просто думаю, простишь ли ты мне то, что я мухлевал, пока мы с тобой играли в монополию... - Йаа! Ким Чживон! Как это может быть во имя моего блага?! - поднимаясь кричит Ханбин, - Месть моя будет ужасна! - коварно улыбается он, закатывая рукава, и кидается к рёбрам лежащего под ним старшего. Долго держать верх тогда не получилось, Чживон спустя секунд наверное 30 уже вновь прижал младшего к полу, замирая в довольно двусмысленной позе... глаза в глаза... слишком близко. Но, правда, крайне скоро отодвинулся и, лишь раз тыкнув Ханбина в бок, встал с пола, улыбаясь слишком мягко, слишком тепло. Вновь это дурацкое "слишком" и Ханбин тает. Он просыпается резко, как от толчка, понимая, что уснул таки задумавшись на диване. - Ностальгия блять, - бросает парень в тишину квартиры и поднимается, разминая свои уже слегка затёкшие конечности. Пить хочется нестерпимо и Ханбин спешит на кухню хоть за каким стаканом воды. И даже добирается уже благополучно, успев набрать себе из под крана немного необходимой жидкости. А потом в шее резкая боль и непонятное онемение по всему телу, медленно расползающееся вниз от места, как Ханбин понимает, укола. Он кое-как умудряется развернуться, хватаясь за предплечье нападавшего, и чувствует, что осколок льда таки взрывается, когда поднимает взгляд на лицо. - Почему? - хрипит он, заглядывая в самые любимые глаза на свете... а потом темнота. Лишь немое сожаление в глубоких омутах глаз Чживона запечатлеется на краю сознания, прежде чем оно полностью покидает парня. - Прости, - раздаётся в темноте хриплый голос, - но так надо. - И Бобби закидывает себе на плечо вмиг отяжелевшее тело того, кому первому после мамы, хотел бы сказать слово "люблю". *** Обычно говорят, что сознание возвращалось медленно, сначала слух, потом зрение, ощущение тела... а к Ханбину вернулось резко, как от кошмарного сна, да только при попытке открыть глаза, чтоб избежать гнетущей тьмы, тело почему-то отказалось слушаться. Ханбин мог ясно мыслить, слышать, ведь непонятные брякающие звуки то до него доходили, и он был уверен, что, получись у него расплющить глаза, он бы и свет увидел, ведь и так проступало желтоватое свечение, отбившееся на обратной стороне век, да только пошевелится совершенно не мог. В отдалении послышались шаги и парень почувствовал, как кто-то погладил его по голове, убирая с лица пряди, а потом видимо заслонил собой, ведь света вдруг стало меньше. – Бобби, рад тебя наконец увидеть! - Послышался голос уже явно не молодого человека, - ты привёз его? - Теперь менее радушным тоном, скорее приказывающим и слегка устрашающим. Ханбину отчего-то этот голос показался безумно знакомым, хоть он совершенно не мог понять откуда. Дальний родственник? Садовник у его дома? Кто-то из компании? Однако... Куда более знакомы голос уже отвечал на оба вопроса, хоть второй так и не был никем озвучен. - Да, господин Пак, - коротко и ясно... но так больно. Чживон... но почему он? За что? А главное... Бобби? Кто же всё-таки он такой? – Все как вы просили. - все таким же беземоциональным голосом продолжал тем временем парень, - При вскрытии обнаружат лишь внезапный сердечный приступ, что крайне необычен в столь молодом возрасте, однако случается, и никаких внешних факторов, что могли бы оный вызвать, кроме постоянного стресса... Снова шаги, и по ощущениям уже вроде бы два человека стоят рядом. – Отличная работа, - немного похвалы от председателя Пака, - надо было и с его родителями прибегнуть к твоей помощи. Если бы Ханбин стоял, сейчас бы он в любом случаи оказался в том же положении лежа, в каком и был. Потому что... "Смерть родителей не случайна? Их убили? И не кто-то, а председатель Пак?" "Чертов пронырливый старикашка уже давно метил на пост главы компании, но убивать..." "Эта сука слишком самонадеянна." Но в то же время и толика облегчения проскользнула в общем калейдоскопе сменяющихся мыслей и эмоций. Значит Чживон к этому не причастен. Бобби не убивал его семью. И его, судя по всему, тоже. Только вот в мотивах подобных поступков разобраться сейчас не представлялось возможным, потому что диалог над "телом" все ещё продолжался. – Я бы не взялся, - уверенным голосом, холодным как сталь, заверил Бобби. – И почему же? – Вам это понятие наверное чуждо, но, даже у такого наемного убийцы как, я есть принципы, - Чживон на пару секунд замолчал, а потом добавил, - и репутация. Гробовое молчание повисшее после этой фразы заставило Ханбина безумно хотеть иметь сейчас возможность открыть глаза и посмотреть на лица окружающих, однако... – Вы, председатель Пак, меня обманули, давая сведения о цели, - Ханбину показалось или Чживон сейчас улыбался? - описанный вами тиран-эгоист на деле оказался милой овечкой, живущей вопреки себе и ради погибших родителей. "Он только что назвал меня овечкой?" - только и выхватил из всего Ханбин. – Сыграли на моей нелюбви к узурпаторам, что ж, браво! Никогда не скрывал этого... однако, обман - это нехорошо, господин Пак. Хищные нотки, появившиеся в голосе Чживона, заставляли напрячься всех вокруг. Четверо охранников, самых приближённых к тому, с кем велась беседа, невзначай положили руки на оружие. Что не ускользнула от цепкого взгляда Бобби. – И теперь выходит, моя репутация, построенная на моих принципах, пошатнулась! - всплеск руками, - ведь я убил человека, который не подходил под мои критерии... понимаете к чему я веду, председатель Пак? Слегка нервный выдох со стороны последнего донёсся и до Ханбиновых ушей. – Нет, совершенно не понимаю. - пытаясь изобразить твёрдый голос, ответил он. – И ещё хотели на пост главы компании с таким то интелектом, - раздосадовано поцокал языком Чживон. – Я попрошу... - начал было заводится господин Пак, однако был прерван на полуслове. – Мне теперь крайне необходимо восстановить репутацию. Тон которым все это высказывал Бобби, можно было бы назвать скучающим, ведь он с ленцой протягивал чуть ли не каждое слово. Ханбин его не видел, однако мог на все сто процентов заявить, что тот сейчас раскинулся в какой-то обманчиво расслабленной позе, притупляя концентрацию оппонентов и был готов сделать бросок. – Вы меня обманули, председатель Пак, - вдруг резко и очень зло проговорил парень. А затем стремительное движение в сторону и громкие хрипы вперемешку с булькающими звуками. Ханбин не понимает, что было дальше, он лишь слышит выстрелы, в огромном количестве, перебежки и перекрикивание, которые отдаляются постепенно, а затем все стихает. В темноте время бежит медленно, и парень продолжает прислушиваться к каждому шороху. И вот, наконец, шаги... Ханбин отчаянно надеется, что они принадлежат Чживону, а не кому бы то ни было ещё, потому что страшно. Опасения затапливают и будь его воля, Ханбин бы уже бежал прочь от этого места, стараясь забыть все как страшный сон. Но тело все ещё не отвечает зову своего владельца и Ханбин продолжает лежать на месте без какой-либо возможности что-то изменить. – Ханбина, - Чживон немного запыхался и от этого его голос слегка подрагивает, - сейчас будет лучше, обещаю, - говорит он и чем-то шерудит в непосредственной близости. Затем ничего не происходит, а потом к Ханбину потихоньку возвращается чувствительность тела. Он на пробу пытается подвигать рукой, и ура! ему даже удаётся шевельнуть пальцем. Хочется высказать все хорошее и может быть ещё чуть-чуть, но в горле как будто раскинулась миниатюрная Сахара и выходит лишь хрип. – Секунду, - быстро соображает в чем проблема Бобби и вот губ касается горлышко бутылки, а самого Ханбина приподнимают, чтоб глотать было легче. И он послушано пьёт. А потом открывает глаза и Чживон как-то оказывается слишком близко, слишком серьёзны его глаза, наполненные волнением, и, в целом, Чживон снова "слишком". – Бобби, значит? - все же удаётся кое-как прохрипеть, а выражение лица парня напротив тут же искривляется, будто пощёчину дали. – Так и есть. – И... – Я не буду оправдываться, Ханбина... - на выдохе, - я тот, кто я есть и этого не изменить. – Ты не убил меня, - Ханбин выдаёт самый непонятный факт из всей истории. – Я не беспринципная сволочь, - лёгкий смешок все же слетает с губ киллера, - каким бы злом я ни был, я всегда убиваю только тех, кто это заслужил. – И как же ты определяешь заслуживает ли этого твоя жертва? Вопрос Ханбина озвучен слегка снисходительно, даже может зло... но это списывается обеими сторонами на нервозность. – Я провожу расследование, - как что-то само собой разумеющееся, - обычно, правда, я это делаю до того, как взяться за дело, но с тобой я поверил на неумную ложь и клевету... и... – И? – Подтвердился раньше, чем все проверить. А потом познакомился с тобой и понял, что меня обдурили. - Чживон сжимает кулаки, от чего его руки напрягаются, показывая миру потрясающе скульптурные мышцы. – Репутация? Ты говорил что-то о том... – Я всегда довожу дело до конца, - четко проговаривает Бобби, перебив. - если берусь за дело, то оно будет выполнено. – Но меня ты не убил? Ханбину немного не ясна логика парня и он действительно старается ее понять. – Не убил. - легко подтверждают в ответ. – И как же твоя репутация? – Он меня обманул, я убил его. Репутация не пострадала, ведь мои принципы - это ее часть Вроде бы все становится на свои места. Но... – Значит вот чем ты на жизнь зарабатываешь, - у младшего в голосе столько разочарования, что Чживону хочется пойти и утопиться где-нибудь, лишь бы больше не слышать подобного тона, но вместо этого выдаёт лишь короткое "Да", подтверждая все. – А говорил, что репортёр, - оказывается подобное разочарование может сквозить ещё и во взгляде. – Так и есть, - почти шепотом. Ханбину не хочется думать о том, что же ещё скрывалось за личиной задорного парня Чживона и он старается сесть. Подвижность конечностей уже почти полностью вернулась и особого труда это не составляет. Однако, стоит только принять менее горизонтальное положение, как удаётся рассмотреть куда большее количество деталей. В том числе и огромное пятно крови на футболке у старшего. Оно растеклось почти по всему рукаву левой руки, что пугает Ханбина не на шутку. – У тебя кровь! - восклицает он, моментально принимая более удобное положение, и свешивает ноги с края, как оказывается, подоконника, на котором все это время и лежал. Придвигаясь как можно ближе к стоящему рядом Бобби, младший старается рассмотреть откуда же идёт кровь и попутно зацепить взглядом хоть какие-то принадлежности для обработки раны. Однако лёгкий смешок со стороны старшего его приостанавливает. – Пуля прошла навылет, обработаю как доберусь домой, - легко проговаривает он, а в душе радость от того, что не безразличен, что Ханбину все ещё есть дело и может быть... додумывать не хочется, вселяя в себя ложную надежду, как впрочем и мыслить здраво, ведь тогда надежды вообще не остаётся. – Но, - пытается было возразить младший, однако Чживон в своих словах уверен, а потому лишь выдаёт: – Это пустяк, не стоит переживать, - и Ханбин верит, опуская, так и не пригодившиеся в лечении пациента, руки. Теперь они просто смотрят друг на друга, каждый взвешивая и принимая решения. Ханбину больно и отчаянно не хочется отпускать, но он и не может не... А Бобби лишь смотрит за метаниями и сменой эмоций на таком родном лице, ставшем любимым всего то за пару недель, чуть больше месяца, и пытается понять, позволит ли принять выбор, сможет ли ему последовать. И понимает, что да. Сможет. Потому что видеть, как Ханбин сгорает от неподъёмной ноши не своей тайны, Чживон будет просто неспособен. И принимает как факт, сейчас просто любуясь, запоминая малейшие черты лица и взгляд карих, таких глубоких и добрых глаз. – Я не смогу, Чживон, - спустя минуты шепчет младший, - не смогу. И как бы трудно ни было, Бобби принимает этот выбор. Он усмехается как-то криво, без единого намёка на радость, лишь с серой тоской в глазах, и наклоняется, целуя так нежно и так искренне, что Ханбин не сдерживает те слёзы, что сами навернулись на глаза. Тихий всхлип, а затем отвечает. Подаётся так же неизбежно и так же искренне на поцелуй, приоткрывая губы и углубляя его. Чживон старается запомнить как можно больше, почувствовать все в последний раз, а у Ханбина слезы по щекам и руки, в порыве безнадёжности вцепившиеся в плечи старшего. – Мне жаль, - отстранившись, также шепчет Бобби, затем коротко целует в щеку и, разворачиваясь, уходит. Ханбин ещё сидит, упершись взглядом в одну точку какое-то время, а потом осматривается по сторонам в поисках выхода и тоже стремится туда. У него вновь заледеневший кусок в груди и лишь одинокая слеза, что так и не успела высохнуть, напоминает ему о том, что сам сделал этот выбор и ему теперь с ним жить.