Королевы и ферзи. By Meow

*** В комнате было жарко. В комнате было тихо. Пахло темнотой, лекарствами и той неуверенностью, которая появляется, когда ты сделал все, что мог и не знаешь, будет ли этого достаточно. Тёсокабе никогда не любил ждать, и никогда не умел. Днем было легче, днем его отвлекали дела, обычные ежедневные заботы и обычные ежедневные проблемы, от которых следовало бы отдыхать ночью, но ...не отдыхалось. Иногда в открытое окно ветер приносил запах побережья: запах песка, соли и свободы, и до зуда в костях хотелось сбежать в море. К парусам, верной команде и водам, которые обещают несметные сокровища. Собственно его ничто и не держало на Сикоку, в этой душной, несмотря на открытое окно комнате. По крайней мере, именно это Тёсокабе раз за разом говорил самому себе. И даже почти верил, днем. Ночью Мори становилось хуже. - Знаешь, я никогда особенно не болел. Разве что еще в детстве. Но если болел, мне всегда приносили цветы. Я их любил. Моточика обычно начинал говорить ближе к утру, когда тишина становилась совсем невыносимой. Мори боролся за жизнь молча, сосредоточенно вырывая у смерти каждый вздох, и вопреки всему, что говорили врачи, продолжая дышать. Все это было неправильно и на редкость глупо, потому что Мори должен был умереть в битве от его руки. Вместо этого люди Тёсокабе нашли правителя Аки израненного и едва дышащего на поле боя. Принесли в подарок. Тот еще подарочек оказался. Может быть, поэтому Тёсокабе и приходил в эту комнату ночь за ночью, что не мог отпустить. Ни дурацкие, детские мечты о решающем поединке, ни беспомощную, бессмысленную часть себя, которая никак не могла поверить, что все может закончится так глупо и не по-геройски, как в жизни. Ни в одной легенде, из тех, что Тёсокабе слышал, главный злодей никогда не умирал до финального боя. - Ну и упрямый же ты ублюдок, Мори, - час перед рассветом всегда тянулся бесконечно. Самый длинный час ночи. - Знаешь, все врачи, которых я спрашивал, как один твердят, что с такими ранами не живут. Но тебе ведь всегда было плевать на чужое мнение, да, Мори? Эй, что снится таким как ты? Правитель Аки молчал. Первые несколько дней, когда у Мори был жар и он метался в бреду, Тёсокабе было интересно, кого он позовет. К кому потянется в минуту слабости, когда не остается ни гордости, ни уверенности, ни сил. Только обнаженное, уродливое и неодолимое желание жить. Мори умирал молча и не звал даже свою Ничирин. Тёсокабе бы так не смог, да и не хотел бы, но ему было интересно, что чувствует человек, которому даже перед смертью некого звать. Хотя, в общем-то подчиненных у Мори хватало, и они бы пришли. Так что может быть, это просто Мори не мог звать. Не умел. А время действительно тянулось и тянулось, бесконечно, как сквозняк в трубе. Так тянет к дождю старая рана. Моточика ждал и думал. О себе, о Мори и о смерти. И было паршиво. Мори не приходил в сознание и цеплялся за жизнь. Моточика на своем веку повидал достаточно умирающих, целую вереницу перекошенных, испуганных, недоуменных, спокойных, умиротворенных или обреченных лиц. А вот Мори был другой. Мори вообще был другой - во всем. Резкий, холодный, жесткий, стремительный и всегда бьющий по больному. Красивый, той опасной красотой, которая свойственна змеям и ядовитым цветам. Моточика смотрел на него и думал, что хочет дотронуться. Провести пальцем вдоль тонких, нахмуренных бровей, вниз, касаясь уголка глаза, еще ниже, к губам. К бледным сухим губам, из которых вылетали отвоеванные у смерти выдохи. Моточика хотел, чтобы Мори уже сдох бы, наконец, и выпустил их обоих из этой отравленной петли ожидания. - Эй, Мори, когда ты умрешь, я построю тебе святилище. Помнишь, я тебе обещал? Мори не отвечал, и руки у него были ледяные, а лоб обжигающе горячий. Черты лица заострились, и его тело казалось маленьким и каким-то жалким. Как сломанная игрушка. Моточика в детстве сломал достаточно кукол, чтобы уловить сходство. Он и чувствовал себя как тогда, в детстве. Демон Западных Морей? Ха, как же. Принцесса. Сопливая, слабая принцесса, которой не спится по ночам. Которая тащится непонятно зачем к постели своего старого врага и просиживает до рассвета. Только кимоно не хватает, и цветов. Было противно, от самого себя и от всей ситуации. Первые несколько дней помогало саке, а потом Тёсокабе пришел пить в эту комнату. А потом приходил снова и снова, но уже без выпивки. Это бесило. Вообще все бесило, собственное бессилие больше всего. Мори продолжал жить, несмотря на раны после которых не выживают. И лицо у него было - у умирающих Тёсокабе ни разу такого не видел - сосредоточенное, напряженное. Как будто он решал какую-то очень важную, очень сложную задачу. Хотя может быть, он просто играл в шахматы со смертью. - Обдумываешь ход, да, Мори? Стратег до самого конца. Не помогла тебе твоя стратегия. Под утро Тёсокабе обычно засыпал. На рассвете. И ему всегда снилось одно и то же - что они с Мори дерутся, и Моточика проигрывает. Во сне он всегда проигрывал, и чужое лезвие было острым и холодным. Моточика знал, хотя всегда просыпался за секунду до того, как оно должно было разрубить его пополам. Утром приходил врач, спокойный и почтительный старик, который раз за разом осматривал Мори, менял повязки, насильно поил его и оставлял распоряжения слугам, хотя не верил, что все это имеет хоть какой-то смысл. Но приходил все равно, наверное, просто потому, что был настоящим врачом. В то утро он пришел тоже, и на следующее. И на следующее утро врач заговорил о чудесах и шансах на выздоровление. Еще через два дня Мори пришел в себя. Моточика сидел возле окна в его комнате, смотрел на линию берега и рассказывал о том, как впервые оказался на корабле. Вспоминать было легко и приятно. И до дрожи хотелось в море. Воевать с провинцией Аки, захватывать чужие корабли и искать сокровища. И чтобы все было непременно как в первый раз - ветер, соль и свобода. Говорить было так же легко, как и вспоминать. Когда Моточика обернулся, Мори смотрел на него непроницаемыми, темными глазами. Исхудавший, слабый и упрямый. Его губы беззвучно шевелились. Как оказался рядом Моточика не помнил. Просто в одну секунду он сидел у окна, а в другую губы Мори были совсем близко, и Тёсокабе пытался прочесть по ним слова. - В...ды...во...ды, - голос правителя Аки шелестел - упрямый, едва уловимый шепот. Тёсокабе в последний момент вспомнил, что Мори нельзя двигать, поймал себя на том, что дрожат руки, когда наливал воды. Мори закашлялся после первого глотка и дальше пил сосредоточенно, понемногу, словно заставляя себя беречь каждую крупицу сил. Он выпил полчашки и откинулся назад, на несколько секунд прикрывая глаза. Тёсокабе медленно отстранился, чувствуя себя глупо. Надо было встать и позвать врача. Надо было уйти и никогда не возвращаться. Последнее надо было сделать еще много дней назад. Мори посмотрел на него снова, а Моточика подумал, что понимает теперь как это "взгляд, как иглы". Потому что он не мог двинуться с места. - Йо, Мори, давно не виделись, - голос хрипел, не хотел слушаться, и губы никак не складывались в привычную усмешку. - Тё..со.кабе, - Мори ответил тихо, с видимым усилием заставляя себя произносить слоги, заставляя себя сфокусировать темные, влажно блестящие глаза на лице Моточики. - Ты похудел. Моточика услышал, как треснула чашка. Отупело посмотрел на осколки в своих руках и на воду, текущую по предплечьям. Хотелось рассмеяться. Хотелось размозжить Мори голову. Хотелось напиться так, чтобы забыть даже собственное имя. Тёсокабе не сделал ни того, ни другого, ни третьего. Он просто ушел. Следующие две недели Тёсокабе был занят. Он вел переговоры с послами из Аки о выкупе, обсуждал с инженерами усовершенствование вспомогательных орудий на "Фугаку", корпел над чертежами оросительной системы, которую задумал еще два года назад, и делал вид, что в его жизни и в его доме нет и никогда не было Мори Мотонари. Днем, потерявшись в делах и шумной компании своих подчиненных, Моточика почти верил самому себе. Ночью он пил, трахался или спал. Женщина была красивая. С мягкими, округлыми формами и блестящими черными волосами. И внутри у нее было влажно и сладко. Она обнимала Моточику за шею, кричала, не сдерживаясь, и была одной из многих. Моточика не помнил даже как ее зовут. С Мори было бы не так. С Мори все было бы острее и жестче, с поцелуями, которые похожи на укусы, с прикосновениями после которых остаются синяки. Наверное, по сравнению с женским, тело Мори казалось бы Моточике угловатым и слишком худым. Наверное, Мори пытался бы его убить, сосредоточенно и упрямо, как цеплялся за жизнь все эти дни, как выкарабкивался с того света ночь за ночью. И ведь выкарабкался. Врач говорил, что уже даже пошел на поправку. Женщина стонала имя Моточики на выдохе и подавалась навстречу его движениям. Тёсокабе трахал ее и думал, что, если бы это был Мори, Моточика как минимум никогда не забыл бы его имя. Еще через три дня к Тёсокабе подошел слуга и передал, что Мори просил зайти. Так и сказал: "Аники, Мори-сама просил тебя зайти". Мори-сама. Быстро же он вышколил окружающих. А пойти, тем не менее, хотелось. Видимо, Демона Западных Морей Мори-сама тоже вышколил, как-то незаметно и между делом. Моточика не пошел именно потому , что хотел и потому что был занят. Послы из Аки просили о встрече со своим правителем и неизменно получали отказ. Отчасти Тёсокабе был удивлен, что они так упорно пытаются, но видимо, без Мори им было хуже, чем с ним. Моточика скорее вскрыл бы себе вены, чем признался, что может это понять. Слуги передавали просьбы Мори и на следующий день, и еще через один, а потом Моточика пришел в свою комнату, и правитель Аки был там. Сидел у окна и смотрел, как догорает солнце. Тёсокабе открутил бы охране головы, за то, что пленнику позволили разгуливать по его дворцу, как у себя дома, но Мори выглядел так, словно, его могли в лучшем случае принести. Правителя Аки едва заметно трясло, и дыхание было сбивчивым, неровным. В остальном, он выглядел намного лучше, чем две недели назад. Тёсокабе стоял в дверях, и с каким-то почти бесшабашным весельем думал, что убьет. Подойдет к этой холодной, самодовольной, наглой, полудохлой мрази и свернет ей шею. Мори медленно повернул голову, каким-то дерганным и неловким движением, и посмотрел на Моточику. Тёсокабе усмехнулся и сделал шаг вперед: - Соскучился-таки? Мори нахмурился и недовольно поджал губы - высокомерно, привычно и знакомо: - Я здесь не потому, что мне этого хочется. - Вот как, - Тёсокабе сделал еще один шаг, и еще. - Эй, Мори, а знаешь, что бывает с теми, кто без спроса забредает в жилище демона? - Ты хочешь обсудить со мной фольклор? Тёсокабе улыбнулся почти нежно, опустился на корточки рядом с ним и коротко провел ладонью по его волосам. Мори дернулся отстраниться, и Моточика зажал его волосы в кулаке, рванул назад, заставляя запрокинуть голову: - Если я еще раз узнаю, что ты разгуливаешь по моему дворцу, переедешь в камеру. Там грязно, темно и никогда не бывает солнца. Понял меня? Мори закусил губу, переждал приступ боли и ответил: - Да. Тёсокабе отпустил его, и Мори тяжело повалился назад. Попытался сесть, не смог и остался лежать: - Я пришел не из-за прихоти. Пола его кимоно сдвинулась, обнажая бедро. Слишком худое, как мимоходом отметил Моточика. - В Аки тебя уже хватились, - сам не зная зачем, сказал он. - Предлагают выкуп. Как это, знать, что люди, которых ты считал пешками, готовы голодать, лишь бы вернуть тебя обратно? Мори ответил сразу: - Я им нужен. - Ты об этом позаботился, - Тёсокабе положил руку ему на колено и провел ладонью вверх. Мори вздрогнул: - Разумеется. Тёсокабе скользнул ладонью выше, Мори стиснул зубы: - Ты не смеешь касаться Сына Солнца. Моточика усмехнулся: - Это ты не смеешь даже дышать без разрешения. А мне сейчас все можно. Мори отвернулся: - Унижаешь того, кто не может ответить? Ты изменился. Тёсокабе провел губами по его шее вниз, пробуя кожу на вкус, дурея от привкуса горечи и соли: - А если бы было наоборот, а, Мори? Что бы ты сделал? Пока Тёсокабе развязывал его пояс, Мори молчал, заговорил только, когда Моточика раздвинул полы его кимоно, обнажая перебинтованное, исхудавшее тело: - Я бы бросил тебя в тюрьму. Допускаю, что я бы тебя пытал. Но такое - нет. - Пытаешься вызвать чувство жалости у пирата? Все та же беспринципная, изворотливая тварь. - Зато ты изменился, - ответил Мори и посмотрел ему в глаза, посмотрел как тогда, ночью. - Похудел. И все, Тёсокабе отпустило. Как будто одно единственное слово стало сигналом стоп. Больше ничего не хотелось, ни целовать его, ни драться с ним. Была только какая-то отупляющая усталость и неприятное чувство, что в чем-то, в чем-то важном, Моточика проиграл. Следовало встать, найти слуг и приказать, чтобы Мори унесли в его комнату, но двигаться не хотелось тоже. Моточика прикрыл единственный глаз и лег на пол рядом с Мори. - Тёсокабе, чего ты от меня хочешь? - спросил правитель Аки. Моточика фыркнул: - Если б я знал. Наверное, чтобы тебе было больно. - Глупец, - ответил Мори. - Я почти не чувствую своего тела. Когда пытаюсь двинуться, все болит. - Довольно неплохо для того, кого практически собирали по кускам, да, Мори? - Пожалуй. И они замолчали. Лежать рядом с Мори было глупо и странно, но вставать не хотелось. - Зачем ты вообще пришел? - спросил Моточика. - Мне нужно, чтобы ты позвал моих людей. Я передам им указания. Тёсокабе усмехнулся, чувствуя, что усмешка горчит. Вероятно, на губах все еще оставался привкус чужого тела: - Действительно. Я мог бы и не спрашивать. - Действительно, - подтвердил Мори, и между ними снова повисла пауза. Тёсокабе ждал, что скажет правитель Аки, и думал, что ненавидит ждать. - Когда я только учился играть в шахматы, - сказал Мори, - из всех фигур, больше всего я ненавидел короля. - Почему короля? - Моточике не то чтобы было интересно, но он все равно спросил. - Потому что его нельзя было разменять, Тёсокабе, - Мори смотрел в потолок, как будто видел там что-то очень важное. Способ завоевать все земли, может быть. - Есть вещи, которые могут одни фигуры и не могут другие. То, что могут пешки, не могут короли. Есть то, что может и не может сделать Сын Солнца. Сын Солнца не может позволить врагу до себя дотрагиваться. Чувствовать свое тело и сопротивляться сейчас не может тоже. - Здорово, - ответил ему Тёсокабе. - Знаешь, с Демонами Западных Морей та же беда. Кажется, они не могут насиловать раненых. Даже таких высокомерных ублюдков, как ты. Видимо, недостаточно сильно я изменился, а, Мори? Мори молчал, так долго, что Тёсокабе подумал, что он уже не ответит, но Мори заговорил: - Возможно... потом, не сейчас, немного после, когда затянуться раны, я буду способен на благодарность и благосклонность к человеку, который даст мне увидеть моих людей, поможет мне одеться и дойти до моей комнаты и принесет мне шахматы. Мне кажется, что это совсем немного. Моточика усмехнулся: - И что? Любой, кто выполнит эти требования, подойдет? - Здесь все равно только ты. На следующий день Моточика позволил послам из Аки встретиться с Мори. Мотонари не требовал, чтобы их оставили наедине, да и не имел бы права, и Моточика просидел полтора часа, слушая, как можно эффективно управлять провинцией, если быть беспринципным, холодным ублюдком. Потом послы ушли, и Моточика помог Мори лечь. - Ты можешь остаться, - сказал Мори, когда Тёсокабе повернулся к выходу. Моточика рассмеялся: - Я могу все, что угодно. Могу завалить тебя на стол и трахать, пока у тебя не разойдутся швы. - Раз уж речь зашла о том, что ты можешь, - сухо ответил Мори, - можешь подать мне шахматную доску и расставить фигуры, о, Демон, Который Может Все. Как оказалось, Демон, Который Может Все, путал, где должны стоять слон и конь и называл ферзя королевой. По какой-то причине Мори это оскорбило. По той же самой причине он разразился длинной и пространной лекцией о глупцах, которые полагаются только на грубую силу, потому что не обладают интеллектом даже в зачатке. Моточика дослушал лекцию до конца, послал Мори нахуй и ушел. Впрочем, он вернулся вечером следующего дня с саке и первой попавшейся книгой, которую нашел у себя на столе. Мори сухо заметил, что всегда мечтал прочитать "Основы паровой механики", но книгу взял. На следующий день у него начался жар. Правителя Аки лихорадило и он никак не мог согреться. Тёсокабе сидел в его комнате, делал вид, что играет в шахматы сам с собой, и слушал, как дышит Мори. И это было как давным-давно, когда Мори боролся за свою жизнь и за каждый вдох. Хотя, если задуматься, было это совсем недавно. Меньше месяца назад. В какой-то момент Мори с трудом сел на постели, посмотрел на фигуру в руке Моточики мутными от боли, темными глазами и сказал: - Они так не ходят. - Ну и черт с ними, - ответил ему Моточика, убрал шахматы, разделся и забрался в постель. Мори казался обжигающе горячим на ощупь, и его худое тело словно бы состояло из углов. - Ты не имеешь права касаться Сына Солнца, - сказал Мотонари и прижался плотнее к источнику тепла. - Имел я тебя и твое солнце, - вяло огрызнулся Тёсокабе. Ему хотелось спать. К утру жар у Мори немного спал, и Моточика ушел. Один из небольших кланов хотел купить у него кое-что из военных машин, и обычно Моточика такие предложения отклонял, но оружие, которое они просили, было старым, а денег за него предлагали много. Тёсокабе колебался. Еще два дня он был слишком занят. Когда Моточика пришел в следущий раз, Мори сидел на постели и играл в шахматы сам с собой. Тёсокабе стоял в дверях и смотрел, как он переставляет фигуры. В жестах правителя Аки все еще была некоторая скованность, осторожность, рожденная из понимания, что любое слишком резкое движение причинит боль. И что-то еще, чего Тёсокабе ни разу не видел раньше. - Сыграй со мной, - сказал Мори. Тёсокабе подошел к нему вплотную, провел ладонью по его волосам вниз и просто сказал: - Нет. Он с удовольствием отметил, как едва заметно дрогнула фигура в пальцах Мори. Моточика забрал ее и сказал, чтобы поддразнить: - Королева. - Ферзь, - поправил его правитель Аки. Моточика усмехнулся и провел рукой по доске, сбивая фигуры: - На сей раз я не остановлюсь, даже если ты будешь умолять, - пообещал он. Мори вскинул голову, и Тёсокабе увидел в его взгляде ту знакомую, электрическую злость, которую так любил вызывать раньше. - Я еще не настолько низко пал, чтобы умолять тебя о пощаде. - А это мы еще посмотрим, - Моточика придвинулся ближе, убрал доску и навис над Мори. Смотреть на него сверху вниз было приятно, но целовать его оказалось еще лучше. Мори не отвечал на поцелуй, но и не вырывался, и его вкус казался знакомым и пьянящим одновременно. Привкус соли и едва уловимая нота горечи. - Даже сопротивляться не будешь? - спросил Тёсокабе и усмехнулся. - Я ослаблен и не хочу, чтобы разошлись швы, - холодно ответил Мори и прокусил ему губу. Тёсокабе взял его ноги под колени и дернул на себя. Мори растянулся на кровати, зашипел от боли, и Моточика рассмеялся. Было хорошо, было как-то невозможно, одуряюще хорошо, уже от того, как сердито и жарко смотрел Мори на него своими невозможными темными глазами. От того как примешивался к поцелую вкус крови, от того, каким горячим было на ощупь это худое, угловатое тело. От того как послушно Мори позволял себя раздеть, не сопротивлялся, когда Моточика широко развел его ноги в стороны и устроился между ними. От того как легко было ставить свои метки на бледной коже. Тёсокабе провел языком по груди Мори, прикусил сосок, и правитель Аки застонал. Глухо и тихо. Моточике было слышно, как колотиться его сердце. - Тебе нравится, - сказал Моточика. - Нет, - ответил Мори и укусил его в шею. - Да, - сказал Моточика, чуть отстранился и принялся раздеваться. Неторопливо и спокойно, получая удовольствие уже от того, как Мори на него смотрит - голый, рассерженный и возбужденный. - Нравится. Мори протянул руку, предупреждающе царапнул ногтями по старым шрамам на боку: - Не затягивай. Моточика коснулся пальцами его губ: - Оближи, или трахну насухую. Мори укусил его за палец, не сильно, но чувствительно, но потом прикрыл глаза и прошелся по месту укуса языком. Тёсокабе смотрел, как Мори облизывает его пальцы и думал, что хочет его, и хочет его немедленно. Моточика прошелся ладонью между его ягодиц, и Мори вздрогнул, зашипел, выгибаясь от боли, когда Тёсокабе вставил в него сразу два пальца. Внутри было узко, жарко, Моточике показалось, что он может кончить уже от того, как Мори кусал губы, пока Тёсокабе его растягивал. Готовил, для себя. Мори постанывал и подавался вперед, отзываясь на движение пальцев, а Моточика думал, что не хочет больше ждать. Да и не может. Внутри оказалось так же тесно и жарко, как он и ожидал. Внутри оказалось намного лучше. Внутри были личные ад и рай Тёсокабе Моточики. Мори цеплялся за его плечи, оставляя царапины короткими ногтями, и сбивчиво дышал, срываясь на всхлипы. Мори Мотонари, ледяной правитель Аки. Обжигающий, как его солнце. Моточика целовал его, смакуя горечь, кровь и то, как жадно Мори отвечает на каждое движение губ и языка. Они целовались долго, увлеченно, как дрались. Потом Тесокабе отстранился и посмотрел. Просто посмотрел на Мори. Его темные волосы разметались по постели, щеки раскраснелись и отсвечивали капельки пота на лбу. В тот короткий, застывший момент, когда Тёсокабе смотрел на него, раздетого до самой чувственной, самой откровенной человеческой жажды, Моточика подумал, что никогда в жизни не видел ничего красивее. - Покричи...для меня... - выдохнул он и подался вперед. - Нет, - Мори укусил его в шею, выгнулся со стоном, принимая в свое тело и сжимая почти до боли. Моточика начал двигаться, пьянея от чужих стонов, от тепла, жара и острого, кружащего голову осознания, кто извивается в его руках, кто молча и властно требует большего. Еще и еще, пока Тёсокабе не показалось, что кто-то смешал их как краски в одно единое, задыхающееся от удовольствия существо. Тело гудело, казалось пустым, расслабленным и легким, и никак не хотело успокаиваться дыхание. Мори лежал рядом, и Моточика поймал себя на идиотской мысли, что пытается мысленно называть его по имени. - Мотонари. Когда Мори ответил, его голос уже почти не дрожал: - Тёсокабе, мы трахнулись один раз, это еще не означает, что ты можешь называть меня по имени. Моточика рассмеялся: - Снова холодный ублюдок, да, Мори? - Ты ожидал иного? - в голосе правителя Аки мешались высокомерие и легкая насмешка. Моточика усмехнулся и неопределенно пожал плечами. Помолчал немного и повернул голову в его сторону: - Эй, Мори, знаешь, я давно хотел спросить, когда ты был без сознания, тебе что-нибудь снилось? - Почему ты спрашиваешь, Тёсокабе? - Готов поспорить, я знаю, что. - Вот как? - Мори высокомерно вздернул бровь. - Развлеки меня, расскажи. Моточика фыркнул: - Тебе снилось, что ты играешь в шахматы со смертью. - Мне снилось, что ты сидишь у моей постели и безостановочно трепешься о себе. - Врешь, - убежденно сказал Тёсокабе. - Нет, - Мори едва заметно улыбнулся, мстительно и самодовольно. - Маленькая принцесса.