Чего только не найдешь под ёлкой

Канун Нового года выдался на редкость снежным и морозным. Городецкий сидел под елкой напротив парадного входа Дневного Дозора и раздраженно поглядывал на часы. Вернее, сидел он на лавке, но недалеко от высоченного дерева, выращенного, без сомнения, не без помощи магии. Планы у Антона на этот вечер были совсем другие, но в конце смены позвонил шеф, сказал, что сейчас Антону передадут письменное распоряжение Инквизиторского спецотдела и что придется следовать всем инструкциям, а подробнее сообщат на месте. В переданном письме, отпечатанном на принтере, но на старинной бумаге значилось лишь несколько слов: "Высший Светлый наблюдатель в офис Дневного Дозора срочно, ждать на улице, там встретят. Прибудут представители Инквизиции и введут в курс дела". Пришлось подчиниться, хотя половина одиннадцатого 31 декабря — не самое приятное время для посещения оплота Темных Москвы. *** Завулону чуть позже пришло странное СМС: «Подарок ждет во дворе. Не стоит благодарности». Отправитель не определялся. Завулон нахмурился: чтобы ему и не получилось ухватить след магического воздействия на свой телефон? Нонсенс. Кто, интересно, вздумал в праздники поразвлечься? Но спуститься вниз и глянуть на подарочек все же стоило. Из охраны в офисе остались лишь слабенькие оперативники, которых на патрулирование улиц не отправишь, поэтому не было смысла ставить их в известность о происходящем. Защитный контур офисной территории не был нарушен, иначе Завулон уловил бы сигнал. Выйдя на запорошенную снегом дорожку, подняв воротник пальто и сонно поморщившись на ветру, Завулон вгляделся в темноту и шокировано замер: подарочек имелся, не обманули, да еще какой. Он в сумраке светился тонкой ниткой магической гирлянды, словно праздничная ёлка: яркие огоньки бежали от шеи, по плечам и кокетливо заканчиваясь на бедрах паскудным бантиком. Завулон хватанул ртом морозный воздух и сразу закашлялся — Мерлин сохрани от подобных сюрпризов. Где Завулон прокололся? Не какого-то абстрактного Светлого отправили, а именно Городецкого. Как узнали? И как, сумрак всех подери, смогли уговорить Городецкого на такую авантюру? Очень сильно захотелось кого-нибудь прибить. Желательно, кого-то не слишком нужного. Завулон вздохнул: все-таки он староват для подобных розыгрышей, чувство юмора давно атрофировалось, так ведь ненароком можно и сожрать виновника, а потом придется сказать, что, извините, рефлексы, не специально. Городецкий сидел под ёлкой, трясся от холода в своей тонкой куртке и пока не замечал Завулона. Пришлось подойти и кашлянуть опять. По тому, как Антон вздрогнул при его виде, по нахмуренному виду и невинной окраске ауры стало понятно, что он ни сном, ни духом о творящемся безобразии. — Вот, — он протянул какой-то инквизиторский бланк. — Почему так долго? Околеть тут у вас можно. На магии экономите? Завулон поймал себя на том, что не в силах произнести хоть слово, как-то вдруг лихорадочно зашлось сердце — вспомнилось мысленное шуточное загадывание поутру на год вперед: «Чтобы невозможное-несбыточное прямо под ёлочку, чем сумрак не шутит?» Вот и дошутился. Хотя… Не то, чтобы он был против. Городецкий теперь не только в снах мерещился, манил своей недоступностью, но и начал занимать почти все мысли, становясь каким-то сладостным, одурманивающим проклятием. Теперь вот еще и… под ёлкой. Хватай тепленьким. Завулон так молча и зашагал назад, в офис, лишь махнул рукой, мол, пошли, чего уж теперь. *** — Где их носит? — возмущался Городецкий, постоянно поглядывая на часы. После горячего чая с коньяком он немного отогрелся, глаза азартно заблестели. — Обещали же прибыть сюда и прояснить, к чему такая спешка. Завулон, расположившись на стуле напротив, не мог оторвать взгляда от его раскрасневшегося лица. А уж как в сумраке гирлянда разошлась, пылая, дразня, словно шальная радуга — так вообще хоть на стену лезь, руки в ход пускай, язык, зубы… — Не приедут, — сказал Завулон. — И не собирались. — Не понял. В смысле? — Бланк настоящий, инквизиторский. А вот сама записка — подстава. И мне крайне интересно, кто такой смелый, что не побоялся за спиной твоего шефа так… пошутить. Есть мысли? — Пошутить? — Городецкий еще отхлебнул чая. Затем моргнул, нахмурился. Потускнел как-то разом, видимо, дошло. Потом… потом он как-то очень обреченно потянулся за бутылкой коньяка. Поискал глазами пустой бокал, махнул рукой и отхлебнул прямо из горлышка, хмыкнул и глянул совсем не читаемо, будто замкнулся. — А я утром загадал, чтобы наконец произошло что-то стоящее. Ну, вот… чтобы не рутина эта каждодневная, тоскливая… Завулон понимающе кивнул. Отобрал бутылку и глотнул сам. Из горлышка было самое то — так же сумасшедше, как и всё происходящее. — Ну и? — спросил Антон и зябко поежился. Часы на левой стене бумкнули, извещая, что уже двенадцать. И как-то всё сразу стало неважно. Всё, кроме глаз напротив. Завулон на чистых инстинктах потянулся вперед и, несмотря на слабое сопротивление, поцеловал. Теплые губы под его нажимом не сразу, но дрогнули и всё-таки капитулировали. — Ты охренел? — через мгновение его оттолкнули и протестующее отодвинулись. Часы в последний, двенадцатый раз прогудели, будто насмехаясь. — Говорят, Иной обречен весь год заниматься тем, чем вот так… в течение двенадцати ударов. Не сказать, что я против, вообще-то. — Завулон смог-таки, наконец, улыбнуться, слишком уж ошарашенный был вид у Антона, слишком… соблазнительный. И забавный. Особенно, когда потряс головой, не согласный с подобным раскладом. И сразу вернулось самообладание, правильное такое настроение: хочешь — так хватай и завоевывай, не скупись на средства. И быстрее, пока не сбежал, не нагородил такого, после чего не разгрести, не исправить. Завулон вцепился в плечо Антона, не позволяя встать со стула. И для верности еще и бросил мысленную картинку, как в сумраке сверкает, манит магическая подарочная лента. А чтобы совсем ослабить сопротивление, лизнул в губы, вдыхая в такой притягательный ему рот всю свою страсть и желание. От такого подарка судьбы под ёлкой откажется только дурак. Тем более, что подарок и сам, судя по всему, был не против… Очень даже не против…