Ring-a-round the rosie

      Старинный отель — старинные сквозняки из щелей рассохшейся оконной рамы. Зимой, должно быть, постояльцев «Рассела» спасало центральное отопление, однако сейчас в распоряжении Роуз имелся лишь жёсткий гостиничный халат. Хорошо, что хотя бы дождь закончился. Стоя у окна, босая, с остывающей после ванной кожей девушка всматривалась в свой силуэт, вписанный в растёкшийся за стеклом ночной город. Подсвеченные жёлтым контуры не передавали портретных черт, взамен наделяя их какой-то потусторонней безликостью. Она и без того знала, что хорошенькая. Ни припухшие веки, ни серая усталость лица ничуть не портили её. Внешность — открытка с готовым поздравлением, и без лишнего бахвальства Адамс могла утверждать, что преуспела в красочном штамповании себя. Убив в целом не один вечер на тренировки перед зеркалом, она отточила улыбку, расчётливо научилась краснеть, восхищённо вскидывать брови. Правда, иногда ей становилось нестерпимо мерзко от самой себя, и внимательного критика-зеркало сменял размытый силуэт на фоне тёмных крыш. А ещё на помощь приходила ванна.       Здесь, в «Рассел», она оказалась неудобной — слишком маленькой и узкой для того, чтобы можно было полноценно погрузиться с головой под воду и кричать... Кричать! Кричать, зная, что ни папа, ни соседи не услышат эхо её позорного срыва. Да, сантехника в «Рассел» была никудышной. Адамс потребовалось провести не менее часа в клубах конденсирующегося на плитке пара — её кожа на руках разбухла и сморщилась, горло саднило, однако душа хранила лишь долгожданную опустошённость.       Теперь, когда истерия ушла на третий план, Рози думала, что, конечно, разумнее было бы попроситься переночевать в подсобке кофейни, вход в которую она так же могла наблюдать из окна своего номера; или переночевать в любом другом менее помпезном отеле вблизи университета. Договориться завтра о месте на кампусе. А затем без суеты заняться перевозом вещей в общежитие — учитывая место в рейтинге, свободный угол для неё нашёлся бы в два счёта. Но поздно. Мазохистское желание опустошить кредитку в «Рассел» пришло как-то само и, реализовавшись в полном объеме, возврату не подлежало.       Спустив половину сбережений на сквозняки, наждачный халат и отвратную ванну, в придачу Рози получила бумажные стены. А вернее, полное их отсутствие, которое можно было вообразить, закрыв глаза.       Вот прямо сейчас в соседнем номере перестала журчать вода и не дававший ранее о себе знать мужской голос на высоких нотах замурлыкал знакомую детскую песенку... Рози вздрогнула. Обратившись в слух, она вся съёжилась и медленно начала пятиться к противоположной стене. Проскользнув спиной к двери, Адамс повернула вставленный в неё ключ и выглянула в коридор, чувствуя себя тем самым чернокожим персонажем триллера, которого кромсают бензопилой на второй же минуте фильма. С секунду ничего не происходило. А затем из-за соседней створки показался он.       На плечах Джима угадывался жёсткий гостиничный халат. Как и Роуз, он стоял босиком, роняя на ковролин тяжёлые капли с гладко зачесанных тёмных волос. Пока мужчина разглядывал себя в «живом» отражении, Адамс не могла не почувствовать радиацией исходящую от него неприязнь. Джим явно был чем-то рассержен. Эти колючие, направленные на девушку эмоции словно бы пытались превратить её в решето, но вместо того лишь бесследно проваливались в зияющее ничто за расширенными зрачками — голодными зрачками. Неосознанно сделав шаг, Рози поняла, что хочет большего.       — Говорила мне мама: "Вырастешь — от девочек отбоя не будет!", — невнятно пробормотал Джеймс. Сокрушённо вздохнув, он качнулся на пятках и скрылся в номере.       Роуз гипнотизировала опустевший порог соседнего номера, пытаясь отыскать в сознании рычаг стоп-крана, огнетушитель или любой другой метафорический ремень безопасности, крепившийся к её чувству самосохранения. Однако голод затмил собой все прочие инстинкты. И Рози, как сонный ребёнок на запах какао, просеменила в беззубую пасть дверного проёма. На краткий миг она испытала прилив самоуверенной отваги, впрочем, тут же вспыхнувшей неподдельным румянцем, когда одним насмешливым движением плеча Джим скинул с себя халат.       Прямой, обнажённый, он стоял на расстоянии пары невозможных шагов от Роуз и, упрямо задрав подбородок, смотрел куда-то сквозь — не человек, а высеченная из мрамора вечность.       Адамс раньше и впрямь ловила себя на обезличивании Джеймса. Проще ненавидеть образ, чем лезть в чьё-то напускное безумие с хирургической ревизией. Но разве это не то, что раз за разом проделывал Джим: разбирал её мозги по винтикам? Теперь вот ещё и это «шоу» с внезапным соседством.       По-пуритански поджав губы, Роуз сфокусировалась на крупной родинке. Контрастируя с бледной кожей, она зияла напротив сердца, будто пулевое отверстие. Правда, долго разглядывать себя мужчина не позволил. Скучающе закатив глаза, Джим откинул образ луврской статуи и буднично принялся одеваться. Ничего захватывающего: заранее сложенное на кресле белье, футболка с длинным рукавом, джинсы, фланелевая рубашка и кеды — как две капли воды похожие на те, что были на нём в их первую встречу. Покончив со шнурками, Джим отвернулся к зеркалу. Ещё какое-то время злодей потратил на художественное взъерошивание прически.       — Надеюсь, ты не рассчитываешь на прощальные обнимашки, — стряхнув с плеча невидимую пылинку, бросил он, выразительно кивнув головой в сторону.       Только сейчас Рози поняла, что своей оцепеневшей задумчивостью преградила узкое пространство у выхода.       — Уезжаешь, — севшим голосом уточнила она, впрочем, не делая попыток отойти.       — Опаздываю на рейс.       — Знаешь, мне кажется, я разгадала, в чём твоя проблема, — тихо прошелестела Роуз, собираясь с мыслями. Сейчас она была готова нести любую взбалмошную ахинею, лишь бы утолить свой голод — мстительный голод, который зародился в ней вместе с принятой тогда мятной «отравой». — Ты совершенно не умеешь дарить подарки. Револьвер забери себе, а мне, раз выдался повод, привези что-нибудь нормальное: обычный, заурядный сувенир без подтекста.       — А с чего ты вдруг решила, что я вернусь? — откликнулся Джим.       — Ну конечно же вернешься.       В напряжённой тишине слова Рози прозвучали, как каркающее пророчество, однако Джеймса, кажется, это лишь ещё больше разозлило. Сухим тоном, словно бы отдавая распоряжения горничной, он произнёс:       — Номер оплачен на десять дней вперёд. Ключ в комоде. Администрацию отеля предупредят. Поживёшь пока тут, а там наладишь общение с отцом и начнёшь паковать чемоданы в Австрию. Или куда вы там с птенчиком собрались бежать? Впрочем, разбирайтесь сами.       — Или мы можем провести эти десять дней иначе.       — Ты что, под кайфом? — процедил Джим сквозь зубы так, что проступили желваки. Чуть склонившись к Роуз, он предостерегающе прошептал: — Будь умницей и прими эту щедрую возможность уйти с моей дороги. Другой шанс вряд ли представится.       — Больше похоже на попытку откупиться, — доверительно сообщила Рози. — Но раз так, я принимаю твоё поражение. Игра окончена. Auf Wiedersehen [1], — припечатала она, жестом приглашая к выходу.       Черты лица Джеймса сделались жёстче. Но по-настоящему Адамс напугала последовавшая за этим улыбка — мягкая, детская и безумная. В отличие от заученного Роуз растяжения губ на положенное количество градусов в его улыбке одержимо светилось всё лицо — от подбородка до мелких морщинок в уголках глаз. Джим попятился, приглашая за собой вглубь комнаты и Рози. Вместе они приблизились к окну, схожему с тем, в котором она наблюдала себя несколькими минутами ранее.       — Волшебный вид.       — Зависит от того, кто смотрит, — чувствуя, как, всполошившись, сердце предупреждающе ухает уже где-то на уровне горла, просипела Адамс.       — Значит, ты не против, если я вскрою тебе череп и посмотрю, что творится в этой хорошенькой головке... За кого ты меня принимаешь, Рози? За маньяка? Киношного злодея? Слетевшего с катушек бандита? — Джим усмехнулся. — Дурака? У меня ведь были планы на тебя. Между нами говоря, грандиозные планы, только вот в них не вписывались рыдания за стеной моей временной конспиративной явки, местонахождение которой известно лишь паре немых от денег наёмников. Не пойми меня дурно: это отчаяние в покрасневших глазах действительно вдохновляет. Но давай я наконец обозначу проблему: не здесь и не сегодня.       — Это всего лишь случайность, — с трудом переварив услышанное, сказала Роуз. От волнения у неё закружилась голова.       — Слишком наглая случайность, не находишь?       — Здесь холодно, — плотнее кутаясь в халат, пробормотала девушка. Окружающая обстановка плыла перед её глазами; мысли путались.       «Это случайность. Жестокая случайность, — твердила про себя Адамс. — Он же сам всё слышал. Почему тогда...»       — Никто никогда не добирался до Джеймса Мориарти. И никто никогда не доберётся. — Словно бы в подтверждение этих слов на кипенно-белом рукаве Роуз проступила красная точка и, скользнув на грудь, замерла в ожидании. — Прости, ты заслуживала большего, но сам я не люблю пачкать руки.       Джим отвернулся, подавая сигнал. Звон разбитого стекла безжалостно толкнул Роуз под рёбра. Дыхание перехватило от пульсирующей боли, и, пошатнувшись, девушка затылком встретила удар чего-то твёрдого. Сверху, как ангел на грешника, на неё смотрел Джим. А потом Рози зажмурилась, корчась в беззвучном крике. Краем угасающего сознания она чувствовала нежное, почти любящее прикосновение к волосам и всё удаляющийся шепот:       — Моран была права — всё это слишком заводит. ___________ [1] — Прощайте (нем.)

🎶Grason Sanders - beautiful crime