Мыло

Я уже успел за эти полгода отвыкнуть от солнечного света, чистого неба и людей в яркой одежде, это всё сменилось на четыре стены грязно-серого цвета, маленькое окно с плотной железной решеткой, которая давным давно покрылась ржавчиной, и на людей, которые уже наверное под определение "люди" подходить и не могли. Да и я наверное уже не мог. Ведь, если бы я был человеком, смог бы оказаться здесь? Честно, я уже и не помню, за что попал сюда. Просто, в один прекрасный день в мой дом ворвались несколько фигур в формах и утащили меня прочь. Я даже и звуку издать не успел. А потом в ушах долго отдавался голос судьи - приговорен к пятнадцати годам лишения свободы. Я ничего не чувствовал. Но теперь это неважно - всё так, как и должно быть. В фильмах обычно, если люди попадают в тюрьму, они начинают паниковать, биться головой об стену, в отчаянии вопить, что они не виновны, что их надо выпустить и так далее. Проходит время, они смиряются, а после - сходят с ума. В моём же случае всё иначе, не было никакой паники, ибо для меня она всегда считалась вещью ненужной, или я с самого начала свихнулся. Конечно, иногда я подумывал о том, что мне будет не хватать свободы, но после мои мысли обязательно прерывала такая вещь, как в какой-то из соседних камер ругаются заключенные, или же слышал хруст костей, сопровождаемый незамедлительным болезненным воплем. Вначале меня несколько раздражала эта постоянная возня, но потом и к этому я привык, и мне даже в какой-то степени начал нравится этот звук разрывающихся мышц, лопающихся кровеносных сосудов, трескающихся костей, я всё это улавливал до малейших деталей. И я мог бы наслаждаться этой "эйфорией" до тех пор, пока не сдохну, если бы не ощущал на себе пронзительный взгляд одного типа, находившегося в камере напротив. Эти холодно-голубые глаза и нахмуренные брови почти постоянно выбивали меня из колеи. Я никогда не мог полностью разглядеть лицо этого человека, ибо мешали проклятые решетки. Но я думаю, это и к лучшему, мне и взгляда хватало, со стороны это смотрелось так, будто этот парень хочет взорвать мой мозг. Когда в голове возникала такая ассоциация, я невольно ухмылялся и откидывался на подушки, чтобы отдохнуть немного от этого "бура". И всё же, где-то в глубине души мне было интересно узнать, как выглядит этот парень, как его зовут. Какое-то придурочное противоречие. Неизвестно, почему, но всё-таки хотелось. Я чувствовал между нами какую-то странную связь, то ли из-за помешательства, то ли из-за того, что я сидел в одиночной камере, и мне не с кем было общаться. Однажды, я вновь услышал за стеной глухой стук чьего-то тяжелого тела о стену, этот шум разбудил меня. И, казалось бы, ничто не мешало мне вновь заснуть, вот только возня эта вся творилась как раз в камере напротив. Вскоре я услышал, как чей-то сиплый и низкий голос требует о пощаде, а затем следует сильный удар ногой в живот. Я почувствовал, как внутри у "жертвы" что-то лопается, а потом поток крови начинает усиленно биться с бешеной скоростью. Затем последовала пауза, и я уловил короткое дыхание того одержимого, который творил все эти вещи. Заминка оказалась недолгой, и вскоре руки этого чудовища во плоти содрали с бедняги кусок кожи, который видимо не радовал извращенный глаз и раздражал своим мотанием из стороны в сторону. Вопль раздался нечеловеческий. Будто из этого тела уже вырывалась душа. Нерв на моём лице невольно дрогнул, и я тихо подполз к двери и начал сквозь темноту вглядываться, хотелось увидеть ещё хоть что-нибудь. Но все мои попытки были тщетны. Ещё через несколько минут я уже отчетливо слышал стук тяжелых подошв о скользкий пол - охранники. Они подоспели уже не вовремя. Когда дверь со скрежетом отворилась, я увидел человека, валявшегося на полу, его мучили судороги, он захлёбывался собственной кровью. Это уже даже не было похоже на человека, скорее на ком, плохо обернутый грязной и изодранной кожей, состоявший из перебитых костей и мяса. Я уже с несколько минут стараюсь подавить рвотный рефлекс. - Мэтт, ну что же ты творишь? Нельзя так обращаться со своими друзьями. - ехидно проговорил один из охранников, подходя к тому хладнокровному зверю и слегка дотрагиваясь до его торчавших в разные стороны густых темно-синих волос. Парень лишь злобно глянул на того в ответ и ловко перехватил его руку, зажимая в области запястья и так же ловко выворачивая, вызывая тот же тяжелый хрустящий звук. В этот момент я заметил холодную улыбку на лице одержимого, хотя это скорее даже была не улыбка, а оскал. Минуты не прошло, как охранник уже валялся на полу, а синеволосый наседал сверху, всё больше приводя в негодность несчастную руку. Мужчина бил левой, ещё действующей конечностью по полу и громко-прегромко вопил, требуя у других помощи. Но эти другие зажались в углу, замученные короткой дрожью по всему телу. Им хватало сил лишь на то, чтобы испуганно глядеть на этот кошмар, широко выпучив свои пустые глаза. Дилетанты, подумал про себя я и вновь усмехнулся. Всё-таки, как бы ни был чудовищен этот тип, и какие бы черти в нем ни водились, меня он привлекал. Привлекал, чёрт возьми! И я не мог оторвать взгляд от того, как искусно он приводит естественные человеческие механизмы в негодность, вселяет в души других ужас и страх. Однако, победа была на стороне Мэтта недолго, ибо скоро к камере принеслась аж целая дюжина охранников, которые окончательно перекрыли мне весь обзор. Везде поднялся шум, возня и постоянные восклицания вызывали у меня сильную головную боль, настолько сильную, что мне пришлось вернуться на свою койку и плотно закрыть уши обеими руками. Но мой чертовски прекрасный слух как всегда меня предавал, и я продолжал слышать каждое слово, каждый шорох, каждый вздох. Я терял сознание, и последнее, что я уловил - это как синеволосого силком вытаскивали из камеры, а он отчаянно пытался выбраться и совершить очередной садистский трюк, но его держали несколько сразу, поэтому он лишь отчаянно вскрикивал и иногда издавал звуки, похожие на рычание. Как забавно, он действительно одержим. *** Да, я воспринимал своё положение здесь как должное, действительно ко всему привык. Но эти убеждения и непоколебимость существовали во мне лишь до тех пор, пока снаружи не доносился строгий приказ надзирателя - в душ. От этого слова кровь в моих жилах начинала холодеть, и всё тело - дрожать. Ведь существует столько всяких баек про - "Когда будешь в душевой, никогда не нагибайся за мылом!". Сначала мне казалось это совершенной чушью, но потом, когда я увидел это чудовищное зрелище своими глазами - мне сразу стало не по себе. Это в сто раз хуже, чем потоки крови, выпирающее из обнаженных ребер мясо, это, похоже, главный страх в моей жизни. Но к счастью, мне всегда везло, на меня никто не обращал внимания, я как-то сливался с толпой, успевал всё быстро сделать и выйти раньше остальных. Но сегодня, я чувствую всеми внутренностями, мне не повезет. И я не хочу выходить из камеры, зажимаюсь в угол, закрываю лицо руками, но дверь в мою камеру предательски распахивается с омерзительным лязгом, и сильные руки буквально выхватывают меня, а я больше ни на что и не способен, как на "Нет, оставьте меня в покое!". - Нет уж, нам тут и так амбре хватает. - коротко рявкнул надзиратель, впихивая меня в колею из мрачных фигур в запачканных комбинезонах пинком под зад. Я лишь всхлипываю и тихо вздыхаю, как можно тише, чтобы никто не обратил на меня внимание. Вдруг, позади себя я чувствую знакомое короткое и холодное дыхание, ощущаю сверлящий ледяной взгляд. Похоже, мой мозг сейчас действительно взорвется. Нет, только не поворачивайся, ни за что не поворачивайся - говорю я самому себе, сжимая руки в кулаки и зажмуриваясь, будто пытаюсь очнуться от кошмара. Однако ничто внутри меня не слушается, и я будто покорно оборачиваюсь, украдкой взглядывая на того, о ком меня мучили догадки. Да, это ты. Стоишь почти вплотную ко мне и продолжаешь бурить меня своими голубыми ледышками вместо глаз. Я рассмотрел тебя полностью за эти доли секунд, пока тело меня не слушалось - ты некрасив, каждая деталь твоего лица своеобразна, начиная от бледного лба, на котором нет ни одной морщинки, и заканчивая глубокой ямкой на подбородке. Шея такая тонкая, что кажется, твоя голова вот-вот соскользнёт с неё, и я бы наверное хотел, чтобы это случилось, и ты перестал так сверлить меня. Однако, несмотря на всю эту внешнюю колоритность и сплошную несостыковку одной детали с другой, всё же они составляли вместе какую-то гармонию. Будь она неладна. И да, нашелся один пункт, который зацепил меня - скулы. Они мне кажутся такими острыми, будто о них можно порезаться, стоит лишь слегка коснуться пальцем. И вот, вновь звучит грозная команда надзирателя, и все покорно направляются в проклятое помещение, а ты наконец отводишь от меня взгляд, и я чувствую какую-то свободу, наконец-то могу облегченно выдохнуть. Но кто знает, как долго пробудет удача на моей стороне... *** Вот она, душевая. Убежище дьявола. Хоть тут и душно, и жарко, и слишком высокая влажность, заставляющая мои волосы завиваться, я всё равно промерзаю. Сейчас я беззащитен, окружен кучей ненавистных людей, которые вечно запугивают меня одним своим взглядом. Я стараюсь взять себя в руки и встаю под горячий поток с головой, позволяя воде залиться мне в уши, чтобы я не смог услышать скверного шепота за своей спиной. И я его не слышу. Я выныриваю из-под струи и мигом оглядываюсь по сторонам - всё тихо, мирно. Но я не стал вглядываться дольше, ибо противно, а ещё не хотелось лишнего внимания. Мой взгляд упал на небольшой скользкий кусок мыла, лежащей на алюминиевой доске, небрежно вделанной в стену. Я нервно сглатываю и вновь быстро гляжу по сторонам. Так же предательски тихо, слышен лишь шум воды и шуршание твердых мочалок о грубую кожу. Ну, была не была - думаю про себя я и жадно хватаю проклятый кусок, притягивая к себе. Я долго смотрю на скользкое бежевое вещество в округлой форме, никак не решаясь воспользоваться им. Что-то тревожит меня, и я стою как вкопанный, будто жду чего-то. Ладно, всё, хватит. Я уже собираюсь потереть мыло в руках, как вдруг прямо над ухом слышу громкий насмехающийся голос: - Что же мы ломаемся? Давай же, парень, это всего лишь кусок мыла! Я оглянулся - это снова ты. Твоя ехидная улыбка вгонит меня в могилу, честное слово. Теперь я точно не могу ничего сделать, мои руки охватывает дрожь, и теперь я рискую выпустить это блядское мыло, а точнее - оно уже выскальзывает. Всё бы ничего, да только этот ублюдок заставил почти всю толпу обернуться на меня, заставил каждую морду озариться злобной усмешкой. Начались различные перешептывания. Мне страшно. Я снова сглатываю холодную слюну, а ты продолжаешь ждать моих дальнейших действий. - Эй, ты давай кончай с этим. Ты тут не один между прочим. - каким-то грозным тоном произносишь ты, после чего твоя холодная ладонь одаряет меня крепким шлепком по ягодице. Вот и всё. Я всхлипываю, и рефлекс заставляет меня содрогнуться, пальцы мои поспешно разжимаются, и мыло стремительно падает на кафель. Я хочу рыдать, но знаю, что если сделаю это, на меня накинутся все разом. Боже, что же делать? Вокруг пошли первые восклицания, по типу "Оуу". - Что же ты стоишь? Окажи услугу обществу, подними и передай мне, раз сам так ссышь. - в твоём голосе так и звучит предупреждение. Но я не могу, не могу ничего с собой сделать, я чувствую себя школьником, который провинился, и сейчас его будут лупить линейкой по ладони. Но это много хуже, я бы лучше сейчас вытерпел тысячу ударов по ладони! Кто бы мог подумать, что всё так резко обернется против меня. Я чувствую напряжение, меня постепенно зажимают в кольцо, я чувствую, как дыхание этих тварей учащается, и они начинают превращаться в похотливых животных. Но я знаю, что притронется ко мне лишь один. Такие правила. Только непонятно, должно меня это радовать или нет. - Ты мне надоел. Сильная рука внезапно вцепляется в мою шею и резко наклоняет меня вниз. Это происходит так быстро и неожиданно, что я чуть не приложился о мокрый кафель. Тем не менее, ноги мои поскользнулись о проклятое вещество, являвшееся причиной всех бедствий, и не проходит и секунды, как мое тело распластывается по полу, и на моей щеке выступает кровь, но к некоему счастью, её быстро смывает горячая вода. Мне жутко неудобно, но я же не могу сопротивляться, ведь знаю, что надо мной ты, и стоит мне хоть раз пойти против воли, как останусь без руки, ноги или ещё чего-нибудь. Но я не могу так больше, я сильно ударился головой, всё во мне перемешалось, и вопреки всем правилам, установленным здесь, я кое-как приподнимаюсь на локтях, пытаюсь встать. Вокруг меня раздается грязный и мерзкий хохот, но я стараюсь не обращать внимания, я всё-таки встаю, и мне плевать, что со стороны я выгляжу, скорее всего, как корова на льду. - Давай его, Мэтт! - послышался один голос. - Выеби как следует! - слышится другой. - Чтоб его душонку вышибло нахер! - последовали за всем этим почти синхронно ещё два голоса. Я не успеваю прийти в себя и сфокусировать свой взгляд на чем-либо, как вдруг чувствую сильный упор в спину, и меня прижимает к стене. Я издаю какой-то сдавленный стон и зажмуриваю глаза, готовясь к самому худшему. Ну, давай же. Но нет, вместо того, чтобы причинить мне боль напрямую, ты действуешь более изощренно - пользуешься пальцами. И делаешь это так искусно, будто не с человеком играешь, а с куклой. Мне становится плохо и противно. Я вновь стараюсь подавить рвотный позыв. Если сначала ты только баловался, то теперь я ощущаю твои костлявые фаланги внутри, холодные и мокрые. Становится так противно, что я изгибаюсь и сильнее вжимаюсь в стену, издавая хриплый стон. Новая волна премерзкого хохота прокатилась по адской душевой, разбиваясь мучительным эхом в моих ушах. А ты всё продолжал продвигаться глубже, будто ты готовишь меня к чему-то особенному. Но мне лишь остается мечтать, чтобы это скорее закончилось. Ты прислоняешься ко мне и проводишь заостренным своим языком по шее, заставляя меня лишь сильнее напрячься. - Это ещё не всё. - прошептал ты и тихо рассмеялся, резко вытащив пальцы. Как больно. Наступил какой-то перерыв. Позади меня начали что-то говорить и перешептываться между собой. Моё сердце сжалось. И, о боже, я ждал всего что угодно - увечий, насмешек, оскорблений, но только не этого. В меня с мерзким хлюпаньем медленно проникло что-то скользкое, округлое и очень жесткое. Это что-то болезненно расширяло стенки и производило щиплющий эффект, я не говорю уже о резко прильнувшей, разрывающей боли. Сколько смеха, сколько грязного восторга, отовсюду раздавались вопли и свист. А я уже не сдерживал слез и криков. Я думаю только о том, что больше всего на свете я хочу сейчас умереть. Здесь всё пропиталось развратом, грязной спермой, быстро стекающей в слив вместе с горячей водой. А я продолжаю терпеть боль, продолжаю ощущать в себе скользкую материю, повреждающую внутренности, раздражая их, оставляя дикое воспаление, но продолжающую пробираться глубже. Я задыхаюсь от слез и боли, а над ухом слышу твоё перевозбужденное дыхание, такое же горячее, как чертова вода. Ты глухо смеешься, прислоняясь ко мне своим телом, моя поясница чувствует твой кадык, напряженный и скользкий, выпирающие жилы так сильно трутся о кожу, что создается впечатление, её сейчас разрежет нахрен. Твой стояк такой же твердый, как и мыло, которое ты в меня так усердно запихиваешь, и от этого в остатках меня разыгрывается лишь сильное волнение и плохое предчувствие. Мне кажется, что я начинаю терять сознание, и тут снова появляется ощущение резкой боли. Ты наконец избавил меня и от этой игрушки. Я опустил голову и начал учащенно дышать. Моё немое торжество почти сразу оборвалось - ты хватаешь меня за волосы и резко тянешь на себя, проникая наконец "собственной персоной", но меня это не радует. Вцепляешься в мои бедра и начинаешь учащенно пробиваться, я ощущаю, как обильно выделяется твоя смазка. Но я не чувствую облегчения, чувствую лишь то, что сейчас меня отрубит. Как будто в меня просовывают раскаленный жгут, медленно и мучительно. Это худшее наказание. Меня рвет на куски, я умираю в твоих диких объятиях. Я не заметил, что мой голос давно уже сорвался, и теперь я лишь хриплю и глубоко дышу ртом, выпуская густую слюну, ибо уже не в состоянии глотать. Внутри меня всё сгущается, создается иллюзия, будто я всю жизнь испытывал одну лишь боль и ничего больше. Мой тонкий слух улавливает, как внутри меня начинают лопаться тельца крови, всё быстрее, одно за другим. Я знаю, что ты толкаешься фактически уже в густую кровавую реку, но тебя это всё равно не останавливает. Я снова роняю тяжелую слезу. Такое ощущение, что ты пробиваешься мне прямо в мозг, задеваешь каждую извилину, вызываешь этим самым жуткую мигрень, и я готов закричать, только сил у меня совсем уже нет, я как живой труп. Ты кончаешь в меня уже раза два, но это тебя не останавливает, и ты вновь прижимаешься вместе со мной к стене, перекрывая мне дыхание и проходя так глубоко, что я широко распахиваю глаза и стараюсь вздохнуть, стараюсь. У меня больше не получается. Я в последний раз напрягаю руки, вцепляясь израненными пальцами в скользкие плитки на стене, после чего ощущаю третий твой густой поток. Ты закончил. Мою спину вдруг покрывает холод, после чего струя воды быстро его заглушает. Я медленно соскальзываю по стене на пол и замечаю на нем следы темной крови, перемешанной со спермой, их медленно смывает. На моих глазах опять выступают слезы, я не чувствую своего тела больше. Будто мою голову отсекли. Теперь я точно отрубаюсь. В последний момент лишь слышу, как ты смеешься вместе с остальными отморозками и уходишь, мигом обращая на меня какой-то двусмысленный взгляд. Теперь уже не холодный и не сверлящий. Но мне плевать, я лишь подумал напоследок о том, что теперь точно никогда не захочу мыться.