Государство

— Папа, — колокольчиком звякнул звонкий, настороженный голосок мальчика — этот город ничуть не похож на тот, что мы видели на страницах книг. Отец умилённо усмехнулся и, положив руку на детское плечо, озадаченно протянул: — Ра-азве? Ты только посмотри, в живую он выглядит волшебно. — Мрачно. — прервав отцовские размышления, он ждал, какая на этот раз. Какая реакция? Какое лицо будет у отца? Мужчина задумчиво пригладил прядки волос, взгляд его устремился куда-то настолько далеко, что невозможно было понять, на что он обращён. — Это мёртвый город, папа, — настаивал мальчик, с надеждой глядя в отцовское лицо. Непоколебимое ничем, отуманенное глубокой мыслью. — он всех губит. И нас тоже погубит. Зачем мы сюда Что-то отвлекло ребёнка и его неуслышанная душевная мольба осталась незаконченной. Вдалеке, под самым небом Мироса кружили белые совы. Десяток, а, может, несколько десятков — птицы то сплочённо вились вокруг одной из высоких башен, соединённых меж собой некрепкими балками, то рассыпались по поднебесью, напоминая развёрнутую рыбацкую сеть. — Вот так и мы. — Филипп, ты уже достаточно взрослый, чтобы уметь принять обстоятельства, как должное. — отец был строг. Завеса его задумчивости практически растворилась. Ожидая ответа, он смотрел прямо в глаза своего сына, но мальчик сидел смирно, отвернувшись от мужчины. Он смотрел на белую часовую башню, вокруг которой беспокойно кружила стая. Ему начало казаться, что ещё одно мгновение, и стальные крылья сов раскромсают башню. Ему начало казаться, что она свалится прямо в реку, вдоль которой ловко мчался их экипаж. И что река сначала жалобно взвоет, всплеснёт руками и примет в объятия груду металла, пряча её так глубоко, что ни один мальчишка не сможет доплыть до этих обломков. В родном городе Филипп знал нескольких ребят, которые отлично плавали, но он был быстрее их. Всегда приплывал первым и громко кричал с берега. Теперь эти воспоминания заставляли мальчика хмуриться. Плакать он не любил. — Мы поедем через мост над Агрой, Филипп, — мужчина, крепко сжимающий поводья, на мгновение обернулся и взглянул на мальчишку. — Сможешь поближе рассмотреть часовню. — Поезжай, дядя, — воодушевлённо пролепетал Филипп, правой рукой придерживая смольную фетровую шляпу, а левой крепко держась за сидение. Ветер хватал мальчика за плечи, пытаясь сорвать рубашку, или же неожиданно подхватывал шляпу, но Филипп всегда успевал поймать её. — Прямо к часовне, дядя! Стальной экипаж элегантного белого цвета мчался по пустым столичным улицам. Иногда из светлых окон показывались лица горожан, скривлённые удивлением и недоумением. Площадь, ведущая к часовне, начиналась со въезда в столицу. Череда каменных домишек сменялась так быстро, что у Филиппа кружилась голова. Отец придерживал его за плечо, щурясь светло-зелёными глазами вглубь города. Вдалеке мелькали красные знамёна. Ветер трепал их с неумолимой силой, казалось, они извиваются, как змеи, пронзённые копьями. Недовольно дымили своими трубами кирпичные тициановые фабрики. Фабричное производство было основным видом деятельности в столице. Слева мирно перебирала своими волнами чистая Агра. Несколько лодок дремали у пристани. На горизонте чернел силуэт титанового торгового судна. Паруса его величественно вздымались над палубой, протяжно ревел гудок. Рыбаки торопливо сворачивали удочки. Чайки на перебой визжали, мчась из стороны в сторону, лихорадочно махая крыльями. Справа, у самого горизонта, туман накрывал горные пики. Он сползал вниз, подступая к Миросу. Небо светилось. Его лазурь отражала восторженные переливы Агры. Город пробуждался. Оживали улицы. Понемногу невыносимое молчание стен сменилось бурным человеческим дыханием. Стены шипели. Шумели деревья, шурша зеленоватыми кронами. Закрыв глаза, Филипп прислушивался к этому шёпоту. Внимал ему. Пока колёса экипажа не остановились полностью. — Ну? Взгляни сюда, мальчишка, — расхохотался усатый повозчик. Он спрыгнул на землю, потянулся и протяжно зевнул. — Трое суток в пути, чёрт бы тебя подрал. — Следи за языком, Остэр. — недовольно буркнул мужчина, помогая сыну вылезти из экипажа. — Мы на месте, Филипп. Вот твоя башня. — Братец, мы долго ехали, — подмигнул усатый. — Может по рюмочке? — Я никогда не сомневался в том, что ты пьяница. Величаво часовая башня тянулась вверх, нанизывая на свой пик кромку облаков. Теперь она не выглядела хрупкой. Теперь Филиппу казалось, что эта башня держит всё Государство на себе. Стрелки часов не спеша ползли справа на лево, утомлённо остановившись на двенадцатом часу. Предобеденный час. Колокол звенел, разнося по округе свою ритмичную песню. Душа мальчика тоже пела. Непонятным восторгом. Или ужасом?