Письма с того света: Сегодня я буду жить

Мягкий туман окутывал аккуратные улочки, словно наполняя их, как заполняется вином сосуд. Пустота и гулкий звук чеканки моих собственных шагов сопровождали это утро. Сегодня я не пойду на работу и не вернусь домой. Сегодня я буду жить. Поддаваясь влиянию непонятного импульса, я свернул в подворотню, что провалом образовалась в монолитной стене улицы по левую мою руку. Уже на выходе из темной, вонючей арки дорогу мне перебежал старый и ободранный пёс. Он был ужасающе худ, шерсть его вымокла, и непонятный её цвет смешивался с серо-грязными оттенками, расползшимися по телу снизу вверх. Глаз его было не различить под беспорядочными патлами шерсти, но я почему-то был убежден, что глаза у него пустые и печальные. Я проводил его взглядом. Может быть это был вовсе не пёс, а сам дух этого города и этих мест. Зрительное его воплощение. Я завидел мусорные контейнеры и незамедлительно двинулся к ним. На полпути к подошве моего ботинка прилипла какая-то листовка. Остановившись, я брезгливо отодрал её кончиками большого и указательного пальца левой руки, при этом сымитировав на одной ноге позу цапли. Рекламное объявление предлагало мне быстро и выгодно занять денег. Этот мир уговаривал нас жить взаймы. Стремиться к тому, чтобы приобрести вещи, которые нам не по карману. Произвести на всех положительное впечатление покупкой чего-нибудь этакого. И вовсе неважно: действительно ли тебе это необходимо или нет, ведь на деле ты покупаешь чужое мнение и одобрение, без которых тебе было бы невыносимо скучно и неинтересно жить. Это своеобразный стимулятор, что принуждает вечно кривляться и изображать из себя великана, будучи урожденным карликом. Я отпустил этот измокший и грязный лист бумаги, дав упасть на предназначенное ему место. Подойдя к контейнерам я сбросил с плеч своё пальто, немного поежился от холода, ведь на улице было уже достаточно холодно, а с неба вместо привычного дождя на меня падала тактильно омерзительная изморось. Немного помедлив, прокручивая в голове стихийно возникшую мысль и отметая сомнения - я всё же свернул своё пальто и бросил его в мусорный контейнер. Затем развернулся и пошел обратно, возвращаясь в русло улицы. Если уж стоит задача сегодня жить, то моё потакание случайным импульсам как нельзя кстати. «Возможно, - думал я про себя, - было бы куда ярче и искромётней разнести камнем одну из этих прилизанных витрин или, забравшись на одну из машин, изображать безумные, конвульсивные танцы, до приезда стражей порядка. Но какой бы в этом был смысл, если на самом деле мне хотелось выбросить своё недавно купленное пальто в мусор и пойти как ни в чем не бывало дальше ?» Холод давал о себе знать и дрожа всем телом я брел по улице, ссутулившись до такой степени, что со стороны могло показаться, будто я пытаюсь обнять и согреть себя своими же собственными плечами. Отчасти так и было, но шаг за шагом я двигался дальше, стараясь не смотреть в сторону тёплых и уютных магазинов, кафе и прочих лавочек с ламповым светом и неоновыми вывесками. Но блокировать в голове аромат свежего, горячего и согревающего не только тело, но и душу, кофе было невозможно. Вбирая носом всю прохладу этого воздуха, я практически полностью отключил поток мыслей и брел действительно в неизвестном направлении. За сорок минут я поворачивал бесконечное количество раз и менял маршруты без причин, без целей и всё дальше зарывался под покровы этих зданий, улиц, подворотен, аллей из бетона, мрака, серости и вони. Выйдя на очередную, похожую на все остальные, улицу я медленно шагал мимо витрин и окон, между чужими жизнями и чужими проблемами. Здесь умерло всё то, что могло вызывать хоть какую-то надежду на дееспособность общества как разумного существа в целом. Гуляя по этим улицам я танцевал на костях. На бесчисленных костях, что усеивали все улочки и аллеи не только в этом, но в любом городе, в любой стране. Всюду, на протяжении всей своей истории, люди убивали друг друга, и будут убивать дальше, изобретая всё новые уловки и более правдоподобные мотивы и оправдания. Люди забивали людей камнями, кололи палками, всаживали стрелы с каменными и металлическими наконечниками в головы, руки, ступни и живот, рубили на куски мечами, булавами, секирами и катанами. Стреляли из мушкетов миниатюрными ядрами и разносили в щепки мнимого неприятеля залпами из габаритных пушек, старались достигнуть максимальной скорострельности, изобретали всё новые орудия, взрывчатку. Подпаливали друг другу задницы из огнемётов и отравляли ядовитым газом всё что дышало на намеченной территории, сбрасывали тонны и тонны бомб, разрабатывая всё более мощные и тратя максимум своих усилий и производственного потенциала на машины для убийства - прогрессивные катализаторы конца человеческой цивилизации как вида. Это и есть глобальная суть человеческой природы. Самоуничтожение, но не через фанатичный аскетизм, а через прямую агрессию и животные инстинкты. Религия, национальные угрозы, коалиции, жизненно важные ресурсы и территории - лишь выдуманные мотивы, через которые человечество пожирает себя изнутри, но благодаря которым всё еще не сошло с ума от осознания собственной жестокости. Ты можешь прямо сейчас находиться на том месте, где кто-то, кого-то, когда-то убил. Задушил, зарезал, пристрелил. Расчленил, сжег, оставил прямо на месте, не страшась возмездия. Нет сомнений, что где-то сейчас происходит преступление. В эту секунду кто-то последний раз закрыл глаза. А в эту кто-то сделал первый вдох. Это неминуемый, но, судя по всему, конечный цикл. И когда ты начинаешь обо всём этом задумываться, когда отрава нежелательных мыслей просачивается в твою кровь, - ты уже перестаешь верить в собственную значимость. Ты всего лишь очередная жизнь. Ничего необычного. Самое трудное – это понять, что ты умрешь. Не просто проговорить это про себя, а в действительности вникнуть в суть этого факта. Нет ничего обыденней жизни и смерти в нашем мире. Мы привыкли, что каждый день умирают тысячи людей и рождаются ещё больше. Мы живем, но не задумываемся об этом. Но всему этому рано или поздно придет конец. И кто-то пройдет мимо твоей могилы не обращая на неё внимания, как ты проходишь мимо сотен могил на кладбище и до похороненных в них тебе нет дела. Всего лишь удобрение, с обогащенной которым почвы когда-нибудь другой соберет плоды. Я замерз до такой степени, что уже больше не чувствовал холода. Практически вообще ничего не чувствовал. Отдавая себе отчет, что может быть еще тридцать, ну сорок шагов – и прогулка закончится. Но продолжал идти дальше. Сегодня я буду жить. Из магазина с пакетами продуктов вышла милая, молодая женщина, с чёрными как смоль волосами и пронзительным взглядом, который невозможно было сдерживать долгое время. Но всё я это заметил только после, уже когда она меня остановила с вопросом не нужна ли мне помощь. Я в растерянности поднял глаза и дрожащими от холода связками стал выплевывать наружу слова, которые складывались в нелепый и посредственный рассказ об ограблении, недавнем приезде в город, плутания по незнакомым улицам в поисках возможности укрыться от гнета ледяного ветра. Она чересур пропитана сопереживанием. Настолько, что пригласила меня согреться у неё дома, откуда я смогу позвонить в органы охраны правопорядка, дабы рассказать о совершившемся преступлении, а также подать близким сигнал о помощи. Настолько, что поверила в этот не пестрящий подробностями лживый рассказ. Настолько, что я охотно согласился, благодаря её за милосердие. Долгих семь минут мы плутали по незнакомым мне дворам, хотя я с рождения живу в этом городе, и наконец подошли к конечной точке нашего пути. Горячий чай согрел моё сердце и тело. Девушка оказалась чрезвычайно умной и жизнерадостной, помимо внешних достоинств. Квартира была небольшая, но более чем уютная. Полки были заставлены толстыми томами книжек, а на стенах ютились атмосферные, миниатюрные пейзажи, что ко всему уюту добавляли дополнительную капельку мёда. Я понимал, что влюбился в неё с первого взгляда. С первого мгновения. Я понимал, что это блуждание по городу не было бесцельным и я прибыл в конечную точку назначенного мне пути. Но эту точку требовалось поставить, ведь сегодня я собирался жить. Неприятное чувство тяжести засело где-то в моей груди, когда она повернулась ко мне спиной, наливая уже третью чашку чая. Сердце пустилось в бешеный бег и в голову сокрушительно ударил адреналин. Всё моё нутро свело и я будто смотрел со стороны на то как мои собственные руки достают из под рубашки купленный неделю назад у знакомого анархиста-подпольщика старый, неухоженный, ржавый шестизарядный револьвер всего с двумя патронами за бесценок, и наводят прицел между лопаток беззащитной, хрупкой девушки. Гримаса боли осветила моё лицо, прежде чем я спустил курок. Я не видел как она упала, разлив всё что было в чашке, которая предназначалась для меня. Я лишь смотрел на её недвижное тело и растекающуюся по полу кровь. «Наконец-то я нашел тебя. Теперь нас ждёт замечательное будущее. Поверь мне.» - то ли произнес, то ли подумал я. Сегодня я буду жить. Плотно прижав дуло к виску я во второй раз нажал указательным пальцем на курок.