Personal Jesus

Его сокамерник - по определению больной. У него рыжие волосы, спокойные зеленые глаза и тонкие губы, сжатые в полоску. Финн не уверен, но кажется, он пару раз видел, как Хакс снимал перчатки, чтобы сполоснуть руки в грязной раковине перед обедом. В остальном же он оставался холодным совершенством, пусть затянутым в робу заключённого. Иногда Финн боялся, что у него могут быть проблемы из-за своего снобизма с остальными заключёнными, но все пошло своим мирным чередом после того, как Хакс повалил самого главного здоровяка, Билла, хорошенько его придушив. На толстой шее (диаметром в торс Финна) остались отпечатки острого локтя, а на широкой грудине - синяки от ударов Хакса. Больше к рыжему мужчине никто не лез, и это было взаимно. Разве что связные (По и ещё какой-то парень) иногда переговаривались с ним, у них же он покупал и сигареты, и шариковые ручки, иногда книги. Взамен Хакс платил купюрами разных достоинств, иногда - отгонял от По задир одним своим видом. За его умение обращаться с людьми и вселять почти страх одним своим видом его прозвали Генералом - что заключённые, что тюремщики. Финн не был уверен, что тюрьма Святого Йоды - подходящее место для такого, как Хакс. Такому бы больше подошла армия, а ещё лучше - настоящий генеральский чин и погоны. Начищенные армейские сапоги и нож под подушкой. Впрочем, возможно, у Генерала был клинок с собой и в тюрьме - Финн отчаянно не желал проверять свои опасения на собственном опыте. По крайней мере, с ненормальным Генералом в камере он жил один. ________________________________________ - Отбой! Холодный свет белых ламп стремительно гаснет в коридорах - на потолке их камеры подрагивает лишние десять секунд. За это время Генерал успевает перелистнуть страницу книги, которую читает, лениво и непринуждённо, закинув ногу на ногу. Он сидит на своей койке - нижней, если что. Финн уже лежит на верхней, укрывшись тонким одеялом и прикрыв глаза. - Эй, ты что, не понял? Отбой. Тюремщик по имени Фрэнк (Уоллоу, вроде бы) в нерешительности замирает у их камеры. Генерал лениво поднимает на него взгляд. Фрэнк невысокий, черноглазый и взъерошенный, как птенец. Другие заключённые во дворе болтают, что его настоящее имя было когда-то Дофельд. - Доброй ночи. - Говорит Генерал и смотрит нервному Фрэнку-Дофельду в глаза. Не моргая. Финна передёргивает. Уоллоу (точно, это ведь написано у него на бейдже) зависает. Финн наконец делает вдох под покрывалом, а затем глаза Фрэнка вдруг сверкают чем-то странным, и за секунду он скалится, нервно стучит ключом по решетке. - Не смей дерзить мне. Генерал не улыбается - просто смотрит в глаза. - А не то, что, Митака? - Тебя могут и не дождаться на свободе, - плюётся ядом тщедушный Фрэнк-Дофельд (Митака? Финн в замешательстве) и наконец идёт по коридору дальше. Длинные пальцы его, однако, подрагивают от злости. Финн делает выдох. С надзирателями шутки плохи, это он знает точно. Разъярённый или оскорбленный, надсмотрщик способен сломать твою жизнь быстрее, чем другие заключённые. И вот так вот напоминать властвующим об их собственных грешках было... чревато. Финн мог поспорить, что парни из соседних камер уже делают ставки на то, когда Генерала найдут полузадушенным. - Неделя. Финн не ожидал такого от Генерала - если честно, тот вообще говорит редко, чаще перебрасывался парой фраз с По, иногда - с другими во дворе. Хакс не принадлежал ни одной банде, ровно, как и Финн. Два взаимоисключения, они жили в одной камере, несмотря даже на различную расовую принадлежность: а в тюрьме белые держались с белыми, чёрные - с чёрными. - Что неделя? - Неделя, Финн, это мой предел. Через неделю наши пути с тобой разойдутся. Если честно, до сего момента Финн не был уверен, что Хакс знает его имя - спасибо, хоть примирился с фактом их вынужденного сожительства. - Почему? Финн чуть привстает даже на койке от удивления, локтями упирается в тонкий жёсткий матрас над головой Генерала, и ждёт продолжения. В яблочко, ухмыляется Хакс. Он весь твой. Но рыжий мужчина и не подаёт виду, что доволен раскладом дел: он равнодушно захлопывает книгу и откладывает её на общий стол у двухъярусной кровати. - Слышал что-нибудь про смертную казнь? Повешение, электрический стул? Темнокожий сосед бледнеет. - Но разве, - аккуратно начинает он, - разве смертников содержат среди обычных постояльцев? Хакс пожимает плечами, и этот жест Финн видит, потому что пригибается чуть над его головой. - Это невежливо, конечно, но я ни разу ещё не спросил о твоём преступлении. Может быть, сейчас - самое время? Генерал молчит, и Финн добавляет: - Я никому не скажу. Понимаю, как здесь относятся к педофилам и убийцам. Я видел. - Скорее ещё и ощутил на своей шкуре, - вдруг говорит Хакс, и уголок его губ движется резко вверх, будто разрезая точеное бледное лицо на две несимметричные части. - Финн Джейкобсон, кража и угон, не так ли? Скрываться месяц - это, конечно, умно, а вот попадаться наряду в булочной - не очень. Непредумышленное членовредительство, я прав. Голос у Генерала хорошо поставленный, будто правда военной выправкой. И последнее предложение - не вопрос. Утверждение. - И девчонка, - невозмутимо продолжает он, - 17 лет, пусть и с согласием... А ведь она племянница сенатора, мог бы погуглить фамилию перед этим. Факт. - Это не так! Она просто хотела сбежать из Нью-Йорка! Хакс окидывает его флегматичным взглядом голодной акулы. Улыбается. Финн ждёт: ещё чуть-чуть уголки губ выше и клыки. - Она могла выбрать другого человека, но не остаточного военного, рядовой Джейкобсон. - Что за... В этот момент свет в камере гаснет. - Доброй ночи. Финн сжимает кулаки, чтобы сдержаться. Лезть на Генерала нельзя - Биллу он сломал ребро, страшно думать, что он сделает с менее габаритным Финном. Несмотря на витающую в затхлом воздухе камеры угрозу, Джейкобсон не собирается просто так отступать. Что же... Если Генерал переломает ему все кости - его отправят в карцер. Или вновь под трибунал. Или... - Ты можешь угодно констатировать факты, но твоих собственных грехов это не отпустит. Или я не знаю, что смертельная инъекция ждёт только самых отбитых... "Ублюдков" застревает где-то в горле, когда в их камере гаснет свет. Хакс хмыкает. - Ночи. С одной стороны Финн рад, что Генерал заговорил с ним впервые за почти месяц их сожительства, а с другой... Он его искренне ненавидит.