I will survive

Был только один способ вернуть себе треклятое тело, и — стоило лишь в одну беззвездную ночь вспомнить одного из могущественных магов, которого сводил с ума. Ну ладно, не мага. И не могущественного. Но весьма сильную зельеварку. А вот зелья были у неё могущественные и могли сотворить всё, что угодно. Не за бесплатно, конечно, но договор не составил бы труда. Оставалось только отыскать прекрасную розоватую фабрику, что таится в тёмном сказочном лесу, а уж счастье само бы прилетело в руки. *** Дождь в осеннюю пору в этих забытых всеми богами местах хлестал жестко и обильно. Чувство было такое, будто они и не переставали. Поэтому, наверно, чёрные кеды смачно чавкали, то и дело, утопая в земле, превратившейся в кашу. Поэтому, наверно, прекрасный черный плащ промок насквозь. И чёрные локоны, так изящно получившиеся в этот раз из мрака, выглядели облипшим вокруг белого сияющего лица пластилином. Расплавившимся пластилином. Желтые листья летели в лицо. Ветер тоже нещадно бил под воротник плаща, под цветастую кофту с перевернутыми глазами Будды, превращая изначально прекрасный образ в грязь и размазню. Наконец, невдалеке показалась розовая крыша маленького домика. Тихого на вид. Но позади него огромная фабрика с тремя толстыми, дымящимися разными цветами трубами, быстро развеяла миф о том, что это место тихое и беспечное. Небеса над ними светились не вспышками молний, а ярким красным, синим и фиолетовым. Они окрашивались в цвет дыма. Странник деловито ухмыльнулся замерзшими синеватыми губами: — Кашеварит опять. Что ж, тогда я заглянул вовремя. Легкая деревянная калитка звонко хлопнула за ним и заскрипела знакомым и родным мотивом. Ноги быстро пролетели до шоколадной двери и также жестко хлопнули и её за собой. Стало теплее. И светло. Он осмотрелся. Та же приемная с сиреневыми стенами и розово-белой плиткой на полу. В конце, напротив двери стоял круглый столик, за которым, как прежде, сидел секретарь мужского пола с тонкими усиками над губой. А сзади него, буквально со стены глядели два огромных портрета прекрасной владелицы фабрики. — Милейший, Фея Крестная принимает? — вошедший расположился на столике, положив голову на руки. Секретарь заметил более стекающую на его стол воду, нежели посетителя, но, лишь начав подымать удивлённый взгляд, он содрогнулся. И тут же истеричный мужской крик озарил фабрику. — И я рад вас видеть, — улыбнулся по-детски посетитель и зашагал в розоватую круглую дверь, находящуюся за столиком. — Фее можно не докладывать, — махнул он рукой упавшему в обморок человеку. — Я хочу сделать сюрприз. Хотя, называть это тело человеком не целесообразно. Это и не человек, а какое-то животное, которое Фея превратила в человека. Именно этим и славились зелья её. Кого-угодно они были способны обратить в то, что нужно. Всё зависело от желания феи или желания просящего. Посетитель прошёлся вдоль по металлическому сетчатому мосту, подвешенному на тросах к высокому потолку. А снизу трудилась армия колдуньи. Маленькие человечки в белых халатах и с синими перчатками на руках бегали от одного чана с зельями к другому и убирали с конвейеров плохие зелья, и разливали эти самые зелья, и помешивали. Энергию добывали из превращенных существ и просто разных магических сущностей, клетки с которыми располагались около чанов. Посетитель немного вздрогнул. Ведь когда-то давно и он мог оказаться в этих клетках… Вдали этого тёмного небольшого коридора он увидел проём в стене, сквозь который просачивался свет. Он вспыхивал и нежно розовым, и зеленоватым, и кроваво-красным. Посетитель улыбнулся и направился туда стремительней. Он нагнулся, чтобы пролезть в маленький проходик и остановился, глядя на волшебство. — Толика безысходности и грусти, — полноватая низкорослая женщина в сиреневом платье летала на тонких крылышках вокруг огромного пенившегося чана, приговаривая различные слова, — немножко неразделенной любви… — она взмахивала волшебной палочкой с наконечником в виде звезды и напиток разом приобретал необходимые цвета. — И побольше жажды мести! — настой окрасился чёрным. На том шоу закончилось. — Не отчаивайся, в следующий раз получится, — пришедший уткнулся плечом в розоватую стену и щёлкнул языком. Женщина обернулась. Палочка выпала из её рук. Она ахнула и упала на кресло, стоящее около чана. — Жажда мести — редкая отрава. Ею можно убить города, не то, что зелье, — он заботливо поднял палочку и отдал волшебнице. — Только надо знать, как правильно её использовать. — Балор… что редкая отрава, так это ты, — маленькие ручонки с ревностью отняли палочку. Не обращая внимание на всплески эмоций, он прошагал вдоль по кабинету, оставляя за собой грязные следы, осмотрелся, припоминая знакомые места, и опять повернулся к женщине: — Кстати, хорошо выглядишь, в отличие от Тридесятого королевства, — он задумчиво разглядывал книги по зельеварению и сказки на полках. — А я боялся, что ты исчезла навсегда. — Я обещала им долго и счастливо, я сдержала обещание, — она оттолкнула чан в дальний угол и встала с кресла. — А ты чего здесь делаешь? Нерабочие дни? — она хитро улыбнулась и прищурилась маленькими глазами. — Как там ключник? — Его теперь нет, — он вытащил чёрную книгу с различными знаками и просмотрел её. Ему даже не надо было смотреть, чтобы узнать реакцию волшебницы. Что-то скрипнуло невдалеке. — Как?.. — выдохнула она с трудом. — А вот так. Грохнули. Не предусмотрел, оплошал, тупанул… что ты так смотришь? — А раньше ты благоговел перед ним. — Этот засранец меня променял на других! — он резко втыкнул книгу на её место. — И поплатился? — женщина подлетела к нему поближе. — И он, и его новые слуги, — Балор убрал за ухо волосы и посмотрел на Фею. Она уселась на стол, положив ногу на ногу: — Интересно. Как теперь ты существуешь, кошмар? — В девчонку затянуло. Хрен знает как. Но если вытянет, то не знаю, что будет. Фея прыснула смехом. — Что? — не отрываясь от книг, спросил он. — В девчонку? Опять?.., а ты забыл, что с тобой было каждый раз, когда ты оказывался в девчонках?.. Он рассмотрел цветную полочку с книгами Братьев Гримм. — Нет, эта не такая. Не знаю, из чего и как её слепили, но к ней так и тянет каждого мерзкого демона! Как магнитом. — И ты помогаешь ей с ними бороться? — удивлённо спросила Фея. — А ты догадливая, чтоб тебя. — Тогда ничего удивительного, Балор. Всё та же схема. Сначала ты помогаешь от большой душевной радости, а потом… — Нет! Фишка в том, что если сдохнет она, то и я сдохну… ей вредить — себе дороже. — Переродишься в более мелкую сущность. Ты же бог. Тебе плевать. Он кивнул головой. И задумался: — Впрочем, я пришёл к тебе не за этим. Она выхватила из его рук книгу по «Астральным перемещениям» в блестящей золотистой обложке и уселась с ней в кресле, да поудобнее, погрузившись во всю его мягкость. — Что же Морок может просить у простой зельеварки? — она подпёрла щёку толстым пальцем и взглянула на него из-за очков, спустившихся ниже по переносице. — Неужели он опустится до прошения? — Не я такой, жизнь такая, — он опустился локтями на спинку кресла. — Мы, мороки, очень зависимы от хозяев. — Хочешь сказать, что эта мадам стала твоей хозяйкой? — Формально нет, она просто меня видит, — он опустил голову на руки. — Она видит всех, кто в неё вселяется. Это очень странно. Не знаю, кто её такую создал, но она явно не обычный человек. — И что же ты хочешь на самом деле? Убрать её я не смогу. — Нет, мне нужно другое, дорогая. Она поморщилась, ощущая стекающие с него капли воды и отпрянула от спинки кресла. — У меня есть дело, а из-за неё я сделать ничего не способен. Я хочу, чтобы ты меня материализовала. Фея внезапно пригнулась грудью вперёд и расхохоталась. Так, что люстра в зале невольно захрустела стеклянными деталями. — Я не всесильная, Балор. — Чеши другим, ведьма. Я знаю, что у тебя было подобное зелье. Или хочешь, чтобы я напомнил тебе про твой должок? — его лицо побледнело, однако это означало предупреждением для Феи. — Ты странный. И чем тебе в теле морока не сидится? Он отпустил кресло и прошёлся вдоль комнаты: — Древние силы уже не выдерживают. Я хочу делать то, для чего был рождён, а меня заперли здесь! — Но фроморов больше нет, как и их противников. Твоё место… Балор обернулся. За его спиной образовались огромные чёрные щупальца. Лик потемнел. — Моё место на воле. И если ты ничего не сделаешь, то мне придётся тебе помочь, колдунья. — Угрожаешь? — Фея бросила на стол книгу и встала. Её палочка сверкнула тёмно-синим. — Да я тебя могу на тот свет отправить! Они постояли несколько секунд в тишине. — Что ж, — щупальца за спиной морока исчезли. — Думаю, это было сейчас лишним. Ты знаешь… — он подошёл к Фее и приобнял её за плечи, — мы с тобой зря горячимся. Помнишь, как в старые добрые времена, мы вместе вытворяли такое, отчего сейчас у нас самих стынут вены при одном только воспоминании? Помнишь. Вижу сам, — она опустила палочку. Балор погасил взмахом руки свет в комнате и создал зеленоватую диаграмму. — К чему нам с тобой лишние ссоры? Ведь вместе мы способны на многое, — на зеленоватом экране проносились искарёженные болью человеческие лица. — Подумай, что мы сможем натворить, если я материализуюсь. Месть всем, кто нас когда-либо обидел. Невероятные магические способности: перемещения во времени, в материи, изменение мира… И ещё очень долго врал кошмар в ту ночь. Фея Крестная согласилась помочь ему, но с одним маленьким условием. Балор должен был подписать договор на обмен душами и телами, который он, даже не читая, быстро удосужил своей кровавой закорючкой. Договор был заключён. Помощь была оказана. Начиналось новое долго и счастливо, о котором мечтал морок. *** Какое же тело тяжёлое! От ощущения тяжести он еле открыл глаза, в которые падала тонкая полоска солнечного света, исходящего из окна. Неужели Яна опять не прикрыла штору до конца?! Вот глупая девчонка! Рука медленно поднялась, чтобы закрыть этот свет. Он стиснул зубы и хотел было резко подняться, как вдруг случайно зашевелил ногами, находившимися в тёплых махровых гольфах… стоп. Гольфы? Его взгляд скользнул вдоль по одеялу. Розоватое с красными переливами. На прикроватных тумбочках стояли стакан с водой и небольшая кукла-оберег, над головой тикали часы с кукушкой, на подоконнике стоял фикус, а само тело лежало в кровати. Резким движением руки он отмахнул от себя одеяло. И теперь зашевелил ногами. Они действительно были одеты в разноцветные гольфики. Ну те, которые девушки носят. — Что за чушь?.. — рука коснулась головы. Волосы, спадающие на глаза были слегка жестковатыми и короткими. Он взглянул на руку. На эту тоненькую палочку, образно говоря, покрытую едва заметными светлыми мелкими волосиками, так красиво блестящими на раннем солнце. — Яна? Я опять в Яне?! Последовал непроизвольный взмах рукой. — Нет, я не слышу её мысли. — и голос звучал как-то не по-балоровски. — Яна! В ответ только тихо тикали настенные часы. Руки схватились за футболку, дрожа, ощупали её с груди до талии. Талия? Грудь? Женский голос? Янино тело? Янино тело! Тело дёрнулось, чтобы побежать, да вдруг больно грохнулось с кровати на пол. — Вашу мать! — выругался Балор. Нет, внутри он был ещё собой, а вот снаружи он выглядел Яной. Самой натуральной Яной. Он видел это и по одежде, и по свисающим на лоб каштановым лохмам, и по форме тела. Однако теперь он действительно ощущал прикосновения мира к нему. Он дышал: грудная клетка неспешно вздымалась каждую секунду от обмена кислорода со средой. Сердце барабанило часто и мощно, как будто отбивало ритм. Старый линолеум, бывший когда-то тёмным, но теперь пожелтевший, холодил упавшие на него руки, живот и ноги. Встать получилось не сразу. Сперва он вспоминал, как можно подняться. Опёрся ладонями в пол, поднял спину. Что-то явно располагалось не так. Так он прополз до дверного проема. Сплюнул. Подтянул ноги в коленях. Присел. И так, опираясь о дверной проём, наконец поднялся на ноги, ещё нелепо качаясь и подрагивая икрами. В другой комнате что-то шипело. Звук постепенно нарастал, пока не превратился в долгий и пронзительный писк. Балор уцепился рукою за стену в коридоре и потянул за собой правую ногу. Затем, медленно, но верно — вторую. Схватился второй рукой. Переместил опять правую руку и правую ногу. Подобными рывками он добрался до кухни, где от кипения разрывался чайник со свистком. На квадратном столике располагался завтрак: нарезанные наспех куски тёмного батона, сливки в горшочке, лимон, сахарница и пара ложечек, нарезанная колбаса, а также яблоки. При одном только взгляде на всё это великолепие, у Балора заурчало в животе. Он и забыл, что в материальном состоянии нужно удовлетворять свои биологические потребности. А Яна с вечера не ела. Как пришла домой, так и упала на кровать. Балор вспомнил, как разбудил её для того, чтобы она хоть легла нормально в постель. Держась одной рукой за стену, он дотянулся второй до кнопки на плите и крутанул её, выключая газ. Несколько горячих капель из-под свистка всё же упали на руку. Но повреждения были незначительны. Тело слабо поддавалось. Оно как будто сопротивлялись. Или же было мало. Или огромно. Факт в том, что Балор ощущал себя, мягко говоря, не в своей тарелке. Он даже толком и не понимал, как он движет этим телом. Тем не менее, чайник он остановил, а древнее желание чего-нибудь слопать быстро дало о себе знать. И кипячённая вода, дымящая в яниной белой кружке, и стоящие на столе продукты манили своей «настоящестью». Балор чувствовал все запахи весьма отчётливо. Наверно, Яна так не могла. И этот жирный и нежно-кислый запах сливок, и горький аромат батона и даже запах сахара в сахарница — всё он досконально чувствовал и ощущал. Всё обладало настолько мощным притяжением, словно Балор никогда раньше не видел еды. Кошмары не обладали ни вкусом, ни запахом. Они просто наполняли его сущность. Не его тело. А алое яблоко с глянцевой кожурой так сочно и громко хрустело во рту, отдавая все питательные кисло-сладкие соки, что было поглощено им за короткое время. Когда яблоки закончились, в ход пошла и колбаса. Вместе с ней и хлеб, и сладкий тёмный чай. Затем лимон. И сливки. Людей от такого сочетания еды тошнит. Однако Балору показалось всего мало. Он бы хотел ещё, только вот, колбаса закончилась, хлеб тоже (остались в буфете только какие-то старые сухие куски белого), поэтому в отчаянье он залил в себя литр кофе, съел одно сырое яйцо и кусочек масла в маслёнке, после чего уже точно остался довольным и, потирая живот, побрел в ванную комнату, где смог уже точно убедиться, что он в теле Яны. Только глаза её теперь стали зелёными и волосы у корней потемнели. — А так выйдет ещё изощрённей, — он поправил торчащие лохмы, умылся. — Молодец Фея, умная. Упершись ладонями в края белой раковины, он взглянул в зеркало и сказал, как будто бросая отражению вызов, — Ну что, Бесобой, готов поиграть? Сегодня ты познаешь такую боль, о которой ты никогда не слышал. Левая рука внезапно соскользнула внутрь раковины. Балор болезненно отпрянул от рукомойника. — Научиться бы только управлять этим телом, — хмыкнул он, разглядывая покрасневший от растяжки мизинец. Выходя из ванной, он едва не поскользнулся, но удержался благодаря двери, на которой повис. — Человеком быть больно, — усмехнулся он сам себе. Отыскав в гардеробе Яны вещи более тёмного цвета, он надел их. — Так-то лучше, детка, — подмигнул он себе в отражении, глядя на чёрную тёплую водолазку и такие же тёмные брюки, зауженные к низу. — Тебе идёт чёрный. И будто сама Яна улыбнулась в зеркале. Однако от неё он ничего не слышал. Ни её мыслей, ни надоедливых истерик, ни воспоминаний, ни комплексов и страхов. Её напрочь стёрли. Как и куда его не интересовало. В прихожей он обнаружил записку, оставленную на двери: «Яна, мы с Псом и Шмыгом уехали на дачу. Пробудем там до шести. Убедительно просим не уходить далеко от дома.» Подпись: Данила. — Если мне потребуется, Бесобой, я достану тебя и на даче, с твоими ведьмами и оборотнями, будь они не ладны, — Балор сорвал бумажку, скомкал её и бросил на пол. — Заботливый ты наш, — он заметил на двери один из магических знаков защиты и тоже сорвал его, притоптав носком осенних ботинок. — Будьте вы прокляты с вашей магией. Несколько тысячелетий назад на земле было куда уютнее, чем сейчас. Воздух чистый, не загазованный, шума поменьше, людьми по проще управлять… Балор стоял во дворе, поставив руки на бока, рассматривал тихую и почти одинокую улицу. Однако сейчас он бы не хотел опять вернуться в своё первое тело. Это гораздо красивее и более подходит для современной обстановки. Огромные колючие дубинки, латы и зелёные гоблины здесь не в тему. В этом теле он также чувствовал себя королём. Вернее, королевой. Впрочем, то не важно. Внутри он всё равно оставался собой. Оставалось только остановить какое-нибудь такси, вырубить водителя и помчаться прямиком на дачу, к Бесобою. Мимо него прошла бабушка с крюкой, взглянувшая на него с удивлением. — И откуда ты такая взялась? — тихо спросила она. Балор хмыкнул. И улыбнулся коварнее, напуская брови ближе к переносице. Старуха сплюнула. — Что за молодёжь-то пошла? Балор хихикнул: — Молодёжь? Сочту за комплимент. Во дворе неистово кричали вороны. Они боролись за место на высоких тополях, что росли на улице. Балор улыбнулся им. Современный мир выглядел довольно странно. При таком обилии загрязнений природа давно должна была умереть, но она научилась сосуществовать с загрязнителями, делила с ними мир. Наверно, вот почему Земля являлась лакомым кусочком для всяческих богов. Он вышагал через асфальтированные проходы между домами к остановке. Осеннее солнце пригревало изрядно. Он даже успел пожалеть о том, что надел чёрное. Солнце так и кипело на его голове, щеках и плечах. Не, погода, даже ты не остановишь морока от затеянного. Он к этому шёл слишком долго, слишком долго сидел без действия. Теперь ему некого сводить с ума, но отомстить нужно. Парочка сонных студентов смотрела на него с ярким аппетитом в глазах. Балор задрал нос выше. Если дойдёт до этого, то он утолит свой аппетит, а не нерадивые мальчуганы. — Эй, пэрсик, подвезти тебя, а? — крикнули вдруг со стороны дороги. У остановки стояла белая десяточку, в которой играла кавказская музыка, а из окна выглядывал усатый водитель. Балор поморщился и отрицательно мотнул головой. Хотя, конечно, поехать можно было. Но рисковать не стоило. Попадёшь куда угодно, только не на дачу. Яна бы не села… Он положил руки на грудь, как бы проверяя, здесь Яна или нет. И ее опять не оказалось. Все же это был не сон, и не иллюзия, и не морок. Все было вполне реально. Легкий ветерок щекотал кожу, играл волосами, ластился к одежде, как мягкий кот. Балор прикрыл глаза от удовольствия. Наконец-то он ощущал мир! Наконец-то мог воздействовать на него физически, самостоятельно. Шум города казался ему интересной мелодией, и он прислушивался к каждому звуку и слышал всё: голоса людей, их нелепые разговоры про дела и заботы; рёв двигателей более сотни машин, открытие и закрытие дверей магазина; трепетание белья на веревках. Он слышал всю жизнь. Он дышал ею. И был единым целым с ней, отчего хотелось закричать на всю Москву про свои чувства. Рассеяние внимания быстро закончилось, так как к остановке подъезжало какое-то жёлтое такси. Он махнул рукой (люди так, вроде, делают). Машина остановилась. Пустая. Балор, не долго думая, запрыгнул в неё на переднее сиденье и, хлопнув дверью, показал многозначительный средний палец студентам. Таксист отнесся к пассажирке лояльно. Он тихо насвистывал какую-то мелодию, будто ничего не замечая. Так они проехали квартала три, в связи с чем Балор стал думать, будто глупый человечек знает, что хочет морок. — Так, вам куда, девушка? — спросил, остановившись у какого-то магазинчика, таксист.  — Мне пожалуйста… — Балор замялся. Точного адреса он не помнил, хотя в голове прекрасно отображалась картина дороги до дачи Пса. — Долго мне ещё ждать? — нервничал водитель. Балор ощутил смущение. В зеркале отражалось покрасневшее лицо Яны. Он растерялся. Осмотрелся. Вроде, улочка пустовала. — Я покажу вам дорогу, а вы отвезете меня туда, ладно? — настойчиво спросил он. Водитель надул щеки: — Плата вперёд. — Доедем до места, мои друзья за меня заплатят, — Балор ударил рукой по подоконнику. — Чего смотришь, заводи машину! — Полегче, куколка, я не курьер! — взревел водила. Балор вспыхнул: — А я курьер! — он схватился обеими руками за руку водителя и сжал её. — И ты себе представить не можешь, что только я умею! Он замахнулся ногой. Прицелился. И двинул! Со всей силы. Так, что от этого удара водила должен был благополучно вылететь из машины. Однако, когда туман эйфории рассеялся, Балор увидел что его противник сидит преспокойно на месте. — Какого хрена?.. — вырвалось у морока. Он осмотрел свои руки. Руки, как руки. Никаких видоизменений, обычные, человеческие, пятипалые, созданные только для захвата, руки. Вовремя он заметил злобный взгляд водителя. Сердце предупредительно ударило в груди. Кровь забурлила по венам. Балор понял, что пора бы прекратить эту перепалку и бать деру. Он резко вылетел через раскрытую дверь и побежал, куда глаза глядят. — Так не должно быть, — шёл он, глядя на руки, — это не правильно. Почему руки не превратились? Почему я не пересилил водителя? Этот гад мог сдохнуть от одного моего прикосновения… — глаза Яны нервно подёргивались, губы кривились. Балор поймал себя на мысли, что он истерит. Как девчонка. Наконец, остановившись в небольшом скверике, он подметил себе пустую скамейку и занял её, чтобы немного осмыслить произошедшее. Люди смотрели на него недоверчиво и странно. То ли боялись, то ли не понимали. «Ладно, Балор, ты ещё не умеешь этим управлять», — ноги Яны дёрнулись. — А для этого у меня есть целый день, — он облюбовал лукавым взором тонкие пальцы рук, покрутил ими в воздухе, подставив под солнечный свет, — и плевать на Бесобоя. Его можно грохнуть в любой момент. В животе его заурчало. — Вот чёрт, — он схватился руками за живот, как бы останавливая его от стонов. — Этого только не хватало. Этот мир пестрил ресурсами, которыми можно было бы запросто поживиться, да и найти в них огромную долю подпитки. Однако при взгляде на траву, листья, землю, птиц и прочее, у молодой девушки не возникало желания всё это подчистую умять и вложить в свой желудок. Человеческое я, весьма ощутимое, напрягало морока. Выглядел-то он, как королева, но как король пиршествовать мог только тем, что хотелось телу. Напротив скверика красовался компактный гипермаркет, где сновали люди. Алые двери были усеяны картинками овощей, фруктов, булочек и напитков. Такими аппетитными, что в животе у морока заурчало громче, да и слюнки потекли быстрее. Балор медленно миновал серую плитку, прошерстел ногами по жёлтым листьям, валявшимся на земле, и, перешагнув через бордюр, оказался на дороге, где проезжали машины. Игнорируя все правила движения, он шагнул дальше. очень близко раздался рёв мотора, свистнул ветер. Балор обернулся на сигналы. Около него затормозила чёрная машина. — Эй, дура, смотри, куда прёшь! — выглянул из-за окна озлобленный водила. — Из-за таких идиоток в тюрягу попадаем! Балор фыркнул. Перейдя дорогу, он схватил первый попавшийся камень и запустил в машину, пока она не уехала. Рука дрогнула предательски, и камень пролетел в другую сторону. — Сраное тело, — с размаху нога ударилась в стенку гипермаркета. — Твою мать! — Балор взвыл от боли и схватился за ногу. Боль прошла от самых кончиков пальцев до коленки, где и задержалась, вибрируя. Но Балор до сих пор не мог понять, его ли это теперь тело или все же что-то не поддается его приказам… ибо за последнее время он калечил себя, а не других. Продуктовый встретил его гостеприимно, как бы предлагая все свои товары: все эти мерцающие под ярким светом коробочки, баночки, пакетики, упаковки просили его забрать их отсюда. Здесь веяло холодом. Однако из всех мерцающих баночек и упаковок, его привлекла только одна — прозрачная конусообразная баночка с трехслойным йогуртом. Слои желтого, алого и розового причудливо смешались между собой, образуя нечто более выразительное, чем работы великих художников, таких, как Сальвадор Дали. Зелёные глаза потемнели. В них то нечто вязкое, полупрозрачное, именуемое желе, смешивалось, отделялось мелкими кусочками, тянулось, и опять слипалось в сумасшедший ком. Балор, не отрывая взора, раскрыв от удивления рот, потянулся за продуктом и аккуратно, боясь, что он убежит, обхватил его пальцами и сжал крепко-накрепко, чтобы вещь не дернулась и не выскользнула из руки. Когда туман из глаз прошёл, Балор потряс баночку, с глупой улыбкой на лице наблюдая за происходящим в ней. Жидкое желе медленно растекалось вдоль стенок сосуда, перемешиваясь. Он потряс ещё и ещё. Бумажная крышечка уже изрядно раскачивалась. Она готова была взорваться от напиравшего на неё содержимого. Тем не менее, Балору это нравилось. Жижа всё больше превращалась в беспорядочное месиво ярких красок, и останавливать процесс ну никак было невозможно. Наконец, довольный своим творением, морок отстегнул изнасилованную крышечку и залпом выпил йогурт. — Девушка, я, конечно, всё понимаю, и никому не скажу, но у вас выпачкан рот, — Балор услышал приятный тембр возле себя и обернулся. Раскрыв широко карие глаза, стоял перед ним молодой парень в кожаной куртке с корзинкой для продуктов в руках. Он прыснул смехом и указал на уголки губ. Балор смутился. Рукавом кофты он подтёр уголки. — Никому не скажете? — спросил он как бы умоляя. — Никому, — выдохнул юноша и дружелюбно улыбнулся, проходя дальше. Балор остался стоять на месте, разглядывая в своих руках пустой пластиковый стаканчик из-под йогурта. *** — Магия никогда никого счастливым не делает. Она сначала дарит силу, величие над другими, а потом отравляет собою разум, разрушает основание души. Она, как самый настоящий наркотик, без которого начинается ломка у уже познавших её. И у меня тоже была ломка. Когда-то, когда я была молодой и красивой, мне было мало бегающих за мной толп мужиков. Что мужчины? Они глупые создания, которым только одно и надо. Я стремилась познать секреты магии, волшебства, и однажды мне приснился сон, где мне указали путь. Однако, это был неверный, обманчивый, но такой прекрасный путь, что я забыла обо всём и стала работать на тёмную сторону, создавая зелья. Они все заключали в себе такую мощь, которая была способна сделать мир идеальным…, но за это я поплатилась и лишилась всего. А всё из-за чертового сна, в котором чувственный голос рассказывал все секреты колдовства, завораживал меня и убивал… — Зачем мне всё это? — рассказ колдуньи прервала девушка, сидевшая в огромном стеклянном сосуде. Её тонкое тело обволакивала тьма, прикрывая все оголенные места и изображая из себя одежду, вокруг шеи девушки вились множество голубых глазных яблок, сверкающих в полумраке комнаты. Сама девушка тоже светилась бледно-желтым. — Зачем вы мне это рассказываете?! — пленница ударила кулаками в стекло, но пробить его у неё не вышло. Коричневые короткие волосы больше походили на мелкие щупальца, нежели на волосы. Седая женщина в алом платье, низкого роста, и с сиреневыми крылышками за спиной, поправив очки, подобралась к пленнице ближе и, сделав опечаленное выражение лица, ответила: — Затем, моя дорогая, чтобы ты понимала, почему сейчас с тобой всё это произошло, — она прислонилась ладонью к стеклу. — Твой друг, который жил у тебя в голове, подставил тебя, поменявшись с тобой телами. Вернее, ты в своём теле, но в его сущности. А он в твоей сущности. Девушка отодвинулась к середине сосуда: — Но это же всё сон! Фея пролетела по комнате, открыла шторы, впуская свет в комнату. Тонкая полоска света пробежала по полу и коснулась банки. Оттуда он дошёл и до девушки. Попав на её руку, свет обжёг её, и девушка спряталась у стенок банки. — Теперь, моя малышка, ты понимаешь, что это всё реально? — Этого не может быть. — Твой морок забрал твоё тело, обменяв его на своё. Типичный поступок, свершившийся из-за жажды мести, — Фея закрыла шторы. — Зачем ему переселяться в тело слабого человека? — Голубые глаза напугано смотрели на Фею. — Твоих сил ему вполне достаточно, чтобы отомстить обидчику. Девушка обняла колени и, молча качаясь, смотрела вниз, пытаясь понять то, что с ней случилось. — Впрочем, всё это действует один день и, когда пройдут сутки, вы полностью обменяетесь сущностями. И процесс уже пошёл. Ты медленно превращаешься в него, а он — в тебя. — Зачем тебе помогать ему? Фея вдруг громко расхохоталась: — Помогать? По-твоему, это помощь? Понимаешь ли, он ещё не знает, что все его силы здесь, а если и узнает, то уже будет поздно! — Типичный поступок, свершившийся из-за жажды мести, — проговорила пленница, гневно поглядывая на Фею. — Мне наплевать, деточка! Ты случайная звень цепи, и мне на тебя всё равно. Факт в том, что вы он сдохнет в твоём теле, полностью став его частью, а ты сдохнешь… и тут, уж прости, вина твоего морока. Он думал, что я после всего того, что он сделал, помогу ему? Он лишил меня сына, любви, он лишил меня меня! Он заманил меня могуществом и предал! И теперь он сам виноват, что попался в мои сети. Девушка молчала. — Чего притихла? Возражений нет? — усмехнулась лукаво Фея. — Знаешь, Фея, глупо обвинять в чём-то другого. Ты сама виновата, что выбрала не путь любви, а магии. Так и я сейчас сама виновата, что согласилась носить в себе Балора, а не он. Не согласись я, ничего бы этого не было. Он виноват в том, что решился сотрудничать со мной… — Фи! Ну и дура же ты, — сказала напоследок Фея и вышла из комнаты, заперев её. *** Погода в Москве весьма непредсказуема, особенно если ты не смотря прогноз, выбрался погулять. В неглубоких лужицах отражалось хмурое лицо Яны. С уже чёрных вьющихся коротких волос стекали свежие капли дождевой воды. Брюки и кофта все вымокли насквозь. Обняв себя руками, Балор брел среди многоэтажек, дрожа и стуча зубами от холода. Он и забыл уже, каково это — ощущать холод и влагу на своём теле. Сейчас же каждая клеточка кожи была пропитана живительной влагой. Живот опять урчал. Но магазинов рядом не обнаруживалось. — Сранный Бесобой, сранное тело, сранный дождь… — приговаривал морок, разглядывая промокший асфальт. Когда он поднял голову, всё в округе было незнакомым и от того враждебным. — И куда теперь? Где мне искать эту дачу? Это совсем не то… такого я не видел, и это нам точно по пути не попадалось. Ноги будто сами шли, не взирая на его желание где-нибудь упасть и уснуть. Он бродил так уже третий час, разыскивая какой-нибудь указатель на то, что он близок к даче Чёрного пса. Но на той местности, среди старых советских многоэтажек не было ни единого намёка на то, что морок двигался в правильном направлении. — Там были леса, поля, непроходимые грязные дороги, а не вот это всё! — он взмахнул руками, распугивая воронье и голубей, ютящихся на одном месте. Прохожие оглядывались на него удивлённо. — Яна бы знала… — он опустился на бордюр, так как лавочки не было. Настроение портилось. Обычно он бы съел чьи-то мысли или веселье, но сейчас это не входило в список его возможностей. Человек обладает только долей эмпатии… если он, конечно, не законченный эгоист…, а остальное — нет. Ни читать мысли, ни пожирать чужие эмоции — ничего. От этого он был голоден вдвойне. Резкий отказ от привычного образа жизни доводил его организм до предела… Хотя он не понимал, что здесь его организма нет и быть не может. Это Яна. Слегка измененная Яна. С цветом его глаз, его волос. Только кожа отличалась. Она выглядела живой, тёплой, человеческой. Не та бледная, морочья… — Смотри, какая кошечка тут, — заурчало сверху. Балор нехотя оторвался от разглядывания грязной лужи и посмотрел наверх. Надвинув на один глаз кепку, на него смотрел юноша в синем спортивном костюме. Рядом с ним стоял ещё один, в красном, довольно ухмыляющийся. — Это мы удачно к баб Марусе зашли, — щёлкнул языком второй, — смотри какие у неё цыпочки по двору бегают. «Цыпочка» приподняла одну бровь, разглядывая назойливых прохожих. Вот и эмпатия сработала — по взглядам, которые весьма значительно отображали эмоции парней, Балор понял, что пора бы насторожиться. Он, однако, продолжил сидеть на холодном бетоне. Нахальные парни пока что не переходили к действиям. — Да ты вся замёрзла, деточка, небось, — промурлыкал один из парней, подсаживаясь к смущённому внезапно мороку. Хотя в его глазах это был не морок, а довольно-таки симпатичная дама. Он потянулся, чтобы обнять незнакомку, но та вдруг резко отдёрнула своё плечо. Тонкие чёрные брови сдвинулись ближе к переносице, носогубная складка слегка дернулась. Губы сжались. Ладони свернулись в два маленьких кулачка. — Слышь, ты чего такая хмурая? — присел к нему второй. — Сейчас мы тебя быстро развеселим. Балор выжидал. Отговариваться ему не хотелось. Но он хладнокровно намечал список дальнейших действий в своих мыслях. Странно было и то, что мыслил он своим голосом, а говорил яниным. — Не бойся, детка, — смуглые пальцы руки одного из нахалом скользнули вдоль по плечу. Балор, сам того не ожидая, рефлексивно вмазал хлёсткую пощечину обидчику. Конечно, внутренне это сделал не он. Это было нечто, оставшееся от Яны. Однако дело было сделано, он вскочил с насиженного места и попятился назад, от разгневанных парней. Руки приготовились давать отпор. Правда, Балор ещё ждал чего-то. Будто ждал последнего своего спасения. Его глаза сверкнули словно в темноте бледно-изумрудным, рот искривился в лукавой ухмылке, он засучил рукава, раскрыл ладони и растопырил пальцы. Он ощутил прилив сил и энергии. Однако одно грубое и мощное касание вдруг выбило его из колеи. Он пошатнулся, сопротивляясь парням, не желая быть взятым ими. Но руки их крепко держали его руки, и ничего с этим он поделать не мог. Прилившихся силёнок ни на что не хватило. В один момент мир перевернулся вверх ногами, его живот больно упёрся в плечо одного из нахалов, а сам он повис добычей, свесив руки и ноги. — Тише, малыш, — приговаривали парни. — Всё уже хорошо. Паника ударила первой. Он сжал кулак, потянулся зачем-то, но опять упал. «Где щупальцы?!» — пульсировало назойливой мыслью в голове, которая ослабила и сковала все его движения. Он задумался. И даже не сумел представить своё оружие. Оно не летело за ним из мрака, не превращалось из рук, его вообще, как будто не существовало! Тогда он с ужасающим ревом вцепился зубами в плечо садиста, не жалея сил. Садист вскрикнул, но выпустил добычу из рук. И та побежала, не останавливаясь. Прочь от заброшенных и старых домов, ближе к людям, к дороге, где испуганную лань настиг удар пролетающей по дороге машины. Балор не успел среагировать. Он грохнулся трупиком перед капотом, забывая обо всём и вся, потеряв совершенно нить с внешним миром и укутавшись в мрак сознания. Ногу пронзила тугая боль, которая передалась всем мышцам. Она ворвалась в память, включая свет над тем, что стояло в тени. Голова тела болезненно повернулась на дороге. Зубы стиснулись со скрипом. «Бесплатный сыр бывает только в мышеловке», — как-то говорил Пёс Даниле, и Яна это слышала. И Балор вместе с ней. А вчера вечером она вопила во сне. И он вопил. Чувствуя холод во всём теле, чувствуя, как он меняется. «Я не всесильная…» — мелькнули слова Феи. Всесильная. Обманщица. Балор очнулся от шока и приподнялся. Машин рядом уже не было. Он стоял один. — Ах ты сучка, — он стёр мокрым свитером слёзы, вылившиеся от боли, — думала, я не догадаюсь? Так вот… — он подобрал с земли с земли отколотую от машины металлическую панель и сжал её в руках, — надеюсь, ты уже спряталась. Перед его глазами ярко всплывали буквы из его договора с Феей, где он добровольно согласился поменяться с Яной телами. Теперь он чётко осознавал, откуда все эти проблемы с восприятием человеческого тела. Его организм отравлял Янин, а тот неумело сопротивлялся. От того и мысли, стеснение, страхи. Он пошёл вдоль тротуара, раздумывая над тем, как отомстить. Он смотрел на тучи, закрывшие солнце. По идее, уже настало четыре часа дня. Он вспомнил о записке Бесобоя, гласившей, к тому же, что вернутся они поздно ночью… вернутся, и, если Яны на месте не найдут, то его закопают. Он сжался в плечах от ощущения страха за свою жизнь. Предпринимать надо было сиюминутно, мгновенно, но он банально не знал, как и что делать. Он вернулся к старым многоэтажкам. — Ну что же, детка, — он посмотрел на своё отражение в луже, — посмотрим, на что ты способна без меня. Отколупав торчащую на ближайшем дереве твердую плотную кору, он, рефлекторно прикрыв глаза и закусив до крови губу, взмахнул в воздухе ею, занёс её над левой ладонью и… промахнулся. Специально. — Ааааа! — над местностью воспарил дикий вопль. — Задолбало! — он бросил корягу на пол. Взяв левую руку за запястье, он стал ходить взад и вперёд, разговаривая с нею: — Детка, я пытаюсь спасти нас, а не грохнуть, и если для этого и сделаю больно, то ты мне потом спасибо скажешь. — Чувствуя в себе еще некую замкнутость, он уныло закатил глаза и также, не отпуская руки, продолжил, глядя на неё, — обещаю, я нас спасу. Но для этого потерпи. Он отпустил ослабшую руку, положил её на бордюр и занёс снова деревяшку. Сам зажмурил глаза, предвкушая давно не испытываемые ощущения. Рука не дрогнула. Ни та, ни та. Одна хладнокровно вонзила орудие, другая спокойно и покорно лежала на своем месте. Болевой шок снова на несколько секунд отрубил его сознание. Он проснулся не в силах кричать или говорить, но, помня о том, что хотел сделать, он быстро (насколько мог) расчертил знак портала в мир феи. Затем слизал остатки грязи на ране. Часть дела уже стояла готовой. — Давай работай! — в отчаянии девичий кулак ударился об асфальт. — Работай, скотина! — надрывно кричал Балор. — Это не простая кровь, чёрт возьми, ты должен работать! Слеза скатилась по щеке внутрь знака. Тот замигал алым цветом и, раскручиваясь, стал поглощать в себя Балора. *** Человек может свыкнуться со всем. Даже с тем, что у него теперь вместо волос щупальца, что вокруг него вьются глаза. Яна не ощущала в себе никаких перемен. Это всё была она. Та самая Яна, только несколько видоизмененная… глядя на своё отражение в стеклянной поверхности, она примирительно вздохнула. Если такова судьба, то бежать от неё невозможно. Фея сидела неподалёку в этой комнате, рассматривая какие-то книги. Яна не понимала, почему её стерегут. Если всё давно решено и для них с Балором есть только один путь, то почему же Фея сидит рядом и чахнет над ней, как над златом? — Где отважные мужчины, — вдруг пропела Фея, — где же, боги, где? — она с грустным лицом прошла мимо Яны. — Где могучий Геркулес, что защитит в беде?.. Дверь в комнату с треском раскрылась. — Кто посмел тревожить меня? — Фея немедля накинулась на вошедшего слугу. — Фея, — пропищал от страха тот, — ваш портал кто-то сломал. Мир нестабилен. Фея обернулась на Яну: — Это всё ты?! Яна молча покачала головой. Фея фыркнула, хлопнула дверью и, схватив со стола свою палочку, направилась к окну. — А это тот самый отважный Геркулес, — насмешливо произнесла Яна, за что на неё направили луч лунного света. Но уже не было так больно. Фея взмахнула палочкой: — Тогда мы встретим твоего героя гостеприимно! Яна сглотнула и отодвинулась к стене ловушки, чтобы лишний раз не попасть под горячую руку колдуньи. «Балор, не дай бог, ты что-то сделаешь не так», — подумала девушка. *** Дождь по-прежнему заливал нещадно, только теперь сильнее. Он стоял белой стеной над землей. Но лишь сейчас Балор понял, что человека ничего не остановит от намеченной цели, если она действительно очень желанна. Он шёл напролом. Ноги, утопающие в грязи, он подымал легко, усердно тащил их за собой. В руках он крепко держал металлическую панель, выглядевшую, как кочерга, — своё единственное оружие, которым он собирался уничтожить ведьму. Несмотря на адский шум ливня, здесь было тихо. Кроме дождя и чавкающих в грязи яниных ног здесь ничто не издавало звуки. Даже деревья. Не скрипели их ветки, не кричали птицы… хотя, какие птицы? Они же наверняка спрятались. Благо дорога к дому ведьмы вела только одна. Никуда не нужно было сворачивать, не нужно было разглядывать в стене ливня фабрику зелий. Балор чётко знал: если вдруг он уткнётся в деревянный забор, то пора придёт остановиться. От Яны в этом теле осталась лишь крупинка. Это тело всё ещё было женским. Лишь слегка отросли чёрные смольные волосы, которые завивались кудрями. Да кожа побелела. Как, впрочем, и в самом Балоре. Только вот с Яной всё произошло несколько иначе. Её душу переместили в дух, бесполый, в то время как Балора переместили в тело. И досконально изменить он его не мог. Правда, тело могло не принять его. Первая боль пронзила его тело сейчас. Он сперва подумал, что ему показалось. Но боль повторилась. Она сковала острыми щипцами под сердцем, скрутила, связала. Он остановился, схватившись за грудную клетку. На минуту весь мир исчез вокруг. Глаза зелёные, но по-прежнему янины, округлились, аккуратный ротик приоткрылся, не сумев издать ни капли звука. Ноги вязли в грязи. Последняя мысль, что пришла в голову испуганному возможностью смерти Мороку была мысль о столь глупой и скорой погибели. Он хотел жить вечно, как он жил бы, будь он богом. И самое страшное во всём этом была неизвестность. Когда он с яростью врезал в левую руку обломок деревяшки, страх и мысли не так овладевали им. Он и не думал тогда вовсе. Сейчас мысль одна за другим летали у него в голове. Что это? Откуда эта боль? Зрачки бегали из стороны в сторону. Почему именно сейчас? Неужели я могу умереть? Его руки дрожали. Неужели я так просто могу умереть, уступив в бою какой-то дранной колдунье, которую сам всему и научил?! Правая рука крепче ухватилась за металлическую панель. Он взглянул вперёд. Дождь уже рассеивался, что произошло весьма неожиданно. И вдалеке манящей искоркой возник синий дым с фабрики. Мелодия мыслей сменилась в его голове. Он вытащил ноги из грязи и, опираясь о своё оружие, побрёл походкой гордой и статной. Взглянув на вспышку света, вылетевшую со стороны фабрики и ехидно усмехнувшись, как может усмехаться только человек, одержимый мороком, он громок произнёс, чтобы слышал весь волшебный лес: — Знаешь, Фея, я буду жить! Не для того, чтобы сдохнуть, я прошёл через столько трудностей. В теле внезапно возникла сила. Некое второе дыхание. Он, конечно, понимал, что это до следующей боли, но это время нужно было использовать с пользой. Ноги чавкали по грязи быстрее. Он всё ещё помнил тот момент, когда он победил в Яне тех демонов-бретёров, и как потом по сломанному радио по станции «Ретро-FM» заиграла знаменитая «I will survive». И как плясал под неё от радости. И сейчас она отчётливо носилась в голове. Ни посторонний вой в лесу, ни шелест листвы и скрип веток внезапно проснувшихся деревьев, ни гром, ни молния — ничего его уже не занимали так, как воспоминание о том счастливом моменте, в буквальном смысле подаренным ему самой судьбой. И было бы подлостью разбрасываться таким подарком. «First I was afraid, I was petrified!» глаза Яны смотрели только вперёд. И никуда больше. «Kept thinkin' I could never live without you by my side» ведьма смотрела на это приближающееся тело к её фабрике сердито, надув щёки и покачивая в руке палочку. А Балор, хотя и не видел её, упорно смотрел на виднеющуюся вдали фабрику. — Получай! — выкрикнула Фея и взмахнула палочкой. Гром взревел в чёрных небесах угрюмо и устрашающе. Яна забилась в уголок, прикрыв голову руками от страха. Деревья ожили. За ними показались чёрные волки, похожие на дым с красными глазами. В то время фигурка Яны-Балора засуетилась, предвкушая бой. Но он и не думал сбегать с поля сражения. «But then I spent so many nights thinking how you did me wrong». Один из волков попытался зацепить за рукав чёрной кофты Балора, но морок, почуяв это нападение ещё задолго, замахнулся своим оружием и со всей силы влепил пощёчину металлической панелью. — And I grew strong — гордо выкрикнул Балор. Второй волк получил по зубам и отпрянул ненадолго. Рыкнул. Напал ещё раз. После чего разъярённый Балор стукнул его уже кулаком левой руки, пусть и ноющей от боли, но полной сил. Зверь взвыл, отпрянул зализывать раны. Яна, доселе не смотревшая в окно, открыла обзор глазам от ладоней и подобралась ближе к стеклу. Она смотрела молча. То на ведьму, то на Балора в её теле и пыталась понять, кого же она сейчас ненавидит больше всего. Глядя на Балора, она сжимала кулаки и подносила их к подбородку, когда она смотрела на Фею, глаза её наливались кровью, губы поджимались. Балор был хоть и провинившимся мороком, но готовым исправить свою ошибку. По крайней мере, Яна так думала. А Фея была врагом. Самым лютым. От этой женщины в моменты злости исходила чёрная энергия. Глядя на Балора, Яна верила, что и она способна сделать что-то высшее своих сил. Например, разбить свою чёртову клетку. Пусть она сама и нематериальна. Но ведь материальны мысли. Как тогда, когда Балор вселил в её голову мысль о том, как нужно убивать демонов. Только задача сейчас казалась сложнее, чем убийство демонов. Она закрыла глаза, забыла о мире, в котором находилась, забыла о себе и Балоре. Она просто представила, как одним лишь кулаком она ударяет по блестящему голубому стеклу и разбивает его на мелкие осколки, прорывая себе выход на волю. И в этом сне всё выглядело натурально. Правдиво. Он был прекрасен. Но в тот момент, когда Яна уже почти пробила стекло, появилась откуда-то немыслимая боль, пронзившая слабое человеческое тело. Вернее, дух. Подобно электрическому току она взвилась в теле и, пробежав от живота, остановилась под сердцем. Кулак Яны не достиг цели. Девушка упала, теряя сознание. Последнее, что было в её мыслях, это мысленное обращение к Балору — последней надежде. — Нет, девочка, неужели ты думала, что всё это так просто? — нервная Фея сама достала её за шкирку из банки. — Ты думала, что я отвлеклась? Так вот. Ни ты, ни твой морок не получите свободы. Вы умрёте сейчас же. — Она кинула девушку на железное кресло, с подлокотников которого вылезли цепи, опоясавшие девушку, как змеи. — Если мне придётся, то я применю тебя против него. Цепи оказались волшебными. Иначе они бы не смогли сдерживать нечто нематериальное. Очнувшись, Яна вспомнила, что Балор мог вселяться в мысли людей, будучи не в их голове. Это было сложнее, но возможно. Это могло сейчас дать дополнительное время для Балора и для Яны. Необходимо было только иметь представление хоть о части жизни человека. Это было. Ведьма сама нарвалась, рассказывая Яне о своём прошлом. Женщина, видимо, забыла, что никому доверять в этом мире нельзя. Тем более она рассказала о том, что ею двигало сейчас, в данный момент. *** — Пожалуйста, дай мне ещё! Не оставляй меня, — юная невысокая девушка в белом шелковом платье, распустив белые локоны, лежала на деревянном полу внутри кровавой особой пентаграммы, корчась, как корчатся какие-то наркоманы. — Ты уже потеряла свою любовь, милочка, чего ты ещё добиваешься? — проговорил невдалеке ласковый, но до невозможности ехидный голос. — Неужели ты готова пожертвовать всем ради волшебного могущества? — Да, пожалуйста, морок, да! — она прогнулась в спине и опять упала на пол. Стиснув зубы, сжав тонкие руки в кулаки, девушка крутилась, чувствуя боль. Пентаграмма высасывала её физические силы, но давала некое психологическое удовлетворение. Яна поняла, что она залезла в самое начало неприятных воспоминаний Феи. Она открыла давно запертую книгу. Оставалось играть по правилам этой книги. Возможно, даже хуже. Этот голос — это был Балор. Яна отмела его фигуру в сторону и сама встала на его место. Зацепившись за ещё свежий образ возлюбленного Феи, девушка взяла его черты. — А кое-кто хочет того же, — голос её звучал теперь по-балоровски. С его неизменным ехидничеством. Декорации сменились. Фея оказалась в театральном зале, где сидело огромное количество людей с элементами внешности возлюбленного Феи и её маленького сына. Испуганная колдунья поднялась с ног, огляделась. Люди просили зрелища. С голодными криками они бросали в девушку кости, куски мяса, выливали кровь из тазика. Девушка закричала и понеслась в закулисье. Но как только раздвинулась штора, из неё выглянул её возлюбленный. Такой, какого она оставила гнить в сырой земле недалеко от дома. С оторванным правым глазом, с зашитым ртом, отрубленной рукой и вырванным сердцем. Он приветливо улыбнулся, так, что одна ниточка оторвалась с его губ, и распростёр свои объятия к ней. Синий, пахнущий тухлятиной. — Что, девочка, думала, ты одна хочешь могущества? Он тоже имеет на это полное право! И сегодня на этой сцене решится, кому из вас я отдам свой последний секрет. Из-за кулис вытащили секиру и маленький ржавый ножик. Ножик вручили Фее, а секиру её возлюбленному. Он замахнулся. Фея упала, избежав удара. — Любимый! — возопила она тут же. — Ты же никогда не хотел… Молчаливый и улыбающийся приветливо мужчина замахнулся второй раз и всадил в плечо девушке секиру. Зрители зааплодировали, заглушая тем самым болезненный вопль красавицы. Кровь полилась рекой. Фея от последующего удара ушла, отпрыгнула. — Папа! — раздался позади неё волшебный звонкий мальчишеский голосок, от которого на руках у девушки появились мурашки. Она обернулась назад. Там стоял её маленький сын в белом мундире, держащий в руках меч. — Нет! Нет! Такого не было! Яна впервые поняла, каково это — упиваться чужими страхами, наслаждаться чужими воплями. Как будто она занималась этим долго. *** — Дура! — кто-то там, в реальности сильно ударил её в лицо. Яна покорно очнулась. Перед нею, скрестив на груди руки, стояла Фея. — Меня твои фокусы всего лишь внутренне задели, а вот ты от этого стала на шаг ближе в полному превращению в морока. Как же я люблю глупых людей. Они от обречённости сделают всё, что угодно. Встав позади кресла, Фея подтолкнула его к окну. И прямо оттуда лунный свет неистово поразил Яну. Девушка взвыла от боли. — К счастью, я облегчу твою участь. Твою и морока. Я избавлю вас от излишней боли. Сквозь боль Яна еле открыла глаза и посмотрела в окно, вниз. Прямо туда, где стоял Балор. Он прошёл все испытания и был неимоверно доволен собой. — Вы уничтожите друг друга. Фея активировала какую-то кнопку на кресле. Цепи сковали Яну сильнее. Балор резко отворил ногой скрипучую калитку. Он представил, что быть гладиатором не так уж и сложно, и он бы запросто поборол самого Ярха — главаря легиона бретёров. Тёплая кровь, стекающая с его рук и с оружия вселяли ещё больше безумной радости. На подходе к двери он услышал истеричный вопль, донёсшийся до него сверху. Зелёные глаза метнулись вверх. Он увидел корчущуюся от боли Яну, на себя совершенно непохожую. А рядом с ней лукаво улыбалась Фея. — Только попробуй! — вскричал ей морок и пригрозил кулаком. Фея сначала стала серьёзной, а после коварно расхохоталась. Балор, не желая терять ни минуты, бросился внутрь. Препятствий уже не было. Видно, что-то более ужасное ожидало его там, наверху. Он чувствовал, как какой-то ком бился в его горле, будто хотя выпрыгнуть оттуда. Балор не унял его. Он стремительно отворил ручку желанной двери и остановился на пороге. Закрыв глаза ладонью. Когда по ощущениям свет ослаб, морок убрал ладонь и двинулся дальше по комнате. Феи здесь не было. Возле закрытого занавеской окна в кресле сидела тихо Яна. Даже дыхания её морок не слышал. Он замер, увидев вьющиеся каштановые щупальца на голове девушки, летающие рядом с нею синие глаза. Он аккуратно схватился за спинку кресла и без усилий повернул его к себе. — Кого-то ищешь, Балор? — окликнули его сзади. Он, как вкопанный продолжал смотреть на иллюзию ведьмы, не веря собственным глазам. Казалось, счастье было так близко. А теперь оно упорхнуло. Ни синицы в руках, ни журавля в небе. — Где Яна?! — обернулся он, оттолкнув кресло в сторону. — Ах, твоя несчастная подружка. Так вот она. Из темноты угла комнаты, оттуда, где стоял шкаф с книгами вышла ближе к середине комнаты девушка, за которой клубилась дымом тьма. Балор не сразу узнал в ней Яну. Её выдавали только синие глаза, короткие каштановые волосы, вместо которых теперь свисали подобия щупалец, да давно знакомый мороку негодующий взор. От этого взора всё внутри морока перевернулось. Он мгновенно понял, что если он что-то сделает не так, то ему несдобровать не то, что от Феи, а от Яны. Причём вторую он боялся больше своей смерти. Яна выглядела холодно. Она не подала ему никаких знаков. И Балор настороженно посмотрел на Фею. — Мой милый морок, она вся твоя. Бери её и уходи, а я с вами наигралась, — Фея подошла к столику, взяла бокал с чем-то и выпила. Балор фыркнул. Это было бы слишком просто. Но он всё же двинулся вперёд, подошёл к Яне очень близко, взял за бледную руку и посмотрел в глаза: — Пойдём домой. Яна улыбнулась, приподняв один уголок губ, обхватила его ладонь своей ещё и сжала. — Что ты… Не успел он опомниться, как всё вокруг вспыхнуло, и он очутился уже совершенно в ином месте. *** В этом месте он уже был однажды. Здесь заканчивалась жизнь и начинался подвиг. Здесь его, Балора, короля фроморов, победил одним только взмахом меча прекрасный Луг Лучезарный. Здесь было тихо. Ни трупов, ни ветра, никого. Кажется, здесь никогда не было той безжалостной и глупой войны. Балор посмотрел на своё отражение в луже. Это опять был он. Балор, который украл внешность Луга Лучезарного. Тёмный, бледнокожий, с безумными зелёными глазами. Ветер качал смольные тёмные кудри, что щекотали его впалые щёки. На лице стали появляться трещинки. Балор отошёл от лужи. Но хруст трескающейся маски не прекратился. За тем слетели куски кожи. Балор схватился руками за своё лицо, но кожа уже не представляла собой туман, она казалась материальной — чёрствой, шершавой. Такой, какая она была до его смерти. Он взглянул на свои руки. Это были руки огромные, величиною больше трёх людских голов, с серыми грязными когтями. Глаз один его затянуло повязкой. Туго. На плечах тяжёлые доспехи потащили его к земле. Он рухнул, издав мучительный вздох. Вокруг потемнело. Ветер стих. И вдалеке на зелёном холме показалась белая фигура, озарённая сиянием. Это шагала Яна в белоснежном платье, на которое сверху были надеты латы. Она держала в руках длинный серебристый меч. За ней тянулся золотистый нимб, сверкающий драгоценными камнями. Балор попытался встать, но доспехи снова потянули его вниз. Яна приближалась плавно и быстро. — Король Фроморов Балор, ты убивал честных эльфов тысячами, ты жёг наши деревни вместе со своим воинством. За это я, Луг Лучезарный, призван уничтожить тебя, — провозгласила девушка. На что морок рассмеялся. — Это всего лишь сон, детка, успокойся. Яна схватила его за подбородок, посмотрела в глаза и, занёсши меч над головой, разрезала его голову. *** Щупальца связывали его тело полностью, когда он проснулся. Это Яна, его Яна, которая совсем недавно боялась даже ударить кого-то. Она скручивала его безжалостно. Так, что руки его уже посинели. Фея смотрела на всё это сквозь бокал с вином и улыбалась: — Морок, а ты вопил, как девчонка, — сказала она. — Таким меня не напугаешь. Что ты сделала с Яной?! Фея пожала плечами: — Она сама. Балор дёрнулся, пытаясь выбраться, но эту машину было не остановить. Она душила его. — Её-то за что? Фея хмыкнула: — Когда это ты стал таким заботливым? Ты же всех всегда предавал. Человеком стал что ли? Ахаха! — А с каких это пор ты стала недовольной своим положением? Некому мстить? Я говорил, что местью можно испортить… — Зелье, — Фея обхватила аккуратно его подбородок, — дорогой морок, зелье. Своё зелье ты испортил. Ты поступил весьма опрометчиво. Ты настолько был зол, что не смотрел на слова, написанные на листе. А теперь, теперь время упущено. — Тварь! Она взмахнула палочкой: — А я никогда не поступаю опрометчиво, морок. И даже в гневе. Ты не представляешь, как я мечтала, чтобы все мои враги исчезли! Чтобы испарились! И сегодня уйдёт мой последний враг. — Послушай, — выдохнул с усердием Балор. — Мы же давно расставили все точки над и. Это был твой выбор. Я не заставлял тебя убивать своего любовника, сводить с ума своего сына. Это ты сама решила. Фея ударила его в лицо: — Это всё ты! Чёртов бес, это ты заставил меня! — Никто тебя не заставлял, ты сама просила! Каждый день просила меня научить чему-то новому, а я всего лишь проверял тебя, и проверку на прочность ты не прошла. Ты просто глупая и тупая! Это твои проблемы. И знаешь, милочка, моя несчастная подружка не такая! Знаешь, почему я забочусь о ней? Потому что таких умных способных учениц вряд ли найдёшь где-то. Он сжал одну щупальцу. Яна отпустила его. Когда Фея было замахнулась палочкой, девушка ударила её всеми щупальцами. Палочка выпала из рук обидчицы. Но Яна не остановилась. Щупальцами она захватила надоедливую тётку и сжала её. Балор подобрал палочку. — Ты поступила сейчас очень опрометчиво, ведьма, — светящаяся палочка оказалась теперь прямо у её носа. — И за это ты поплатишься. Эта фигня умеет исполнять задуманное того, кто её возьмёт? Так вот, я хочу, чтобы ты навсегда исчезла. Навсегда. И козни твои тоже. Палочка вздрогнула в его руках, затрещала. Вспышка яркого синего света пронзила комнату. Фея испуганно в последний раз посмотрела на неё, а затем и сама превратилась в искры света и расщепилась на миллионы осколков. Внутри комнаты всё взорвалось. Балор и Яна упали на пол. В ярком свете он еле отыскал её. — Яна, очнись. Она повернулась к нему. — Да я тебя придушу придурок, Балор! Мать твою… — Ага, позже, нам сейчас отсюда валить надо. Он подхватил её на руки и понёс прочь из этого дурдома. *** — Вот так не больно? — раздавалось в яниной комнате. Данила и Пёс вернулись в десять вечера усталые и голодные, но встречать их совершено никто не собирался, поэтому они решили проверить, не случилось ли чего с Яной. Бесшумно приоткрыв дверь, Данила заглянул внутрь, стараясь быть невидимым. Яна сидела на своей кровати в ночной сорочке с полотенцем на голове. Левую руку она вытянула вперёд. На руке заматывался белый марлевый бинт, на тумбочке у кровати стояли спирт, зелёнка, перекись водорода и йод. Лишь взглянув в зеркало можно было увидеть сидящего напротив Яны Балора, который и заматывал ей руку. Яна поморщилась и отдёрнула руку с мычанием. — Больно? — спросили у неё. Балор нагнулся над рукой, осторожно притянул её к себе и подул сверху. Данила с Псом переглянулись. Пёс приподнял одну бровь. В то время как Яна была весьма холодна и капельку сердита, её Морок выглядел очень ласковым и заботливым. Именно он заматывал бинт, при необходимости дул на ранку и смачивал всё лекарствами. В общем, выглядел он как провинившийся мужик. Тем не менее Данила всё же решил показать себя. — Всё нормально, Яна? — вошёл он в комнату. Девушка испуганно отдёрнула от морока руку и насилу улыбнулась: — Да, я просто слегка порезалась. — Извини тогда, — улыбнулся Данила и удалился прочь из комнаты. Когда Данила поведал об этом Псу, тот начал деловито рассуждать о том, что ситуация аховая: морок нестабилен, состояние девушки критическое, в любой момент может потребоваться экзорцист. Правда, он не знал, как экзорцист выселит морока, но настаивал на вызове экзорциста, на что Данила не согласился. — Почему ты не сказала им? — витая возле включенного ночника, спросил Балор. Яна фыркнула и повернулась на другой бок. — Ты… ты меня пожалела? — усмехнулся он. — У меня сегодня был трудный день, я не хочу отвечать на твои вопросы, — зевнула она. Прошуршав над одеялом, морок лёг напротив Яны, сверля её пристальным взглядом, намекая тем самым на то, что ей придётся ответить на его вопрос. — Балор, мне стоило ожидать подобной подставы. Но, клянусь, если подобное хоть раз повторится, то тебе точно придётся несладко. И от меня, и, возможно, от Данилы с Псом. — Не угрожай мне, куколка, — цокнул он языком. Яна тихо рассмеялась, прикрывшись одеялом. Балор вопросительно нахмурил брови: — Что? — Минуту назад — Яночка, не умирай, а сейчас: я злой и коварный морок, готовый тебя сожрать? Мы оба знаем теперь, кто мы настоящие. Перестань меня пугать. Балор закрылся одеялом, чтобы Яна не заметила его смущения. Повториться такая ситуация больше не могла по двум причинам: во-первых, он растерял связи со всеми знакомыми, умеющими перемещать души, а во-вторых, он уже наступил один раз на такие грабли, на «мышеловку» и вряд ли допустит подобную ошибку во второй раз. Сапёр не ошибается дважды. А из Балора сапёр вышел бы отменным. К тому же, познавший вкус мести, он понял, что она весьма горька для того, кто ею одержим. — Человеком быть больно, — тихо сказал он. Яна усмехнулась: — И как ты не сходишь с ума от всех своих иллюзий? У меня до сих пор живот скручивает. — Кстати, странный ход — сперва вырубить меня, скрутить щупальцами, а потом резко выкинуть. Я едва коньки не отбросил. — Если бы ты в моём теле отбросил бы коньки, то потом ты бы их не собрал вовсе. — Как страшно, Яна Лучезарная, — загоготал Балор. Яна стукнула его подушкой. — Бой подушками? Ты сама напросилась! И, кстати, живот у тебя скручивает со всем от другого, — выпалил морок, припоминая всё, что он съел с утра. Теперь его от этих воспоминаний тошнило. Больше кушать он бы никогда не хотел. Скривив губы, он подобрал подушку и бросил в Яну.