Break me (love me)

Маленькая панель тихонько пищит и подмигивает светодиодами, когда Джеймс вставляет в нее ключ-карту. Теперь дело за малым: найти лом, снять доски — и дверь открыта. Парень еще раз на пробу дергает ветхую древесину — а вдруг получится отодрать — и, не получив никакого результата, хмыкает, отряхивая руки. Время близится к ночи, а это означает, что сейчас самое время искать последний ключ к загадочной двери: сосед скоро сядет смотреть телевизор и, если повезет, даже задремлет под приглушенное бормотание ведущего его любимой передачи. А коли сам не сможет — помощь всегда подоспеет. Джеймс усмехается собственным мыслям, вспоминая про желтую баночку со снотворным, хранящуюся в туалетном шкафчике. Он прочесал нижние два этажа огромного дома вдоль и поперек, не раз получив за это от его хозяина. Бинты, пластыри и перекись давно стали самыми востребованными предметами жизненной необходимости — парень покупает их чаще, чем еду, и, наверно, уже успел обеспечить владельцу ближайшей аптеки безоблачное будущее. Джеймс тревожно оглядывается, шаря по карманам в поисках ключа от двери на второй этаж — она снова заперта. Камера позади него с противным жужжанием фиксирует каждое движение горе-сталкера, что сильно давит на и без того расшатанные нервы. Где-то внизу слышатся неторопливые шаги, шелест газа и мелодичный свист — сосед разогревает себе ужин. Парень невольно облизывается и сглатывает слюну, приходя к выводу, что перекусывать перед вылазками в чужой дом — не такая уж и плохая идея. А когда Джеймс, наконец, снимает замок и открывает дверь, ее несмазанные петли, как сторожевые псы, оповещают хозяина о госте глубоким скрипучим стоном, который, наверно, мертвого бы из могилы поднял. Сердце, кажется, начинает биться в сто крат быстрее, издавая звуки, сродни тяжелым ударам молота. Шумы на первом этаже мгновенно затихают; с тихим щелчком выключается газ, и парень готов поклясться, что слышал, как мужчина медленно повернул голову в сторону лестницы. Гулкие шаги снова разрезают тишину и с каждой секундой становятся все ближе. Бежать некуда. Последний путь для отступления оказывается отрезан разъяренным соседом, который сейчас спешно двигается прямо по направлению к незваному гостю. Спуститься вниз — значит преподнести себя на блюдечке, и этот вариант никак не прельщает: в последнее время вышвыривания из дома не ограничиваются простой руганью в адрес нарушителя спокойствия — им стали сопутствовать болезненные тумаки, с каждым разом прибавляющие в силе. Вот только остаться на месте — еще худший вариант. Поэтому Джеймс срывается с места и, стараясь контролировать дрожащие ноги, пулей летит к заветному выходу из проклятого дома. Лестница остается позади. Позади и сосед, который не сильно-то и отстает, почти наступает на пятки и рычит что-то абсолютно ругательное. Но парень уверен: его сегодня не поймают. Слишком много сил на бег осталось, слишком близко дверь на улицу. Поэтому Джеймс ловко разворачивается на ходу, подпрыгивая на одной ноге, и, притормозив на секунду, показывает преследователю язык. Испытывает удачу, как бы сказала его мать. Сосед как-то слишком насмешливо щурится. А когда парень уже сворачивает на финишную прямую, прямо под ноги летит округлая банка, разбивается с оглушительным звоном, пачкая паркет белесой жидкостью, и в один момент становится адресатом всех джеймсовых проклятий. Парень растягивается на полу, поскользнувшись, и умудряется неслабо удариться своим длинным носом. Матерится сквозь сжатые зубы, вскакивает, но тут же с грохотом падает обратно. Разбитые колени саднят и простреливают дикой болью при попытке опереться на ноги. Парень рвано дышит, трясущимися руками стряхивая впившиеся в плоть крупные осколки. Сосед смеется и теперь сбавляет скорость до твердого шага. Торопиться некуда: нарушитель спокойствия и так не сможет сбежать. Он дрожит, всхлипывает, то и дело оглядывается на своего преследователя и пытается ползком добраться до выхода, но делает это слишком медленно. Мужчина чувствует страх Джеймса и наслаждается им, как свежим молоком с растворенным в нем майским медом. — Ты снова попался, мальчишка, — сосед хватает парня за шкирку, прижимает к стене, и тот боязливо отводит взгляд, стиснув зубы. — Не надоело еще? Ответом служит молчание, и мужчина недовольно качает головой. — Как же ты неосторожен, — продолжает он, ведя пальцами по оголенной шее и надавливая на кадык. Джеймс непроизвольно сглатывает. — Так ведь можно и ног лишиться. Забыл про капканы? Парень отрицательно мотает головой и хмурится, сжав губы в тонкую полоску. Пальцы мужчины притворно-ласково массируют напряженные мышцы шеи, разливая по телу приятное тепло и вгоняя в больную голову абсолютно ненужные мысли. Джеймс всеми силами противится этим ощущениям и передергивает плечами, пытаясь высвободиться из крепкой хватки хозяина дома. Сосед вздыхает. — Молчание тебе не идет, Джимми. У тебя красивый голос. Джеймс машинально делает резкий вдох, когда ощущает руку, крепко стиснувшую его горло. Туман из приятных мыслей мгновенно рассеивается, оставляя после себя тупую боль в легких. Схваченный воздух мелкими иглами покалывает изнутри и давит на диафрагму, словно весит несколько тонн. Джеймс хрипит, чувствуя, как пальцы все сильнее сжимаются на его шее; в глазах мутнеет, и парень судорожно шевелит немеющими губами, как выброшенная на берег рыба. — От…пусти, ч…чертов ты… маньяк… — сосед скалится в ответ на срывающийся шепот, в его глазах разгорается пламя азарта, и Джеймс всецело ощущает себя добычей в лапах голодного хищника. И почему-то от этого ему становится слишком жарко. «Нет…» Воздуха становится все меньше, а перед глазами пляшут канкан черные пятна. Ноги подкашиваются, и парень готов опуститься на пол, уже начав съезжать по стенке, но ему мешают. Колено соседа вклинивается ровно между джеймсовых ног, как бы невзначай проходясь по причинному месту. Джеймс жалобно стонет. Нехватка кислорода дает о себе знать: каждое лишнее — пусть самое мимолетное — прикосновение мужчины вспыхивает огненным цветком на коже, безжалостно обжигая. И даже ладонь, болезненно стискивающая горло Джеймса — и та, сука, возбуждает! Парень трясется всем телом от осознания этого. Где-то на окраине своего помутневшего рассудка Джеймс понимает, что все это не лезет ни в какие рамки. Он ненавидит своего соседа всем сердцем (по крайней мере, убеждает себя в этом) и желает ему как можно скорее подохнуть в муках. Но по телу его прокатываются волны нестерпимого жара, и все, чего сейчас хочется — слиться с этим человеком в единое целое. Джеймс не знает, какому себе верить. А когда сознание начинает потихоньку ускользать от парня, к его губам прижимаются чужие — сухие и жесткие. Джеймс шумно втягивает воздух через нос и медленно поднимает брови. Его глаза закрыты, и это поддает остроты ощущениям (как и постепенно слабеющая хватка на горле). Сосед, сволочь, целуется чертовски хорошо. Настолько, что парню едва хватает выдержки, чтобы не расцарапать ему шею короткими ногтями. Джеймс даже не возмущен. Кажется, что все правильно, что так и должно быть. Хотя случись это же в любой другой момент, сосед бы остался со сломанным носом. Но сейчас парень молит всех на свете, чтобы это все не оказалось игрой воображения. Рука снова сжимает побледневшую шею — и Джеймс протестующе мычит, пытаясь отстраниться. Мужчина лишь улыбается сквозь поцелуй, сильнее стискивает пальцы и откровенно наслаждается частым пульсом парня, который последнему больше напоминает птицу, бьющуюся в агонии где-то глубоко в глотке. Горло вновь начинает невыносимо печь. Парень наотмашь бьет кулаком по лицу соседа — куда попадет — и это срабатывает даже лучше, чем ожидалось (если не считать собственной задетой скулы и укушенного языка). Мужчина шипит, рука его соскальзывает с шеи вниз и болезненно давит на ключицы. На губах расплывается металлический привкус крови. — Мудак, — выдыхает Джеймс в самые губы соседа, когда они отрываются друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, и снова впивается в них с еще большей напористостью, словно желая откусить кусочек этой кожи, приторно пахнущей лосьоном после бритья. Парню безумно нравится эта совсем новая, еще покрытая заводской пленкой, деталь их отношений. Поцелуи с соседом, оказывается, мягко-сливочные на вкус и отдаленно напоминают соленую карамель. Есть в них и обжигающие перцовые нотки, от которых у Джеймса кружится голова, как от самого крепкого алкоголя. Они одновременно ласковые и до невозможности грубые; несдержанно-страстные и тягучие, словно неохотные. Такие сочетания сводят с ума, и парень думает, что это, наверно, самое приятное, что происходило в его жизни, но решает, что соседу знать об этом совсем не обязательно. Мужчина медленно отстраняется, и Джеймс только сейчас замечает на его усах вишнево-красный кровоподтек, берущий начало под носом. Парень завороженно тянется рукой к лицу соседа и, наблюдая за его реакцией абсолютно затуманенным взглядом, обводит кончиками пальцев чужие скулы, невесомо скользит по губам, а затем прикрывает глаза и, тихо вздохнув, откидывается на стену. — Что ж, я получил по заслугам, — Джеймс пытается сохранить непроницаемость и даже морщит нос для правдоподобия. — На этот раз твоя взяла. Мужчина бархатисто смеется и слегка наклоняет голову вбок. — Ты думаешь, что тебе уже хватит? — А что, хочешь еще и избить меня? — фыркает парень, прищуриваясь. Хозяин дома загадочно ухмыляется, тыльной стороной ладони приподнимает голову Джеймса и совершенно неожиданно целует его в шею. Потом, так ничего и не объясняя, прихватывает чувствительную кожу зубами и слегка оттягивает ее, заставляя парня покрыться предательскими мурашками. Делает так еще и еще, с каждым разом увеличивая силу. Джеймсу кажется, что он начинает медленно плавиться. Настойчивые укусы хаотично рассыпаются по многострадальной шее, причиняя мимолетную боль, от которой приятно жжет кожу. Парень беспомощно жмурится и скрипит зубами: сосед явно знает, на какие точки давить и за какие нити дергать, чтобы подчинить его себе, как безвольную марионетку. И нельзя не признать, что получается это у мужчины великолепно. Джеймс прерывисто выдыхает, когда треклятые руки соседа, пробравшись под кофту, медленно оглаживают раскаленные бока и скользят по груди. Кусает костяшки пальцев и хрипло шепчет «еще», потому что скрываться нет смысла — реакция организма услужливо выдает его с потрохами. Сосед никуда не торопится, и это неимоверно раздражает сгорающего от возбуждения парня. Мужчина методично исследует его тело ладонями, скрытыми под плотными перчатками, при этом даже не пытается перейти к чему-то большему и лишь иногда угощает грубоватыми поцелуями, явно наслаждаясь такой экзекуцией над терпением Джеймса. Но оно отнюдь не бесконечно. Парень резко перехватывает запястья соседа и тянет их вниз, с глухим шлепком приземляя чужие руки на собственные по-мальчишески узкие бедра. Смазано целует в уголок губ, кусает острые скулы и жадно, словно голодный кот, вылизывает открытую шею. Мужчина как-то совсем не реагирует, лишь смотрит с ухмылкой сверху вниз и слегка запрокидывает голову, предоставляя Джеймсу большую площадь для деятельности. А потом сам перемещает захваченные руки на чужой пах и мягко, едва ощутимо сжимает пальцы. Джеймс захлебывается воздухом. — Вот, значит, как, — насмешливо протягивает сосед, вскинув брови. Парень неразборчиво мычит что-то в ответ, и мужчина, видимо, решив больше не медлить, легко расстегивает пуговицу на его штанах. Весь мир сливается в одно огромное разноцветное пятно за какие-то пару мгновений. Потому что все остальное больше не имеет никакого смысла. Джеймс вжимается лбом в плечо соседа, жмурится и до крови закусывает губу. Рука, пробравшаяся в его джинсы, двигается непозволительно резко, а пальцы стискивают слишком сильно. Холод резины перчаток контрастирует с жаром джеймсового тела настолько, что у парня дрожат ноги от одного прикосновения — что уж говорить о том, что происходит в данный момент. — Черт тебя дери… — тяжелое дыхание сипнет и срывается, как ни старайся держать его в норме. Сосед привычно усмехается, но делает это так близко, в самое ухо, что по спине бегут толпы мурашек. Джеймс приглушенно стонет, когда мужчина впивается зубами в его шею и оставляет там же алеющий засос. Джеймс беспомощно хватает воздух ртом и сжимает соседову жилетку до боли в пальцах, когда грубые ласки становятся еще более напористыми. Джеймс выгибается до хруста в спине и встречается затылком со стеной.

***

Голова раскалывается, а к горлу подкатывает тошнота, словно после знатной попойки. Джеймс с трудом разлепляет веки, но взгляд не может ни за что ухватиться и постоянно теряет фокус. В помещении тепло, темно и пахнет китайской едой. Где-то рядом приглушенно работает телевизор — парень узнает по музыкальной заставке любимую передачу его соседа. Сам же сосед обнаруживается напротив (Джеймс все же смог осмотреться) в своем привычном огромном кресле. Он держит в руках коробку с горячей — это заметно по пушистым клубам пара — лапшой и, ловко орудуя деревянными палочками, время от времени тихо смеется происходящему на экране. Парень едва сдерживается, чтобы не чихнуть от назойливого запаха специй, но все равно фыркает. Мужчина слегка поворачивает голову и ухмыляется: — Я уж думал, до завтра не проснешься. Джеймс широко зевает и трет пальцами припухшие веки. Притягивает махровый плед ближе к подбородку и забавно щурится, когда переводит взгляд на свет. — Какого черта я забыл у тебя на диване? — бормочет парень, разглядывая соседа сквозь редкие ресницы. — Ты заснул сразу после того, как я привел тебя в сознание, — поясняет мужчина, потирая переносицу. — Не выкидывать же тебя в таком состоянии на улицу. Джеймс переводит взгляд обратно на потолок, морща нос. Часы тихим щелчком отмечают полночь. — Я застрелю тебя когда-нибудь, — парень болезненно прикрывает глаза и сглатывает. — Если успеешь, — кривит губы в улыбке сосед.