Скулеж псины

Этот мир полон лжи, лицемерия и похоти. Им правит секс и деньги. Но суть в том, что мы не рождаемся такими, только со временем становимся равнодушными эгоистами. Такими мы делаем друг друга, не замечая даже. Это может быть предательство любимого человека, неудачи в достижении своей цели, да и просто мелкие неудачи, но еще один вариант знают все, просто не хотят его озвучивать, потому что ранит больше всего. Мы становимся равнодушными к окружающим, потому что весь наш мир может быть в одном человеке. Этот человек может быть для нас Богом или Дьяволом во плоти, но сделать мы ничего не сможем. Наша душа будет принадлежать этому человеку в любой ситуации. Ты будешь его боготворить, не замечая недостатков и пороков. И это не любовь, ни в коем случае. Любовь…легкая, воздушная, заставляющая витать в своем придуманном мире. А это, нет, не любовь. Не знаю, каждый человек дает этому свое название, определенного нет, но все этого боятся. Да, это, действительно, страшно и дико, когда ты зависишь от другого человека, тем более, если этот человек знает о ваших слабостях. *** — Лекс, го с нами сегодня на хату к Вику? — спросил Андрей, одноклассник. — Сегодня никак, дел по горло, — ответил Лекс и закурил, мысленно ухмыляясь. — Ладно, братан, в другой раз тогда. До завтра, — пожимает протянутую руку и уходит. Лекс докуривает быстро тлеющую сигарету, выбрасывает окурок куда-то в сторону и направляется домой. На самом деле нет у него никаких дел, но это вечная отмазка, чтобы никуда не идти с этими тупыми выродками, возомнившими себя элитой, приписав и его. В их школе нет ни одного человека, кто бы не хотел общаться с самим Лексом. Но круг его общения состоял лишь из Андрюхи и Вика, и то, потому что они были элитой школы, в то время как сам Лекс был залетной птичкой. Все вокруг считали его неприступным, просто скалой изо льда, ведь он не велся ни на какие ухищрения девчонок, чтобы затащить такого красавца в постель. Он стал просто мечтой девочек-подростков. А как же? Ведь у него были светлые волосы, отливающие золотом, зеленые глаза, подкачанное тело и речь, наполненная едким сарказмом и вечной иронией. Полный набор объекта восхищения всей школы — плохиш с ангельской внешностью. Самому Лексу было глубоко на всех на них срать с высокой колокольни, в частности, на их ничего не значившее мнение и потаенные желания. Но никто об этом не знал и даже не догадывался, все просто считают его холодным, что, как странно звучит, больше подливает масла в огонь. И это правильно, ведь он создал такой образ специально, чтобы не лезли всякие со своей дружбой или любовью. Вообще, сама по себе любовь странное чувство, будто тебе разом отшибло мозги и перед глазами встала пелена, через которую не видно реальности. Любовь всегда запутанная и сложная, требующая безоговорочного внимания всегда. Со стороны это выглядит довольно жалко. На улице дует сильный ветер и накрапывает мелкий дождь, что совсем не мешает нашему герою улыбаться посреди улицы своим мыслям. Пусть редкие прохожие странно на него поглядывают, ведь ему и на них плевать. Новый город ему нравится, в особенности вечно ужасная погода. Его дом находится на другом конце города, поэтому он идет до дома не меньше полутора часов, слушая любимую музыку в наушниках. И вот, наконец, он доходит до него, заходит в подъезд, а после открывает ключами дверь и тихо заходит в внутрь. В квартире стоит гробовая тишина, которая не предвещает ничего хорошего. Лекс глубоко вдыхает воздух и медленно выдыхает, чтобы успокоиться. Снимает верхнюю одежду и ботинки и направляется в свою комнату быстрыми шагами, но не успев дойти до нее, слышит стальной голос из гостиной: — Подойди. По телу Лекса пробежал табун мурашек, ладони моментально вспотели, а голова закружилась от дикого волнения, но он все же развернулся и тихонечко зашел в гостиную, не поднимая головы. И снова эта гробовая тишина, заставляющая внутренне содрогаться от неизвестности. — Мне звонили из школы, Лекс. Лекс все же поднимает голову от неожиданности, распахивает свои огромные зеленые глаза, обрамленные густыми черными ресницами и приоткрывает пухлые губки, не замечая, что мужчина судорожно сжал кружку, что держал в руке. — Я…я ничего не делал…честно! — видя скептический взгляд напротив, сказал Лекс. Мужчина плавно встал с кресла, на котором сидел до этого, поставил кружку с кофе на рядом стоящий стол, взял пульт и выключил телевизор, по которому шла какая-то премьера. Все это делалось так вызывающе медленно, что сердце Лекса упало куда-то в пятки и вернулось обратно в считанные секунды, ведь это могло означать только одно — мужчина в ярости. Он всегда так делал, когда был невероятно на него зол. Поэтому Лекс невольно отступил на пару шагов назад, когда мужчина начал так же плавно к нему приближаться. В то время, когда Лекс думал, что стоит бежать, в голове мужчины были настолько неприличные мыли насчет этого оболтуса, что член в его штанах тут же встал, но ярость внутри никуда не делась. Он смотрел в эти испуганные глаза и видел в них, нет, не испуг, а жажду. Он знал, что этот гаденыш специально прогулял сегодня школу. Знал, что он будет в ярости, и специально все это сделал. Мужчина, приблизившись к пацану, смотрит точно ему в глаза, пытаясь найти хоть каплю раскаяния, но не находит ее и резко бьет под ребра, придерживая мальчика за плечо и продолжая смотреть ему в глаза. Тот жалобно пискнул и застонал, снова приоткрыв пухлые губки, которые хочется искусать в кровь. — Точно ничего не делал? — мужчина улыбается и гладит свободной рукой мальчика по мягкой коже щеки, смотря на него с нежностью, но напряжение было заметно в любом его движении.  — Д-да.прошу, не надо больше! — на глазах мальчишки выступили слезы, а губы болезненно искривились, когда мужчина ударил его еще, на этот раз не удерживая и давая ему упасть перед ним на колени. Лекс судорожно задышал. Воздуха было катастрофически мало, а в теле появилась слабость. Он поднял на мужчину свои колдовские глаза и медленно шаловливым язычком облизал в миг пересохшие губы. Руки его нещадно тряслись, но он, поборов себя, положил миниатюрную ладошку на пах мужчины сквозь домашние штаны. Это окончательно того взбесило и его кулак впечатался в лицо мальчишки. Послышался раздирающий крик. Лекс упал на бок и свернулся в позу эмбриона, держась за разбитый нос и тонко поскуливая от боли. Тут же последовал мощный удар по почкам, от чего у мальчишки вырвался короткий вскрик, а после стон. Мужчина поднимает Лекса за отросшие волосы вверх так, что тому приходится встать на ноги, шипя от тупой боли. Лекс смотрел на мужчину и не мог не восхищаться им. Он был медведем, самым настоящим: под два метра ростом, широкие плечи, накачанное тело, темные глаза, нос с небольшой горбинкой, губы, скулы. Все это сводило его с ума и разум кричал: «Хочу!». Глаза почти черного цвета пленили и заставляли разум отключаться, отдаваться во власть сильного характером и духом мужчины.  — Прости меня! Да! Да! Я виноват! — закричал Лекс, не выдержав этого напора, а после посмотрев на мужчину с вызовом, -…накажи же меня… И так всегда. Белый и пушистый, строящий из себя саму невинность, а после показывающий зубки. Мужчину это заводит так, что член начинает болеть от желания оттрахать этого юнца, а с другой стороны, ему хочется сомкнуть пальцы на тонкой шейке и сдавить, чтобы у того перекрыло подачу воздуха, и смотреть, как на глазах появляются слезы, а пухлые губки приоткрываются в немой мольбе. Мужчина разжимает пальцы и малец падает на пол. Тут же у него сносит тормоза и он начинает наносить серию ударов: почки, печень, ребра. Ему было без разницы. Этот крик был для него как песня, эти мольбы, эти стоны и скулеж. Он был таким жалким и таким сексуальным в этом образе хорошего мальчика. Но мужчина знал, что Лекс не ангелок, и уже давно, а сущее наказание для него, свой Дьявол, личный. Прекратив бить мальчишку, он так же за шкирку вздергивает его, замечая, что ему не хило досталось, но не придавая этому значения, и кидает на диван. Лекс больно ударяется головой о подлокотник дивана, но не двигается, лежа на животе и уткнувшись в подушку лицом. Он судорожно дышит, слыша за спиной мягкие шаги и шуршание одежды. Сил шевелиться не осталось, а повернуться тем более, но ему даже нравилась неизвестность. Прикосновение холодных рук к разгоряченному телу. Лекс вздрагивает и задерживает невольно дыхание.  — Ты же сам просил, Лекс. Не жалуйся, хотя я знаю, что тебе это все дико нравится. Мужчина принимается снимать одежду с мальчишки, буквально срывая ее с него, задевая нежную кожу. Футболка отброшена куда-то в сторону, туда же штаны, в которых он сорвал молнию, трусы он просто рвет и вытаскивает из-под Лекса. Мужчина долго смотрит на то, что перед ним открылось: округлая попка, покрытая мелкими светлыми волосиками, нежного молочного цвета кожа была гладкой даже на глаз. Лекс, не выдержав прожигающего взгляда, прогнулся в спине, прижимаясь аппетитной попкой к промежности мужчины, и застонал.  — Пожалуйста…возьми же меня…прошу… — чуть ли не плача шептал мальчишка, умоляя и тихо поскуливая. Член ломило, жар разливался по всему телу и хотелось наконец почувствовать его внутри. Ощутить, как раздвигаются стенки дырочки, когда в нее входит горячий, пульсирующий член, как он двигается, а дырочка сокращается от дикого удовольствия. Слышать, как бьются огромные яйца о задницу, этот чавкающий звук. Сжимать собственный член и подмахивать похотливой попкой этим яростным толчкам, стонать, скулить и просить еще жестче.  — Хах, хочешь этого? — мужчина встает. Лекс, не обращая внимания на тупую боль во всем теле, разворачивается и непонимающе смотрит, как мужчина садится в кресло, расставляя ноги в стороны, а руки складывая на груди.  — Заслужи, пёсик, — ухмыляется он и взглядом показывает вниз. Мальчишка, не ожидая такого расклада, находится несколько секунд в ступоре, но после, хитро улыбаясь, сполз с дивана и на четвереньках подполз к креслу. Смотря на мужчину снизу вверх, он взял в руку его член и лизнул головку, не отрывая взгляда от темных глаз. Член мужчины был довольно толстым, хоть и не особо длинным, поэтому Лексу сложно было взять его полностью в рот. Он еще раз лизнул головку, как собака лижет руку хозяину, преданно, и берет ее в рот полностью, языком массируя чувствительную дырочку. Наградой ему был негромкий стон и руки, которые мужчина сжал в кулаки. Лекс продолжал сосать так, будто от этого зависела его жизнь, что, в принципе, не было такой уж неправдой. Он пытался заглотить глубже, но неизменно давился, что мужчине надоело и он, взяв мальчишку обеими руками, стал насаживать его на свой член, не замечая, как Лекс давится, что на его глазах выступили слезы. Он начал вырываться, так как воздуха ему стало не хватать катастрофически.  — Что, не нравится, блядь? Тогда получи. Мужчина опрокидывает Лекса на спину, переворачивает его на живот, раздвигает ноги и смачивает анус мальчишки слюной, смазывая. Трется членом около дырочки, которая судорожно сжимается, и входит резко и на всю длину. Лекс кричит от раздирающей боли в анусе, бьется в истерике и выворачивается. Мужчина не дает ему соскочить с члена и прижимает его обе руки к полу своей рукой, а другой утыкает его лицом в ворс ковра. Медленно выходит из мальчишки, что скулит от боли, и резко входит снова, вырывая у того вскрик. Начинает двигается все быстрее и резче, входя на всю длину сразу и медленно выходя. Лекс терпит эту дикую боль, сжимая руки в кулаки и сдерживая крики. Он чувствует как двигается горячий толстый член в его узенькой дырочке и незаметно заводится от этих мыслей, член начинает ломить, а жар внизу становится невыносимым, и он начинает яростно подмахивать задницей. В комнате становится невыносимо жарко.  — П-пож-жалуйста-а…ах…прошу…быстрее…да-да, вот так. — стонал мальчишка, чувствуя, что скоро кончит. Последние толчки в диком темпе. Мужчина вбивался в Лекса со всей мощью, выплескивая напряжение, что копилось все это время, и кончил с рыком, вбившись в задницу Лекса последний раз.

***

В просторной гостиной было прохладно из-за открытого окна, но никто из двух человек, находившихся в комнате, не замечал этого. Мужчина взрослее сидел возле дивана на полу и капался в аптечке, что всегда имелась под рукой. Второй, что заметно моложе, сидел на диване и улыбался. Не понятно было чему он улыбался, потому что все его лицо было в синяках и кое-где виднелась кровь.  — Вот чего ты улыбаешься? — мужчина, смотря на мальчишку, не мог успокоиться. Он корил себя за то, что сделал. Так каждый раз. Этот мальчишка сводит его с ума, а точнее выводит из себя. Но ему было хоть бы хны, он неизменно улыбался, как сумасшедший, и смотрел таким взглядом, что становилось страшно за него.  — Я рад. Просто рад, — пожимает он плечами и слегка морщится. Хоть боль и была жуткая, но он все равно улыбался.  — Мне кажется, что я никогда не смогу тебя понять, — глубоко и как-то отчаянно выдыхает мужчина и, выдавив из тюбика с мазью немного себе на ладонь, наносит на поврежденную кожу, где начинают уже проявляться первые синяки.  — Не нужно меня понимать. Я просто хочу, чтобы ты уделял мне больше времени, папочка, — сказал Лекс и снова улыбнулся, мысленно придумывая следующий план.