Злые слуги Келегорма

В предвечерних сумерках хрипло прогудел рог. Это был не яростный призыв к атаке, не тревожный звук отступления — всего два ровных сигнала, означавших общий сбор. Все закончилось. Беглецы были уже далеко, немногие, кто сдался или оказался в плену волею случая — находились под надежной охраной. Остальные мертвы. Общий сбор — значит, будем считать потери. Самому Астарве потери были уже известны, а в то, что в разоренном дворце вдруг отыщется злосчастный Сильмарил, он не верил. Задремавшие было товарищи поднялись. После возвращения к дворцовым воротам все четверо так и сидели у корней одного из исполинских буков, стоявших у входа в подземный город. Костер разводить было некстати, и пушистый снег, успевший нападать воинам на плечи, не торопился таять. Какой же лютый холод! И это в самом начале зимы… Построением командовал Риганор. Никого из лордов не было, и Астарве догадывался, почему. Нолдор строились прямо напротив ворот, у крутого берега Эсгалдуина. Река не замерзла, и слышно было, как под мостом шумит вода. Падая на темную поверхность, исчезали снежинки. Рог снова гудел, созывая уцелевших. Нестройные ряды победителей представляли собой довольно унылое зрелище. Те, кто был ранен или запредельно устал, сидели прямо на замерзшей земле, другие стояли, создавая видимость строя. Тягостная тишина повисла над собравшимися — не было ни веселой переклички, ни обычных шуточек. Уже почти все нолдор покинули дворец, внутри остались лишь тяжелораненые. Наконец, в воротах показались лорды. Их было четверо. Иного, подумал Астарвэ, и нечего было ждать. Лорд Келегорм — не принцесса Лютиэн, Намо Судия вряд ли отпустит его обратно. Но зрелище представших перед войском четверых лордов неожиданной болью резануло по сердцу, и он невольно прижал кулак к груди. Перчатка звякнула о стальной нагрудник, Астарве опомнился и выпрямился. При появлении лордов на ноги поднялись даже те, кто, казалось, и сам встать-то не сможет. Строй выровнялся. Астарвэ оглядел свою поредевшую сотню. Испачканные в крови и грязи лица, некоторые без шлемов. Глаза, заледеневшие в ожидании. Речь лорда Маэдроса была краткой, и после нее стало ясно, что оплакивать потери еще не время. Сейчас предстоит позаботиться о раненых, похоронить павших — своих и чужих. Наладить работу лазарета и полевых кухонь, выставить дозоры. Астарвэ успел распорядиться установкой шатров, когда к нему подбежал оруженосец Маэдроса, Эйтель. — Лорд требует к себе всех, кто видел королевских детей или что-то знает о них. — Что ты ему про меня сказал? — Астарве обратил на него взгляд, в котором заметно было напряжение. — Что видел их с тобой и твоими воинами. — Юноша взглянул ему в глаза, а потом, уже мягче, добавил: — С ними же ничего плохого не случилось? Астарвэ не ответил. Баралин стоял в двух шагах, выжидательно глядя на командира. Гвендор и Моэгонд тоже как-то невзначай очутились рядом. — Пойду, — сказал Астарве. — Пойдем вместе, — отозвался Баралин, коснувшись его локтя. Гвендор шагнул к ним. Вместе они направились к воротам — ставка лордов располагалась во дворце. Уже в пути их нагнал Моэгонд. Однако в пещеры им входить не пришлось — лорд Маэдрос вышел навстречу сам. На лице его читалась тревога, но, стоило присмотреться внимательней, глубже, само лицо начинало казаться неживым, точно замерзшим, оледеневшим на этом проклятом морозе. — Где сыновья Диора? Эйтель видел их с вами. Несмотря на то, что товарищи Астарве стояли рядом, Маэдрос обращался только к командиру. — Камня при них не было, — ответил Астарве, пытаясь угадать, к чему клонит лорд. Но не угадал. — Знаю, — отрезал Маэдрос. — Где они сами? Астарвэ медлил с ответом. … Отступающие дориатцы могут забрать камень с собой — стоило подумать об этом, и в душе не оставалось места ни жалости, ни милосердию. К тому же, охрана дориатских принцев дралась неистово, и это вызвало у атакующих новый приступ ярости. У потайных ворот их настигли и перебили всех. Когда стало понятно, что основная часть отступавших успела покинуть дворец и увести принцессу, нолдор бросились в погоню. Астарве задержался, и Эйтель на бегу крикнул ему, чтобы он отвел мальчиков к лорду Маэдросу. Эти слова задели Астарве, напомнив о том, что лорд Келегорм, которому он присягал и чьи приказы должен был выполнять, мертв. Баралин и Гвендор остались с ним. Моэгонд оказался рядом случайно — в разгар схватки он повалил принцев на пол и прикрыл собой, чтобы их не задели в кровавой неразберихе. Мальчишки были уже не маленькие, но для эльдар своего возраста были явно недостаточно ловки и сообразительны. А может быть, подумал Астарве, они были младше, просто крупнее обычных детей. Едва Моэгонд ослабил хватку, они попытались сбежать, а когда их поймали, то пинались и крутились, отбиваясь, как бешеные хорьки. Один из мальчишек даже укусил Гвендора за руку. Астарве пришлось грозно прикрикнуть на них, только тогда они затихли. Ни на какие вопросы отвечать они не желали. Надо было решить, что делать с принцами. Оруженосец Маэдроса был Астарве не указ, а самому лорду Маэдросу явно было не до детей. Вот если бы удалось выяснить у них, куда взрослые унесли или спрятали Камень… Он присел на корточки, чтобы оказаться с ними вровень. — Скажите мне, где Сильмарил, и я вас отпущу. Сжавшиеся от страха дети молчали, глядя исподлобья. Гвендор тряхнул их обоих за шиворот, но и это не помогло. — Кажется, они не понимают, о чем их спрашивают, — зло бросил Гвендор. — Это ублюдки смертного, они, наверное, просто… туповаты. Но Астарве вовсе не считал сыновей Диора слабоумными. Он подозревал, что они, как и все дети, достаточно наблюдательны, чтобы знать о планах взрослых, но вот обманывать они не умеют. Может быть, они ничего и не скажут, но, если им встретится путь, по которому ушли из Менегрота беглецы, или тайник, они выдадут его взглядом, или просто замедлят шаг… Снаружи была глухая ночь. Воздух был обжигающе холоден. Кое-где тьму рассеивал свет факелов. Основной отряд, преследовавший дориатцев, ушел далеко, но от них уже вернулись вестники — след был потерян. В погоню отправились следопыты, но едва ли их ожидал успех. Последняя, и без того слабая, надежда найти камень таяла на глазах. Снова они сеяли смерть, теряли товарищей, а сокровище, к которому они так стремились, ускользнуло из рук. При мысли о том, что лорд Келегорм погиб, так и не достигнув цели, Астарве стало горько до слез. Внезапно на ум ему пришло воспоминание, от которого по телу пробежала холодная дрожь. Он не смог добыть для лорда Камень, но исполнить другое его желание он еще способен. Астарве потянулся было к мечу — но понял, что совершить это прямо здесь выше его сил. … Свет фонаря выхватывал из темноты колонны стволов. Смерзшиеся листья шуршали под ногами. Маленький отряд углубился в чащу леса. Дети устали, теперь у них не было сил вырываться. И спотыкались они теперь не из упрямства, а от изнеможения. Астарве остановился. Близилось утро — из черного мрак становился серым. Они стояли молча. Моэгонд, державший за плечи одного из мальчиков, беспокойно поглядывал на товарищей. — Наследники Диора, — Астарве выговорил эти слова с таким трудом, словно долго копил силы на них. И все равно сил едва хватило. — Последний раз говорю вам: или вы поможете нам искать Сильмарил, или вы умрете. Мальчишек била такая дрожь, что, казалось, выпусти их Моэгонд с Гвендором, и они упадут. Но они молчали. Меховые воротники их дорожных курточек покрылись инеем, с дыханием в воздух вырывались облачка пара. Когда Астарве взялся за меч, мальчики замерли, не отводя от него глаз. Сам Астарве избегал сейчас смотреть на них — боялся, что при виде детского испуга не сможет поднять меч. Или — теперь он и сам не знал — боялся увидеть, что они не испугались? — Завяжите им глаза. Баралин с Гвердором недоуменно переглянулись, потом засуетились. Оторвав от подола рубахи полосу, Баралин разорвал ее пополам. Моэгонд стал таким же бледным, как дети Диора. — Ведь мы не можем… — начал он было, но Баралин грубо велел ему замолчать. Астарве снова положил руку на рукоять меча. Воины Первого дома редко поминали Валар. Сейчас Астарве подумал, что не отказался бы от их помощи, но, казалось, даже мысли, не только губы, застыли на морозе, и он не смог воззвать к Стихиям. Он потянул меч из ножен, и в предутренних сумерках звук этот послышался с мучительной четкостью. Астарве пронзил неожиданный, болезненный ужас. Ему показалось, что это вспышка осанвэ — кто-то из мальчишек тоже услышал этот металлический звук, и страх ребенка отозвался в его сердце. Но то было лишь воображение. Потом ему представилось, как лишенные возможности видеть сыновья Диора чутко прислушиваются, стараясь уловить малейший звук. Он понял, что не сможет… Нарочно громко вернув меч на место, он знаком велел поднять сидевших на земле детей на ноги. Потом по его приказу Баралин с Гвендором связали им руки и лодыжки. Связанных, их снова усадили на землю. Моэгонд стоял молча, точно прирос к месту. Когда под ногами уходящих нолдор зашуршали листья, дети все еще молчали… — Мы же хотим их только напугать, верно? — еле слышно спросил Моэгонд. Ему никто не ответил. Серые предрассветные сумерки сменил бесцветный день. Астарве казалось, что он замерз внутри, заледенел навсегда. Он с трудом понимал, куда идет, следует ли кто-то за ним. С неба падали редкие снежинки… … — Так где Элуред и Элурин? — Голос лорда Маэдроса был холоднее всякого льда. Астарве не понял. Жестко взглянув ему в глаза, Маэдрос повторил: — Элуред и Элурин. Сыновья Диора. — В лесу. — Они живы? — Да, — Астарве кивнул. Глубоко вдохнул, выдохнул, поняв, что не сможет солгать лорду. — Были живы, когда мы их видели. Утром. — Ведите, — повелительно махнул рукой Маэдрос. Астарве послушно шагнул вперед, и Маэдрос подтолкнул его — бегом! … В снова сгущающемся мраке белел свежий снег, теми же темными колоннами высились деревья. Позади плясало желтое пятно от фонаря в руках Эйтеля, но эту дорогу Астарве мог бы найти и ощупью. Они остановились между поваленным деревом и кустом бересклета. Даже под слоем снега внимательный взгляд мог заметить разворошенные листья. Астарве с удивлением огляделся, а Баралин шагнул вперед и вытащил из снега обрывки своего пояса, которым он связал мальчиков. — Кто-то нашел их раньше нас. — В его голосе слышалось явное облегчение. Маэдрос перевел дыхание. Но тут Моэгонд сказал: — Нет. Все посмотрели на него. — Когда мы уходили, я вернулся и развязал их. — И где они теперь? — спросил Маэдрос. — Не знаю, — потерянно проговорил Моэгонд. Фонарь в руках оруженосца качнулся, желтые отблески заплясали на лицах. — Если бы ты не развязал их, — медленно произнес Баралин, — они были бы здесь и были бы сейчас спасены. — Или уже замерзли бы насмерть, — добавил Гвендор, сжимая озябшие руки. — Может, их нашли свои? — неуверенно предположил Эйтель. Лорд вырвал у оруженосца фонарь и принялся осматривать землю. Если следы и были, их давно засыпало. У Астарве голова шла кругом. До сих пор он думал, что делает то, что должен, а теперь был рад, что не смог довести дело до конца — до такого конца, за которым не было бы надежды на прощение. Маэдрос, отчаявшись найти хоть малейший след, выпрямился, обвел присутствующих глазами — и взгляд его безошибочно нашел Астарве. Брошенный в снег фонарь не потух, лишь замигал неровным пламенем. Лорд шагнул вперед и взял бы командира за грудки, но рука скользнула по железному нагруднику. Астарве попятился, прижался спиной к дереву. Рука Феаноринга притиснула его к стволу. — Ты! Объясни, зачем ты это сделал? Астарве подумал, что совсем скоро тот же вопрос ему задаст Владыка Намо, и стоит уже сейчас обдумать ответ. — Этого желал лорд Келегорм. Я выполнял его волю. Хотел выполнить — но не преуспел. Маэдрос, казалось, не поверил услышанному. Глаза его расширились, рука поползла к горлу воина. — Этого не может быть! — Келегорм твой брат, ты не можешь не знать, как он относился к потомкам Берена. Он не приказывал, но я слышал его слова: «Если они не вернут Камень, пусть никого из рода Берена не останется в живых». Для меня этого достаточно. Маэдрос отвернулся, закрыв лицо ладонью. Он застыл, но только на миг, а потом яростно развернулся. — Как ты мог! Я знаю, что думал Келегорм, да смилуются над ним Валар, но ты — не он. Какие у тебя счеты с детьми Диора? Страх вдруг оставил Астарве. Это была его последняя возможность объяснить свое деяние — не только Маэдросу, но и самому себе. Он заговорил тихо, но твердо. — Ты же знаешь, лорд Маэдрос — выбор делается единожды. Потом ты следуешь за тем, кого выбрал. Я выбрал. Слово твоего брата было для меня всем. Я делал то, что он хотел. Ни закон, ни любовь — так говорили вы. Ведь это его — и твоя, Маэдрос — клятва: смерть всем, кто коснется камня или укроет его. Сыновья Диора были достаточно взрослыми, чтобы встать между Домом Феанора и Камнем. Значит… — Безумец! Это дети! — закричал Маэдрос. — Что бы ни говорил мой брат! — Если бы я счел слова лорда Келегорма просто словами… А для Диора, который вцепился в Сильмарил так, что готов был пожертвовать ради него жизнями близких, это был бы просто камень… Тогда и вы могли бы отказаться от Клятвы — ведь это просто слова? Маэдрос вздрогнул. Астарве подумал, что сейчас узнает, что чувствует fea, разлучаясь с hroa. Но лорд справился с собой и отвернулся. Подобрал фонарь и приказал Эйтелю собирать добровольцев на поиски мальчиков. — Я не желаю больше вас видеть. Никого из вас, — обратился он к бывшим дружинникам Келегорма. — Если только не приведете принцев Дориата живыми. Ступайте. Он поднял фонарь, огляделся и направился в гущу леса. Свет фонаря какое-то время еще мелькал между деревьев. Астарве помедлил и тоже зашагал прочь, за ним последовали Баралин и Гвендор. На месте, где были брошены дети, остался только Моэгонд. — Лорд Маэдрос! Прости меня! Я не хотел… — Слова остались без ответа, точно повиснув в морозном воздухе. Моэгонд упал на колени и закрыл лицо руками. Ледяная ночь опустилась на леса Дориата. С черного неба сыпался снег, заметая последние следы.