Часть 1
3 января 2017 г. в 01:02
Юра просыпается от того, что кот кусает пальцы ног, неосторожно высунутые из-под одеяла. Юра пытается его прогнать, дёргает недовольно ногами и накрывается с головой. Вставать категорически не хочется, у него сегодня последний свободный день, когда он может выспаться и по-настоящему отдохнуть, прежде чем вновь вернуться к изматывающим тренировкам. Кот не отстаёт, прыгает на Юру поверх одеяла и дерёт его когтями, разрывая тишину квартиры громким мяуканьем.
— Чтоб тебя, ублюдок, — Юра всё-таки высовывает голову из-под одеяла, сгоняет кота на пол и отчаянно зевает, но медленно садится, смирившись с тем, что сон если не отменяется, то точно откладывается на неопределённый срок. Кот смотрит на него с пола, словно не замечая мрачности хозяина, шевелит ушами и всем своим видом намекает, что готов к завтраку. Юра пока готов только к тому, чтобы снова зевнуть и хмуро посмотреть на домашнего питомца, который по идее должен умиротворять, а не порождать желание кого-нибудь убить.
— Пошли уже, — вздыхает Юра, натягивая на голое тело толстовку и ей же и ограничиваясь. В квартире достаточно прохладно, но он терпеть не может одеваться сразу после сна, предпочитая до утреннего душа минимум одежды на себе.
Кот жил у него не первый год, но он так никак и не назвал его, если не считать кучи матерных эпитетов, данных в порыве эмоций, но без особой злости. Даже безымянного его Юра любит и порой ловит себя на том, что скучает, когда слишком долго не появляется дома.
Кот трётся о его ноги, пока он разбирается с кормами, но сразу же забывает о его присутствии, стоит сухим кусочкам звонко насыпаться в миску. Юра убирает коробку, вновь зевает и нажимает на кнопку чайника, забираясь на табуретку с ногами. Телефон на столе мягко вибрирует, оповещая о входящем сообщении, и Юра лениво тянет к нему руку, но тут же досадливо морщится — служба доставки какой-то пиццерии навязчиво напоминает о своих услугах. Юра ни разу не заказывал у них пиццу и понятия не имеет, откуда они взяли его номер телефона, включив его в рассылку.
Чайник только закипает, поэтому Юра бездумно заходит в инстаграм и листает ленту, периодически нажимая на сердечки, окрашивая их в красный. Забавную фотографию Кацудона на фоне какой-то горы в совершенно нелепом виде, зато рядом с как всегда идеальным Виктором, Юра игнорирует специально, как-то даже мстительно, но знает, что на это всем плевать. Взгляд цепляется за следующую фотографию в ленте, и проигнорировать её не получается. Юра замирает, разглядывая широкую улыбку Жан-Жака, совершенно счастливое лицо его девушки — Изабелла, он знает, что её зовут Изабелла — и подпись о том, что они рады встрече после недельной разлуки. Завершали картинку множественные смайлики сердечек и поцелуев. Юра морщится, но фото лайкает. Тоже из принципа, чтобы Жан-Жак не подумал, что игнорирует, ведь знает, что ленту он просматривает часто. В два раза чаще, чем стоило бы.
В профиле Жан-Жака нет ни одной фотографии, на которой есть Юра. Если не считать тех фото, уже давно затерянных где-то в конце, сделанных на пьедестале пару лет назад. После этого они не один раз восходили на пьедестал вместе, меняясь то и дело местами, но вот фото Жан-Жак больше не выкладывал. Юра вообще никогда. Но сейчас почему-то очень хочется, почти до зуда, потому что на телефоне есть удачные снимки, сделанные совсем недавно. И Юра бездумно листает их в галерее, размышляя, какая реакция была бы у его подписчиков, выложи он их. Вот, на одной Жан-Жак почти по-дружески его обнимает и делает знак «виктории», глядя прямо в объектив. Позади них виднеется кусок Эйфелевой башни. На следующей фотографии Жан-Жак уже недвусмысленно лезет целоваться, а Юра пытается сделать нормальное фото, но оно получается слишком комичным и до отвратительности милым.
Юра морщится и откладывает телефон, глядя на закипевший чайник и слыша теперь только как кот хрустит кормом, наполняя этим звуком всю кухню.
Поехать в Париж было отличной идеей, если честно. Не потому что это самый романтичный город в мире, — Юре было совершенно плевать на романтику — просто он банально сходил с ума от французского языка, и когда Жан-Жак говорил на французском. Его буквально вело, впечатывало в Жан-Жака, и он возбуждённо тёрся об него, словно принял удвоенную дозу какого-нибудь афродизиака. Жан-Жак знал об этом и бессовестно пользовался, нашёптывая на ухо определённо какую-то ересь, но Юра всё равно ничего не понимал и плавился от этой речи, стараясь не думать, что Жан-Жак может просто пересказывать состав освежителя воздуха.
Отвертеться от тренировок получилось с невероятной лёгкостью. До начала сезона ещё оставалось время, поэтому Яков не наседал и давал ему немного воли, видя, что Юра идёт к успеху семимильными шагами с гораздо большим рвением, если немного развеется. Жан-Жак вроде наврал своей девушке что-то о дополнительных тренировках в Европе. Юра не знает, верит она этим сказкам или нет, но подозревает, что она всё-таки позволяет делать Жан-Жаку всё, что он хочет, надеясь, что тот рано или поздно перебесится. Юра в свою очередь надеется, что этого не случится, потому что он не готов всё оставлять в прошлом. По крайней мере, пока. Он только-только привык к тому, что у него вообще кто-то есть, кого можно целовать, обнимать, заставлять стонать и засыпать, уткнувшись в чужое плечо.
И он вовсе не претендует на что-то серьёзное, на какие-нибудь кольца или парные фотографии в социальных сетях, прикреплённые смайликами в виде сердечек. Ему нравится то, что у них есть сейчас: редкие встречи вне соревнований, сотни сообщений, в которых невнятные приколы идут вперемешку с ругательствами, вопросами о делах и робкими намёками на признания, и горячие ночи, наполненные шёпотом на французском, отрывистыми фразами на русском и интернациональным наслаждением.
Но вид Изабеллы на фотографии рядом с Жан-Жаком всё равно противоестественно скребёт душу тонкими коготками, слабо, но уверенно. И Юра сыпет вместо двух ложек кофе четыре, надеясь, что это поможет избавиться от ненужных ощущений.
Телефон вновь вибрирует, когда Юра уже почти допивает кофе, а кот умывается на подоконнике. В этот раз сообщение от Отабека, спрашивающего, как он съездил и вернулся ли. Юра немедленно отвечает, что уже в России и готов к встрече. Отабек говорит, что сможет приехать только через неделю и то на полтора дня — у него график не менее плотный, чем у Юры.
Юра вздыхает и отвечает коротким «ок», после чего, подумав, пишет пару смайликов в виде кошек и добавляет, что будет ждать.
После времени, проведённого с Жан-Жаком, накатывает тоскливое состояние, словно расплата за почти по-настоящему счастливые часы или даже дни. И чем дольше они бывают вместе, тем дольше Юра хандрит. Поэтому встречи с Отабеком чуть ли не единственное, что может немного восстановить его настроение. Есть ещё фигурное катание, но у Отабека получается лучше. Юра не знает, за какие заслуги ему достался такой друг, но не устаёт мысленно благодарить мироздание. Отабек в курсе всего, что происходит в его жизни, но не осуждает, лишь только чуть плотнее сжимает губы и пару раз намекает, что вообще-то это не очень правильно — позволять Жан-Жаку сидеть на двух стульях. Юра пожимает плечами, зная, что Жан-Жак в жизни не бросит Изабеллу, у них полным ходом идёт подготовка к свадьбе, а Юра для него… Он не хочет думать об этом, потому что впервые в жизни втрескался так, что мозги отказывают. Или он ими не пользуется, не желая смотреть в лицо очевидным вещам. Отабек после пары проваленных попыток образумить оставляет это занятие и просто прожигает Жан-Жака взглядом при любой встрече.
Сколько это уже длится? Юра насчитывает примерно полтора года. Где-то с того времени, как ему исполнилось семнадцать. Он тогда впервые попал на Олимпиаду и взял для России серебро. Жан-Жак увёл золото из-под носа и ликовал, глядя на злящегося Юру сверху вниз. Как они оказались в тесном туалете банкетного зала, где проходило отмечание закрытия Олимпиады, Юра почти не помнит, но вот руки Жан-Жака под своей одеждой, его и своё дыхание, смазанные полупьяные поцелуи запомнил очень хорошо. Почему тем разом всё не ограничилось, он не знает до сих пор. И, честно сказать, не хочет знать.
Его устраивает всё. Наверное.
Наверное, потому что под ложечкой неприятно сосёт, стоит снова наткнуться на счастливо улыбающуюся Изабеллу рядом с Жан-Жаком на фотографии в ленте инстаграма. В отместку Юра постит фото в обнимку с недовольным котом и получает пару тысяч лайков за несколько часов. К вечеру приходит комментарий от Жан-Жака:
«Два недовольных котика. Или одна из них кошечка?». И дурацкий подмигивающий смайлик. Юра сжимает зубы и злится по-настоящему, поэтому совершенно искренне отвечает коротким «пошёл ты». Наверняка Жан-Жак довольно улыбается и гладит рядом сидящую Изабеллу по руке, словно говоря, что он о ней не забыл, отвлёкся на телефон всего на пару минут.
Юра старается об этом не думать и уже хочет быстрее пойти на тренировку, чтобы выпустить пар и хотя бы пару минут не думать о том, о чём не хочется думать вовсе.
— Тебе стоит определиться, — Отабек ловит Жан-Жака в пустом коридоре после тренировочного проката, преграждает ему путь и хмурится.
Жан-Жак в ответ разводит руками и делает вид, что не понимает о чём речь. Отабек не считает себя глупым, поэтому складка между бровей становится ещё глубже.
— Ты знаешь, о чём я.
— Даже если так, какое твоё дело? — Жан-Жак переходит в наступление, оскаливается и теряет показное дружелюбие.
— Он мой друг. И я не хочу видеть, как он страдает.
— Если он страдает, то он вполне может сам мне об этом сообщить. Уже не маленький, чтобы за него заступались друзья из песочницы. И друзья ли? — Жан-Жак щурится и неприятно усмехается.
Лицо Отабека непроницаемо. Он в курсе, что Юра его убьёт, если узнает об этом разговоре. Но держаться больше нет сил. Отабек до смерти устал видеть, как Юра страдальчески смотрит в экран телефона, как уголки его губ немного опускаются, а взгляд блекнет. Как он натягивает рукава длинного свитера на ладони так, что пальцы прячутся полностью. Как он вздрагивает от звука пришедшего сообщения и почти всегда разочаровано откладывает телефон, получая не то смс. Не от того, от кого он его ждёт.
Отабек на самом деле считает Жан-Жака ублюдком. Целиком: с его ужимками, любовью ко вниманию и всеобщему обожанию, желанием быть лучшим для всех и сразу. Но больше всего Отабек ненавидит его за то, что Юра никак не может вырваться из замкнутого круга, состоящего полностью из Жан-Жака. Который, в отличие от Юры, принимает их отношения за весёлую забаву.
— Свали с дороги, — Жан-Жак уже не любезничает. Он не злится, но явно недоволен. Отабек медлит, но понимает, что разговаривать больше не о чем, и делает шаг в сторону, провожая Жан-Жака недобрым взглядом. Очень хочется его ударить, но Отабек против насилия и понимает, что ему наверняка вкатят, как минимум, иск за то, что покусился на идеальное лицо идола половины болельщиков мира и совершенно точно всех болельщиков Канады.
Жан-Жак в раздевалке долго стоит под душем, прижавшись лбом к кафельной плитке. Вода почти холодная, но он этого не чувствует. Зато отчётливо ощущает, как всё сильнее запутывается в той самой паутине, которую старательно плёл на протяжении нескольких лет собственными руками.
С Юрой они почти не пересекаются на тренировочных прокатах, тот приходит на каток рано утром, Жан-Жак катается в основном после обеда. Пару раз они встречаются в коридоре гостиницы, но Юру почти всегда сопровождает Яков, а если он вдруг оказывается один, то с Жан-Жаком обязательно кто-то есть. Мысленно Жан-Жак хмыкает и думает, что сама судьба разводит их в разные углы. Даже если не озвучивать, это кажется достаточно абсурдным. Жан-Жак не верит в судьбу, поэтому хватает Юру за руку, ловя в коридоре, и затаскивает в свой номер, не потрудившись оглянуться и убедиться, что их никто не видит.
Завтра уже прокат короткой программы, поэтому Жан-Жак не заходит дальше поцелуев. Не хочет заходить. Потому что полноценный секс не то, что поможет Юре завтра хорошо выступить, а Жан-Жак любит противостоять здоровым соперникам. Но Юра, кажется, забывается, тянется к нему, почти повисая на шее, тяжело дышит и шарит руками по поясу его джинсов, возясь с пряжкой ремня.
— Остановись, — Жан-Жак мягко перехватывает его руки, Юра поднимает непонимающий взгляд. Его лицо раскраснелось, а глаза возбуждённо поблёскивают в полутьме комнаты. Когда они в последний раз виделись? Когда вместе ездили в Париж, прячась среди узких улочек от назойливых папарацци, которых они каждый раз замечали раньше, чем те обращали на них внимание. Два месяца уже прошло, выходит. Два месяца, за которые Юра успел изголодаться, поэтому сейчас недоуменно смотрит, не отнимая пальцы от его ремня.
— Ты встал на путь исправления? — глухо бормочет он.
Жан-Жак тихо смеётся:
— Я не хочу, чтобы ко мне завтра ввалился Яков и попытался утопить в унитазе за то, что я прямо перед прокатом попортил национальное достояние.
Юра теперь смотрит удивлённо, но руки убирает. Жан-Жак продолжает посмеиваться:
— Или ты действительно думаешь, что он не в курсе, к кому ты мотаешься, срываясь с тренировок?
Вообще-то, Юра надеется, что не в курсе, но подозревает, что надежды ложные — Яков всегда знает о Юре больше самого Юры, словно у него открывается третий глаз, когда дело касается подопечных. Юре вообще хочется, чтобы как можно меньше людей знали о нём и Жан-Жаке. Потому что Юра в этих отношениях выглядит далеко не так выгодно, как ему хотелось бы. Потому что он словно какая-то стрёмная любовница, которой ничего не светит кроме тайных встреч и быстрого перепиха.
Отказываться сегодня от Жан-Жака совсем Юра не намерен, поэтому всё равно подпихивает его в сторону кровати. Тот поддаётся, отпуская пару шуток про соскучившуюся принцессу, Юра в ответ лишь фырчит, седлая его колени. Жан-Жак гладит чужие ягодицы, осторожно забираясь за пояс узких джинсов пальцами.
— Я тебе серьёзно говорю, что… — закончить Жан-Жак не успевает. Юра на русском просит его заткнуться, звенит пряжкой ремня и кладёт руку на пах, сам склоняясь для поцелуя. Жан-Жак сильнее сжимает его бёдра, притягивая ближе, и подаётся в ладонь. На периферии сознания проносится мысль, что Юра теперь уже далеко не тот мальчишка двухлетней давности, который прятал смущение за грубостью, а неопытность за излишне развязным поведением. Сейчас Юра прекрасно знает, чего хочет. И, что ещё лучше, знает, как это получить.
— Молчи, Джей-Джей, — шипит Юра уже на английском, стискивая его член в пальцах сильнее, чем следовало бы. Жан-Жак болезненно морщится, и Юра сбавляет темп. — Ты трахался эти месяцы со своей бабой, а я…
— Дрочил на мои фотографии? — улыбается Жан-Жак.
— Осторожно, — предупреждающе скалится Юра. — Ты забываешь, в чьих руках сейчас твой член.
Жан-Жак даёт ему всего лишь секунду на то, чтобы почувствовать власть, а после рывком переворачивает и подминает под себя. Юра протестующее мычит в его рот, но Жан-Жак уже успевает сдёрнуть джинсы с его бёдер, расправляется со своими и, продолжая целовать, быстро дрочит им обоим. Через несколько секунд Юра прекращает делать вид, что сопротивляется, запрокидывает голову и тихо, но очень чувственно стонет. Жан-Жак с жадностью ловит этот стон, удваивая усилия и скользя теперь губами по его шее, предусмотрительно не оставляя в этот раз никаких следов, чтобы ни у кого не возникало лишних вопросов.
Юра не знает, как у Жан-Жака это получается, но даже от взаимной дрочки, не говоря уже о полноценном сексе, в голове шумит, а тело становится ватным. Юра елозит задницей по простыням, Жан-Жак фиксирует и не даёт кончить слишком быстро. Он специально замедляет темп, обводит большим пальцем головку и неспешно скользит ладонью по всей длине, заставляя выгнуться дугой и сильнее распахнуть глаза. Он ловит требовательный взгляд и едва сдерживает себя от того, чтобы не щёлкнуть Юру по носу. Тот жадный до ласк и хочет всего и сразу, стоит им оказаться в постели. Или найти укромный уголок в более людном месте. Не то чтобы они оба любят публичные места, но это определённо придаёт чувствам некую остроту. Впрочем, остроты в их отношениях достаточно и без этого. Иногда сладкой, но чаще горькой и противной.
Юра с силой сжимает его плечи и облизывает раскрасневшиеся губы, Жан-Жак сжаливается над ними обоими и ускоряется. Через минуту он находит себя уткнувшимся в плечо Юры, который лёгкими касаниями гладит его по голове. Повисшее молчание не угнетает, но немного напрягает. Юра убирает руки и пытается застегнуть джинсы. Жан-Жак скатывается с него и, смотря в потолок, сообщает:
— Кстати, я имел честь поговорить с твоим другом.
— Каким другом? — недовольно откликается Юра, слыша в голосе тень насмешки.
— Казахом.
— М, — невнятно отвечает Юра.
— И не спросишь, о чём мы говорили?
— Ты же сам всё расскажешь.
— Ох, никакой интриги, — Жан-Жак театрально сводит брови к переносице и вроде как расстраивается, но уже через мгновение переворачивается на бок, подкладывает под голову подушку и рассматривает лицо Юры. Он действительно красивый: белокожий, с точёным профилем и невероятно гибким телом. И правда, маленькая русская фея. Такие только в сказках бывают. Или, вот, у Жан-Жака в кровати. — Он говорил, что я заставляю тебя страдать, представляешь, какой нахал! — восклицает Жан-Жак, но за намеренно оскорблённым тоном прячется укол беспокойства.
— Убью его, — Юра злится и сжимает ладони в кулаки.
— Он волнуется за тебя.
— Он — труп.
— Так или иначе, он волнуется, — не соглашается Жан-Жак. Он молчит мгновение и всё-таки говорит: — Если тебе действительно трудно, мы можем прекратить.
Юра вздрагивает, словно от удара, и медленно поворачивает голову в его сторону. Взгляд каменеет, но на самом дне глаз можно рассмотреть… испуг? Жан-Жак пытается удержать спокойное выражение лица. Вообще-то, расстаться будет самым лучшим вариантом из всех. Они перестанут друг друга мучить. И, честно говоря, Жан-Жак и правда хочет прекратить, потому что понятия не имеет, куда это заведёт. Изабелла всё чаще поглядывает на него, давно догадавшись о его отлучках на другой континент, но молча терпит и не поднимает скандала, справедливо считая, что это блажь, которая скоро пройдёт. Скоро растягивается на два года, и Жан-Жак сам понимает, что так продолжаться не может.
Он любит Изабеллу. Они вместе целую вечность. Она пережила с ним множество падений, взлётов и пьедесталов. Она носила ему на тренировки кофе в картонных стаканах и строго запрещённые булочки. Она готовила ему самые полезные завтраки и терпеливо ждала свадьбы после помолвки многолетней давности. И ждёт до сих пор. Она — чудесная. Жан-Жак очень не хочет, чтобы её вдруг не стало в его жизни, потому что привык к ней, потому что не представляет, кто будет понимающе гладить его по голове и поддерживать, когда становится невыносимо сложно из-за оказываемого давления. Да, может, немного эгоистично, но по-другому Жан-Жак не умеет любить. Любовь само по себе очень эгоистичное чувство.
С Юрой же всё по-другому. Юра словно вид наркотика, не занесённый в официальный список запрещённых веществ. Он резкий и порывистый, своенравный и раздражительный, но очень горячий и трогательный, стоит ему стать чуть более открытым и убрать колючки. Жан-Жака цепляет сначала именно это, потом он уже осознаёт, что влип слишком крепко, чтобы делать шаг назад. От Юры совершенно невозможно отказаться. И Жан-Жак оказывается в тупике.
С Отабеком он согласен в одном — с этим что-то нужно делать.
— Ты что, бросаешь меня? — изумлённо спрашивает Юра, почти шепчет, потому что внезапно охрип.
— Я могу предоставить тебе возможность бросить меня, — Жан-Жак садится и смотрит на него сверху вниз. Свет от лампы сейчас хорошо падает на лицо Юры, и Жан-Жак замечает глубокие тени под глазами и излишнюю бледность. Он касается пальцем его щеки и спрашивает: — Сколько ты спишь вообще?
Юра откидывает его руку, тоже садится — так резко, что едва не сталкивается лбом с подбородком Жан-Жака.
— Если ты собираешься меня бросать, такие вещи не должны тебя интересовать.
Жан-Жак качает головой, отодвигается и дёргает плечами:
— Я предоставляю право бросить тебе. Вдруг это повлияет на мнение твоих друзей обо мне в лучшую сторону.
— Что?
— Вдруг думать обо мне станут немного лучше, говорю.
— Не верю, что тебя это действительно волнует.
— И правильно делаешь.
Юра сверлит его взглядом, Жан-Жак молчит. Юра понимает, что он прав. Что нужно закончить, но только всем существом сопротивляется этому. Он не готов. И видит, что и Жан-Жак не готов. Вместе с этим он уверен, что никто из них никогда готов не будет.
— Знаешь, — вдруг подаёт голос Жан-Жак, поднимаясь с кровати и отходя к окну, отвернувшись, — а ведь это несправедливо. Все считают мудаком только меня, а тебя невинной жертвой моего коварства.
— Потому что так и есть на самом деле?
— А как же твои причины? Ты же стал со мной спать не из-за большой и светлой любви.
— О чём ты? — Юра напрягается всем телом и сверлит взглядом затылок Жан-Жака. Внутри неприятно сжимается желудок, потому что Жан-Жак подобрался к опасной теме, которую Юра никогда и ни с кем не поднимал. И не хотел поднимать вовсе.
— Ты знаешь.
Молчание становится таким густым, что Юре кажется, его можно ощутить физически, разрезать раскалённый нервами воздух и взять в руки.
— Виктор здесь ни при чём, — говорит Юра.
— Да ладно, — хмыкает Жан-Жак. — Мне можешь говорить что угодно, но сам-то в это веришь? — он разворачивается к нему и впивается взглядом в его лицо.
Юра закусывает губу, не выдерживает и отворачивается. Жан-Жак прав в слишком многих вещах, его это раздражает.
Виктор действительно был первой любовью, невзаимной и по правилам хорошей драмы — трагической. Юра страдал несколько долгих месяцев, сгорая в агонии собственных эмоций. Виктор, конечно, знал, но относился к этому со снисходительным поощрением, присущим тем, кто уже пережил нечто подобное и знает, что такие чувства — первые, безусловно сильные и практически неконтролируемые — проходят, стоит гормонам немного успокоиться, а кумиру стать чуть более блеклым. Виктор был для Юры словно поп-идол, спустившийся с плаката к юной фанатке. Юра не боготворил его, но жаждал внимания и почти дёргал за косички, как первоклашка, стараясь отвлечь от невзрачного и совершенно неинтересного Кацуки. Юре казалось, что он делал это незаметно, а сейчас он покрывался красными пятнами стыда, стоило погрузиться в воспоминания. И он, даже пережив эту первую неудачную влюблённость и имея вполне неплохие отношения и с Виктором, и с Юри, всё равно принципиально не лайкает их совместные фотографии в инстаграме.
Жан-Жак попадает в больное и незащищённое бронёй место. Юра сутулится и впервые в жизни не знает, как ответить на выпад. Потому что это и не выпад вовсе. И даже не обвинение. Просто факт. Он действительно сначала согласился на эти странные отношения только из-за того, что хотел позлить Виктора, которому дела не было до того, с кем спит Юра. Сейчас он это понимает, тогда абсолютно точно нет.
— Значит, всё? — спрашивает он, решая не опровергать, но и не подтверждать слова Жан-Жака.
— Значит, всё. Когда-то мы должны были закончить.
Юра моргает несколько раз, словно пытаясь смириться с реальностью. Он чувствует себя невозможно глупо, потому что никак не может поверить, что действительно всё. Не будет больше Жан-Жака в его жизни ни в какой роли, кроме как соперника на катке. И что от этого странная пустота внутри, хотя так быть не должно. Потому что Юра никогда не убеждал себя в том, что у них что-то серьёзнее обычного секса и зажиманий в подворотнях. Это же Жан-Жак Лерой, в конце концов! Какого чёрта он будет расстраиваться из-за него? Пусть счастливо живёт со своей девицей, трахает её сколько угодно и продолжает смотреть на него, Юру, свысока. Юра всё равно обойдёт его на любых соревнованиях. На одном только упрямстве.
— Юра, — Жан-Жак окликает его, когда он уже возле самой двери. Юра оборачивается и смотрит вопросительно. Тот стоит возле окна, не отводит от него внимательного взгляда и роняет:
— Отоспись. Оно того не стоит, чтобы мучить себя бессонницей.
Юра с трудом сдерживается от того, чтобы не отогнуть средний палец, и просто выходит, хлопая дверью. В гробу он видел его заботу. Да ещё и после того, как его неожиданно и без подготовки бросили, предварительно поковырявшись в старой ране и отдрочив. Так чертовски неправильно, что Юра невольно думает о том, что только в его жизни могло так произойти.
Отабека он находит почти сразу — прямо внизу, в холле. Не то чтобы он специально его ищет, но хочется выпустить пар, а Отабек, вдруг полезший туда, куда его не просили, отличная мишень.
— Какого хуя ты вмешался? — Юре плевать даже на посторонних. Он подскакивает к Отабеку, стоящему возле стойки ресепшена, разворачивает его за плечо и с размаху заезжает кулаком по лицу. Отабек не успевает отреагировать, что-то хрустит, и из носа течёт кровь.
Они никогда не ругались с Отабеком. Юра ценил его участие и незаметное, но уверенное присутствие. Он нуждается в нём, как не нуждается ни в одном из других своих приятелей и недодрузей. Но его натурально клинит, когда кто-то пытается сделать что-то за его спиной. Плюс, примешивается обида на самого Жан-Жака, так легко пошедшего на поводу, словно для него всё, произошедшее за последние два года, ничего не значило.
Кто-то подхватывает Юру за локти и крепко держит. Юра пытается вырваться, толкаясь и пинаясь, видя перед собой только растерянное лицо Отабека и кровь, окрашивающую его губы и подбородок в красный. И сам Отабек сейчас тоже, словно красная тряпка, на которую Юра бросается изо всех сил.
Ушлые журналисты, караулившие в холле, уже щёлкают фотоаппаратами, кто-то снимает их на телефон, но Юра продолжает орать, срывая глотку, высказывая всё, что он думает. Пальцы на его локтях сменяются другими, и Юру тащат куда-то в сторону. Юра продолжает вырываться, но чувствует, что выдохся: и эмоционально, и физически. Поэтому безвольно плетётся вслед за тем, кто уводит его с чужих глаз. И только оказавшись в лифте вдруг понимает, что глаза позорно мокрые, горло дерёт от крика, а рядом с ним, крепко держа его за руку чуть выше локтя, стоит не кто иной, как Виктор.
Хуже не придумаешь, думает Юра, отворачиваясь, и инстинктивно вновь пытается освободиться. Виктор никак не реагирует, молчит и упорно ведёт его по коридору, даже не смотря на него. Юра вдруг притихает, начиная осознавать масштаб катастрофы, которую устроил, словно истеричная девица. И какого чёрта тут забыл Виктор, попрощавшийся вместе с Кацуки со спортом ещё в прошлом году, сделав из своего ухода целое шоу?
— Ну и что это было? — спрашивает Виктор, когда они наконец пересекают длинный коридор и оказываются в номере — гораздо лучше того, который сняли для Юры. Он отмечает это автоматически, потому что мозг почти не соображает, утомлённый событиями и неожиданным эмоциональным всплеском. — Завтра будешь звездой всех новостных лент, — замечает Виктор, смотря на него сверху вниз с непроницаемым выражением лица.
— Тебя ебёт? — огрызается Юра.
— А тебя, видимо, перестали, — Виктор хмыкает и не отводит от него взгляд.
Юра думает, что этот мудак слишком догадливый, поэтому раздражается ещё сильнее.
— Я уже успокоился, так что пойду. Не буду тратить твоё драгоценное время, — он ершится, потому что ему неловко от всего произошедшего. Ещё и Яков пристанет с вопросами и нотациями. А завтра он действительно будет пестрить во всех новостях социальных сетей. На последнее почти плевать, но всё-таки немного обидно, что он так глупо сорвался.
Единственное, о чём он не сожалеет, это о том, что врезал Отабеку.
— Юра, — Виктор вновь берёт его за локоть, но теперь осторожно и почти мягко, — что произошло? Я, конечно, в курсе о твоей вспыльчивости, но тебе уже не пятнадцать, чтобы не уметь её контролировать.
— Заткнись, а, — устало выдыхает Юра, плюхаясь на кровать. — Что ты вообще здесь забыл?
— Приехал поддержать ребят. Вместе с Юри.
— Конечно, вместе с Юри, — хмуро откликается Юра. Влюблённость в Виктора далеко в прошлом, но его слова всё равно неприятно царапают слух. Потому что это «вместе с Юри» сказано ужасно нежно, почти с придыханием. И Юра отчаянно завидует, потому что никто никогда не говорил о нём самом таким же тоном.
— Значит, не расскажешь.
— Потому что не твоё дело.
— Из-за Жан-Жака?
Юра вздрагивает и смотрит на него волком. Виктор всегда в курсе абсолютно всего. Даже того, что усиленно скрывается от посторонних глаз.
— Это было плохой идеей с самого начала, — Виктор треплет его по волосам.
— Откуда ты… А нет, не говори, пофиг, — Юра морщится и мотает головой, сбрасывая чужую руку. — Я пойду. Мне ещё Якова слушать целую вечность.
— Юра.
Юра оборачивается возле самой двери, чувствуя отчётливое дежавю.
— Удачи завтра. И… выспись, ты ужасно выглядишь.
Юра разве что зубами не скрипит. Почему каждый считает своим долгом напомнить о том, насколько он отвратительно выглядит, и наказать выспаться? Как будто это поможет. Никогда не помогало, а тут вдруг возьмёт и поможет.
Короткую программу Юра проваливает чуть больше, чем полностью. Яков смотрит неодобрительно, Юра ненавидит себя больше, чем когда-либо в жизни, и чертового Жан-Жака, из-за которого всё пошло наперекосяк. Жан-Жак же в свою очередь откатывает на первое место. И Юра ненавидит его ещё сильнее.
Ни о каком золоте и даже серебре не приходится мечтать. Есть маленькая надежда на бронзу, но Юре становится почти плевать. Сразу после того, как переодевается, он идёт гулять, отфутболивая прессу и не давая никаких комментариев по поводу недокрученного акселя и двух катастрофических падений.
Улицы города полны людей, и Юре не составляет проблемы затеряться среди них, хмуро идя просто вперёд без особой цели. Ему нужно проветриться, остыть и собраться с мыслями. На Жан-Жаке свет клином не сошёлся. В конце концов, они бы и правда разошлись сегодня или через месяц. Может, через год. Это ведь не могло продолжаться вечно. И, видимо, Жан-Жак предпочёл оторвать пластырь от кожи резко, а не растягивая эту процедуру на бесконечно долгий срок.
Может, когда-нибудь потом Юра поблагодарит его. Но пока он просто не может не ненавидеть.
Погода портится, и идёт сильный дождь. Юра промокает почти сразу, прячется под козырьком какого-то магазина, замечая, что гуляет уже довольно долго. Следует возвращаться, пока Яков по-настоящему не разозлился. Потому что разбор полётов пока только предстоит, и Юра оттягивает этот момент настолько, насколько может.
— Сколько будешь тут стоять? — Отабек появляется словно из ниоткуда. У него есть эта особенность: он будто материализуется из воздуха, когда ситуация становится критической. Юра мрачно смотрит на него, на зонтик в его руках и поднятый воротник пальто. Лицо загримировано, так что никаких следов вчерашнего ранения. Юра фыркает и только глубже суёт руки в карманы своей куртки.
— Иди куда шёл. Я тебе вчера всё сказал.
— Прекращай, — вздыхает Отабек. Он тянет его за рукав к себе под зонт и не выпускает до тех пор, пока Юра не прекращает слабые попытки отстраниться и обязательно промокнуть ещё сильнее. — Ты потом скажешь мне спасибо.
— Не скажу.
— Но подумаешь об этом, — Отабек слабо улыбается. И Юра вдруг ловит себя на том, что улыбается тоже. И это тоже какая-то особенная магия Отабека — на него невозможно злиться слишком долго, как бы велико не было желание.
— Как ты откатал?
— Лучше тебя, — коротко отвечает Отабек, хмурясь. Результаты Юры ему не нравятся, как и всем остальным. И он волнуется, что тот вообще не войдёт в тройку лидеров.
— Золото всё равно уже не получу.
— Бронза тоже неплохо.
Юра молчит, потому что каждый из них знает, что всё, кроме золота, просто отвратительно и бессмысленно.
— Что именно ты ему сказал? — спрашивает Юра, когда они почти достигают гостиницы.
— Чтобы он определился.
— Видимо, он и определился, — невесело усмехнулся Юра.
Отабек останавливается, приостанавливает его и внимательно смотрит в глаза:
— Ты ведь серьёзно не рассчитывал на то, что он её бросит?
— Если бы хотел, бросил бы сразу, — Юра прячет глаза под накинутым капюшоном, потому что, честно говоря, немножко — совсем чуть-чуть — рассчитывал.
— Это к лучшему, — Отабек кладёт ему руку на плечо.
Вокруг льёт дождь, слышится приглушённый гул огромного города, голоса и чей-то смех. Они с Отабеком стоят под небольшим зонтом, и Юра чувствует себя в идиотской мелодраме. Не хватает только закадровой музыки в исполнении Radiohead, чтобы кто-нибудь посмотрел и прослезился.
В номере Юра принимает горячий душ, высушивает волосы и сидит на кровати, сложив ноги в позу лотоса. Взглядом он гипнотизирует стену и пытается придумать, что теперь делать с собственной жизнью. В том числе и личной, которая оказывается на редкость паршивой.
Яков объявляется через пару часов. Он, как и ожидалось, читает длинную нотацию, но потом вздыхает, садится рядом с ним и смотрит как-то совсем по-отечески и уже почти не строго.
— Как бы хреново ни было, докажи этому балаболу, что ты лучше.
Юра даже не удивляется его словам, потому что, кажется, весь мир в курсе, что он спал с Жан-Жаком. Он просто кивает, обхватывает голые коленки пальцами и прикрывает глаза, чувствуя запах мыла и шампуня, исходящий от собственного тела.
Он докажет. Обязательно докажет. И этой стерве Изабелле докажет. Потому что она точно никогда не сделает тройной тулуп, если вообще на коньках удержится.
Каким-то чудом Юра берёт серебро и сам не верит в это. Сидит и смотрит на таблицу, не в силах даже моргнуть. В горле застревает комок неожиданной радости, и он с трудом его сглатывает, получая на свою шею медаль, ошарашено глядя в объективы камер, направленных на него со всех сторон.
Яков обнимает так крепко, что даже немного хрустят кости. Виктор с Кацуки преподносят огромный букет цветов, а Юри ещё вручает большого пушистого игрушечного кота, шепнув на ухо искреннее и немного гордое «ты молодец». Отабек просто улыбается. Жан-Жак смотрит с другой стороны холла и тоже улыбается, крутя в руках золотую медаль, Юра предпочитает отвести взгляд и не видеть его довольного лица. Злости уже почти нет, но обида продолжает душить.
Дома Юру встречает безымянный кот, которого кормили соседи, пока его не было. Юра, не раздеваясь, идёт на кухню и насыпает в пустую миску новую порцию корма, скидывает куртку прямо на стул и смотрит в окно, наслаждаясь знакомым видом. Он любит свою квартиру, любит этот унылый серый, но такой родной вид, любит этого засранца кота, который непременно разбудит его в дикую рань завтра утром. И, спустя несколько минут, когда он привыкает к обстановке и окончательно успокаивается, стресс, нервы и неприятности, случившиеся на Чемпионате, остаются позади.
Номер Жан-Жака он ставит в чёрный список почти сразу, удаляет его из списка избранных в твиттере и инстаграме, избавляется от него на фейсбуке и очень хочет, чтобы так же просто получилось выкинуть его из головы. Но выходит из рук вон плохо.
Юра убивается на тренировках с утра до ночи, Яков позволяет, понимая, что это лучший способ забыться, чем прогуливать ночи в сомнительных компаниях.
Недели тянутся одна за другой. Юра чувствует, что всё никак не может обрести твёрдую почву под ногами и продолжает цепляться за плечо Отабека, регулярно приезжающего к нему и беспокойно смотрящего в его лицо каждый раз, когда они встречаются. Но вопрос он задаёт всего один раз, и Юра честно отвечает — да, очень хуёво, но он справится. Отабек серьёзно кивает и больше к этой теме не возвращается, таская Юру по паркам аттракционов и покупая ему дурацкую кепку с кошачьими ушами, зато тигровой расцветки. Юра сразу же напяливает её и делает фото, притягивая к себе Отабека. Тот получается на фотографиях с одинаковым выражением лица, но всегда безупречно.
Весной приезжают Виктор и Юри. Они волокут Юру в зоопарк, где Кацуки совершенно искренне восхищается огромным хвостом павлина, будто никогда не видел, а Юра зависает возле вольера с кошачьими. И делает несколько фото. После они фотографируются все втроём, и лента в инстаграме взрывается лайками и комментариями.
Юра очень пытается жить так, как живут все остальные, но каждый вечер он с трудом удерживает себя от того, чтобы не набрать знакомый никнейм в строке поиска и не зайти в профиль Жан-Жака, заглянуть немного в его жизнь и узнать, как сейчас он. Но Юра постоянно себя одёргивает и заставляет забыть о телефоне до того времени, пока не отпустит.
Конечно, Жан-Жак живёт прекрасно. Разве может быть по-другому? Юру коробит этот факт, и он снова старается не думать.
У него даже получается, но к одному из туров Гран-при он всё равно нервничает. Встречи избежать не получится, и Юра пока не знает, как реагировать. И не может определиться ровно до тех пор, пока не видит Жан-Жака на тренировочном катке. И на приветливый взмах рукой коротко кивает и спешит удалиться на другую сторону, решая попросить Якова о переносе тренировок на более раннее время. Жан-Жак к нему не подъезжает и не проявляет никакого желания контакта. И это всё настолько странно, что Юре немного не по себе. Вот ты несколько лет спал с человеком, последний год отчаянно пытался забыть, а сейчас просто киваешь при встрече.
Он снова чувствует себя как в каком-то телевизионном шоу, но, возвращаясь с тренировки, вдруг понимает, что нет — это не шоу и не примитивный фильм. Это на самом деле реальная жизнь. Так люди и должны себя вести, когда расстаются — а встречались ли вообще? — и вдруг пересекаются где-то не по своей воле. С холодной и отстранённой вежливостью.
Якову удаётся договориться о смещении тренировок, и Юра облегчённо вздыхает, не высовываясь лишний раз из номера без причины.
У него получается сосредоточиться, получается отлично откатать свою программу и вырвать первое место из рук Жан-Жака. Это действительно приносит удовлетворение, пусть и не является полной победой — впереди ещё финал. Но Юра ощущает себя гораздо увереннее. У него были разные победы, но почему-то именно эта придаёт ему уверенности.
Он остаётся на банкете только на торжественной части, после чего удачно сбегает в номер и просто ждёт завтрашнего утра, когда сможет улететь и дать себе пару дней отдыха. Тот факт, что Жан-Жак незримым фантомом присутствует рядом, хоть они и словом не перекинулись, кроме короткого поздравления друг друга, всё равно давит, и Юра просто хочет выдохнуть перед тем, как вновь встретить его на финале.
Но его планы проваливаются с треском, когда Жан-Жак оказывается на пороге его гостиничного номера. Высокий, в костюме, и с таким лицом, которое Юра у него ни разу не видел. Он стоит и смотрит на него. Молча. Юра тоже ничего не говорит, чувствуя, что сердце бьётся где-то в желудке, грозя и вовсе обвалиться в пятки. От Жан-Жака пахнет туалетной водой и совсем немного алкоголем. Юра не знает, что сказать, но молчание затягивается, и его нужно прервать, пока не стало совсем неловко, пока он не поддался безумному желанию схватить Жан-Жака за руку, втянуть в номер и послать все обещания себе и остальным к чёрту.
Он уже открывает рот, хотя до сих пор понятия не имеет, какое слово из него вырвется, но Жан-Жак сам шагает навстречу, притягивает к себе за затылок и целует так глубоко, что все мысли моментально вылетают из головы вместе с остатками разума. Юра сразу же впивается пальцами в ворот его пиджака и почти повисает на нём, потому что ноги не слушаются.
Пока они добираются до кровати, то умудряются опрокинуть нехитрое барахло с тумбочки, спотыкаются о кофейный столик и едва не опрокидывают и его тоже. Юра падает на кровать первым, попутно избавляя Жан-Жака от галстука и пиджака, наспех расстёгивает ему рубашку и наконец прикасается к горячей коже ладонями. Ведёт по ней от живота до шеи, слыша глухой стон. Жан-Жак впивается поцелуем ему в шею, почти до боли кусает, и Юра тоже стонет, только сейчас понимая до конца, насколько ему этого не хватало: его касаний, его поцелуев, его самого вместе с несмешными шутками и плоскими подкатами. И плевать на девушку, жену и целый гарем. Плевать на чужое мнение, осуждающий взгляд Отабека и непонимающий Якова. Он просто хочет быть рядом, даже если приходится переступать через гордость.
Жан-Жак целует и держит его в своих руках так, словно боится, что он куда-то исчезнет. Юра отвечает тем же, сдёргивая с его плеч рубашку, избавляясь от своей одежды и обхватывая ногами за талию. Они так тесно прижимаются друг к другу, что даже руку невозможно просунуть между взмокшими телами. Жан-Жак тяжело и хрипло дышит, покрывая поцелуями его шею, прикусывая ключицы и оставляя красные следы на груди. Юра поддаётся и сдаётся.
И ему почти не больно, когда он ощущает проникающие в него пальцы. Он сам насаживается на них глубже, прикусывая чужие губы и чувствуя медный привкус крови на языке. Плевать и на это.
Жан-Жак растягивает его недолго, потому что терпения ни у одного из них нет, поэтому проникновение болезненное, но Юра даже не морщится, полностью поглощённый взявшимся из ниоткуда счастьем, противоестественным и абсолютно бредовым. Жан-Жак двигается рвано и быстро, сжимает в ладони его член, Юра стонет и царапает короткими ногтями его спину, выгибаясь и подставляясь сильнее. Завтра наверняка будет ломить всё тело, а голова взорвётся от накатившего ужаса из-за совершённого безрассудства, но то будет завтра. А пока он с головой тонет в нездоровом наслаждении, понимая, что ещё чуть-чуть — и он точно сойдёт с ума.
Изливаясь в него, Жан-Жак утыкается лбом в его плечо и что-то шепчет на французском, продолжая двигать рукой по члену. Юра кончает следом и тоже замолкает, приводя дыхание в норму. Он привычно гладит Жан-Жака по плечам и спине, прикрыв глаза и восстанавливая реальный мир по кусочкам. И уверяясь в том, что не жалеет. Ни капли.
— Твоя девушка будет не рада, — говорит он спустя несколько минут, когда сказать хоть что-то, но надо.
— Ты выиграл конкурс по худшим фразам, сказанным после секса, — хрипит Жан-Жак, но всё равно лежит на нём, а не скатывается на вторую половину кровати.
Юра мысленно соглашается с ним, но не может не напрячься, хотя согласен на всё, что Жан-Жак попросит: и на наличие девушки, и на продолжение таких вот встреч, о которых вроде бы никто не знает, но, оказывается, знают все. Только на расставание не согласится. Больше никогда.
Жан-Жак приподнимается на локтях и заглядывает в его лицо. Юра прекрасен, действительно прекрасен: порозовевший, всё ещё возбуждённый, с разметавшимися по подушке отросшими волосами. Жан-Жак готов повторить только что законченное. Потому что слишком долго ждал, невозможно долго терпел и надеялся, что наваждение пройдёт. Но жизнь никак не хотела возвращаться в прежнюю колею, а просмотр фотографий по кругу в инстаграме Юры стал любимым занятием, занимающим всё время, не забитое тренировками.
— Нету больше девушки, — вздыхает Жан-Жак, касаясь его губ своими.
Юра удивлённо распахивает глаза и не верит в сказанное. Потому что всегда была, а тут… нет? Такого просто не бывает.
— Почему? Ты её убил своим либидо? — шутка выходит такой же несмешной, как и все те, которыми наполнены их переписки.
Жан-Жак гладит его щёку пальцами и усмехается:
— Она сказала, что если секс и можно не считать изменой, то зависание на фотографиях другого человека и отсутствие желания проводить время вместе с ней уж точно никак нельзя.
Юра осмысливает фразу несколько секунд, пытается принять и осознать то, что теперь нет никаких преград. И что теперь действительно может получиться что-то другое, гораздо лучше того, что было. И не придётся кидать завистливые взгляды на Виктора и Юри. И, может быть, он даже лайкнет какую-нибудь их фотографию.
Он тянется к Жан-Жаку, целует его и переворачивает на спину, требуя второй заход. Потому что для полной уверенности ему необходимо подтверждение.
На утро в инстаграм Юра выкладывает их первую совместную фотографию. Жан-Жак сидит в кресле, Юра на подлокотнике. С кружкой кофе. И в красной толстовке с канадским кленовым листом, притащенной Жан-Жаком из собственного номера.
Жан-Жак смотрит на количество уведомлений и думает, что Юре очень идёт красный. Юра думает, что ему очень идёт Жан-Жак.
И он счастлив.