Лишь тебе я могу доверить то, что бьётся у меня в груди.

— Я как знал, что не надо было соглашаться, — проклинал Кацуки идею поехать отдохнуть. — Не снег, конечно, выпал, но тоже что-то, — попытался разрядить обстановку Никифоров, на что получил озлобленный взгляд своего парня. — Сейчас бы мы сидели дома. Разве это было бы плохо? Хуже, чем торчать в этом темном лесу, полным каких-то животных? — Я уже понял, что облажался. Твоими истериками делу не поможешь, — заметил Виктор, обходя машину. — Нужно осмотреть окрестности. Только далеко уйти не получится — свет фар не рассчитан на дальнее расстояние, — задумчиво сам себе проговорил фигурист. Юри пошёл следом — ему было страшно оставаться одному в богом забытом месте, как он называл этот лес. Не заметив корня большого дерева, он зацепился за него и шлёпнулся прямо в грязь. — Что-то случилось? — уточнил Никифоров, обернувшись на странный звук. — Откуда здесь столько грязи? — Юри почти плакал от обиды. — Ты упал? — удивившись, Виктор подошёл к брюнету и, взяв его под руку, помог подняться. — Юри-и-и, — обречённо простонал он, заметив как по одежде Кацуки стекали грязные капли. — Вечно ты куда-нибудь вляпаешься, — вздохнув, он прикрыл лицо рукой, затем — улыбнулся. — Не ушибся? — Вроде нет, — тихо ответил Юри и начал стряхивать грязь со своей одежды. — Уверен? — Уверен, — смутившись, настоял он, затем почувствовал холод в районе ступни. — Кажется, порвал кроссовок… — брюнет обреченно вздохнул и посмотрел на темную, казалось бы, прочную ткань, которая была порвана с одной стороны. Хотелось заорать на весь лес. Орать во всё горло, чтобы сорвать голос. Что угодно, лишь бы не ощущать эту обиду и боль, и забыть всё к чёртовой матери. — Как же ты так умудрился — покачав головой, Виктор заскользил взглядом по уставшему лицу своего парня и уставился в его глаза с каким-то недоумением. — Тебя зачем-то послушал, — таким же тихим тоном бросил Кацуки. Виктор, ничего не ответив, взял его на руки и понёс в сторону машины. — Ты что делаешь? — удивился Кацуки. — Раз я налажал, должен же как-то исправиться, — Виктор нервно улыбнулся. Юри сильнее прижался к любимому телу и почувствовал громкое сердцебиение Виктора. Посадив Юри в машину так, чтобы его ноги упирались в дверь, Никифоров открыл багажник и пару минут там что-то искал. — Это поможет убрать грустную мину с твоего лица? — дверь открылась, и в проёме появился Виктор, держа что-то в руках и бодро улыбаясь. Несмотря на всю сложившуюся и, как считал Юри, ужасную ситуацию, Виктор оставался весёлым и невозмутимым. — Я… — не дав брюнету закончить, фигурист нежно коснулся рукой его щиколотки и, развязав шнурки, снял кроссовок, затем — носок. Он аккуратно провёл пальцами по содранным в кровь ступням Юри, из-за чего тот немного скривился. — Не смотри так долго. Я знаю, они ужасны, — тихо сказал Кацуки, напряженно наблюдая за тем, как тёплые руки скользят по его ранам. Он стеснялся своих ран и шрамов, которые появились у него в результате фигурного катания. Стеснялся и ненавидел. Виктор очень редко видел Юри босиком — он всегда был либо в обуви, либо в носках. Виктор пытался вбить ему в голову, что шрамы — не уродство, и они есть почти у всех фигуристов, но Кацуки всё равно упорно стоял на своем. — До сих пор болит? — проигнорировав реплику брюнета, взволновано спросил Никифоров. — Почти нет, — он отрицательно помотал головой. — Выкинь из головы мысли, что они ужасны, — серьёзно настоял Виктор, обувая второй кроссовок на ногу Юри. — Твои шрамы — признак твоего успеха. Разве тебе в детстве не говорили, что почти все фигуристы сдирают себе ноги в кровь? — он ласково улыбнулся, подняв свой взгляд на брюнета. — Снова ты спасаешь меня, — чуть улыбнувшись, Юри с благодарностью взглянул на Никифорова. — Как твой парень, я не должен допускать, чтобы с тобой происходило что-то плохое. — Я так рад… Так рад, что ты со мной. — Ещё бы не с тобой, — привстав с корточек, хмыкнул Виктор. Его палец коснулся губ брюнета, затем он коснулся подбородка и, спустив руку вниз по его шее, фигурист почувствовал, как она прокрылась мурашками. Всё это сопровождалось блаженным взглядом самого брюнета. — Нас точно не смогут забрать раньше? — без единой надежды в голосе уточнил Кацуки. — Не знаю. Они сказали, что сегодня вряд ли получится. — Получается, мы окажемся в отеле не раньше вечера? — Кто знает, — сев на водительское сидение, фигурист пожал плечами. — Ты звонил насчёт бронирования номера? — Они должны ждать день и если никто не объявится, тогда забронируют номер на кого-то другого. Так что тебе не о чем волноваться, — повернувшись лицом к Кацуки, он улыбнулся и подмигнул. «…кроме проведенной ночи в машине посреди леса», — промелькнуло у брюнета в голове. — Ты спать будешь на заднем сидении или тебе твоё опустить? — Я сам, — настроено ответил Юри, опустив переднее сидение так, что на нём можно было лежать. Юри уже вовсю сопел, а Виктор и глаза сомкнуть не мог, ведь: «именно я виноват в том, что ему пришлось оказаться здесь». Посмотрев на Кацуки, внутри стало тепло, и фигурист нежно улыбнулся. — Хоть я и веду себя иногда не лучшим образом и из-за меня тебе пришлось много чего пережить, но я люблю тебя, Юри… — шёпотом произнёс Виктор, посчитав, что эти слова не будут лишними. Юри будто услышал его и зашевелился во сне. Промычав что-то во сне, брюнет нащупал руку своего парня и, переплетя их пальцы, сжал её покрепче.