* * *
Жизнь быстро вернулась в мирное русло. Деревня вновь отстраивалась. А точнее — расширялась. Новые кварталы назвали в честь павших героев, но бродить по ним у Наруто не было ни сил, ни желания. Он выбирал окраины. Окраины и пустоши, зоны за общественным парком и те места, где нет ни одного лишнего шороха. Только звуки природы и замершее течение жизни, покой, тишина. Земля приятно шуршала под ногами, листья трепал теплый ветер и всё постепенно устаканивалось. Чаще всего он устраивал прогулки после Встреч, раскладывая мысли по полочкам и медленно гася эмоции. Злость на несправедливость приговора бурлила в нем с каждым днем всё сильнее. А Саске и вправду было плевать. — Почему ты приходишь? — спросил он, кажется, на второй раз. Даже несмотря на то, что за первый месяц заключения у него не было ни одного посетителя, он выглядел… уставшим от суеты. Уставшим, но освободившимся от тяжелого груза. Он считал, что несет наказание заслуженно и обязан перетерпеть все тягости заключения в одиночку. Как всегда. — Потому что могу, — ответил Наруто, пристально разглядывая Саске сквозь прутья решетки. Место для встреч было одним из самых надежных во всей тюрьме Конохи, настолько, что дополнительной охраны здесь не предусматривалось даже в случае с ним. И они оставались наедине, словно оторванными от мира. — Раньше я не мог прийти и поговорить, а теперь — могу. — Думаешь, это необходимо? — Тебе — наверное, нет… ведь ты столько лет провёл у Орочимару, — Узумаки попытался пошутить, но шутка вышла неудачная — уголки губ Саске даже не шевельнулись. — А мне очень важно. Ведь я стану Хокаге и мне понадобятся сильные союзники. Войны никогда не заканчиваются, кто знает, когда начнется следующая. — Прагматично, — заметил Саске. — Думал, тобой снова управляют детские эмоции. — И они тоже, — улыбнулся Наруто. — Ведь ты мой друг. Саске нечего было ответить. Он не знал, как воспринимать эти слова теперь. Внутри что-то больно натягивалось, а потом внезапно раскрывалось непривычным теплом, так непохожим на прежние всплески ярости. Подумать только. — Я не обозлюсь, даже если ты не будешь тратить время на встречи со мной, — сказал он, облокачиваясь на низкий столик, разделяющий их, помимо решетки. — У меня нет цели и необходимости покидать Коноху теперь. — Как я уже говорил… просто доверь свою жизнь мне. — Звучит так, словно ты хочешь всего и сразу. — Это может звучать как угодно, но я не позволю тебе сдаться. Только не теперь. Не тогда, когда ты меня слышишь. Глаза Узумаки стали влажными и какими-то лихорадочными. Он потёр о колено вспотевшую от напряжения ладонь и лучезарно улыбнулся. — Давай поговорим о прошлом? Да. Он предложил поговорить о прошлом. С этого всё началось. Саске вряд ли смог вспомнить, как и когда поддался. Просто через несколько минут он рассказывал о том, что с ним творилось после побега из Конохи. И всё. Рассказывал об опытах, о тренировках владением печатью, о том, как плохело от препаратов, и как Кабуто ставил ему капельницы с какой-то дрянью, чтобы восстановить ток чакры. Рассказывал о тренировках с Орочимару — всегда слишком долгих и удушающе-сложных. О том, что змей пытался затолкать в него все возможные силы и знания, развить все способности сразу и что по ночам он спал, словно мертвый, а просыпался в болезненной лихорадке. Что это было удивительное время без воспоминаний о брате или о команде номер семь. Что тогда, когда Наруто появился, он и в самом деле почти забыл. А вот после было уже иначе. Сперва Саске засомневался, стоит ли рассказывать — но Наруто выглядел таким серьезным и спрашивал настолько осторожно, что… не смог умолчать. О том, что вспоминал. После их столкновения — ожил и разозлился. Не спал, кажется, пять или шесть дней подряд. — А я видел кошмары, — признался Узумаки. — Было так странно… я редко мучаюсь со сном и… в общем… Саске слушал спокойно и внимательно, и говорить с ним вот так, о простых и обычных вещах, было странно. Даже слишком. — Я очень сильно скучал по тебе. Саске отвернулся. Тепло слишком непривычно обволакивало сердце. — Что хорошего было между нами, кроме вечных склок? — Ну… с тобой было весело, даже когда мы ругались. Мы защищали друг друга. В миссиях и вообще. Я думаю, это и есть семейная близость. А когда не было склок… тогда я чувствовал себя счастливым. На том их время вышло. Саске был даже рад — ему требовалось отвлечься от всего сказанного, чтобы разобраться в себе. Так проходили Встречи. Частые, умиротворяющие, иногда даже забавные. Разговоры о прошлом — Саске впервые не утаивал ничего. И Наруто тоже. Наверное, в этот период они познакомились заново. Сакура тоже явилась. Дважды. В первый раз она высказывала свои обиды и плакала. Во второй — пыталась вывести на откровенный разговор. И в итоге он попросил её больше не приходить. — Почему ты опять обидел Сакуру? — первым делом спросил Наруто, явившись двумя днями позже. Саске задумался. — Она не выдерживает, — размыто объяснился он. Но Наруто понял. Понял и кивнул, растеряв запал злости — всё верно. Сакура не выдерживает, никогда не выдерживала. Никто не выдерживает его прямолинейности и неспособности притворяться. Саске умеет сдерживать эмоции. Но фальшивить — нет. Это не в его характере, и он не станет меняться ради кого-то. — Ты не можешь быть помягче? — Нет, — он усмехнулся. — Тем более, что бы я ни делал, это ничего не изменит. Она всё равно будет меня любить. — Да, — Наруто погрустнел. — Она надеется, что теперь, когда ты в Конохе, все будет иначе. — Не будет. Я не заинтересован. — А как же клан? Саске вдруг обнаружил, что Наруто всерьез думал о его будущем. О том, что он будет делать дальше, о том, с кем останется и что предпримет, но, слава богу, ничего не решая за его спиной. И он подходил к вопросу совсем не так, как привык — отбрасывая чувства в сторону, пытался понять ход мыслей Саске. Это было приятное открытие. — Клан — это важно, но… даже если бы у меня были дети, их бы презирали. Никому не пожелаешь родителя-преступника. А тем более родителя Учиху. — Не в том мире, который я собираюсь создать. Я стану Хокаге и восстановлю репутацию клана Учиха. Всё будет хорошо. — Ты не сможешь переделать всех и каждого. — Для многих ты герой, Саске. Перестань так говорить о себе. — Хорошо, давай по-другому. Я не хочу. Наруто пришло в голову кое-что важное. Он помнил Саске, того Саске, прежнего. Наверное, он верил, что семья — это нечто, неразрывно связанное с чувствами, с искренней привязанностью и глубокой любовью. — А как было в твоей семье? — не подумав, спросил Наруто и отшатнулся. — Ой… прости, я… — Было… надежно, — Саске ответил, даже не обратив внимания на его растерянность. — Мои родители были друг для друга опорой. — У тебя есть идеал семьи? — Да. И с Сакурой такое невозможно. Наруто расслабился. Это было необъяснимо — он почувствовал облегчение и желание помочь Сакуре отвлечься. Потому что теперь был уверен, что Саске разберется сам. Без посторонней помощи.* * *
Запрос о досрочном отклоняли семь раз. Выходит, на протяжении двух лет. А на третий Наруто стал Хокаге. Через две недели после назначения его в должность, Саске вышел на свободу. Странно было видеть небо таким, какое оно было раньше. Таким, каким он его запомнил. С того момента, как надзиратель пришёл по его душу с приказом об освобождении, он ждал резких перемен и болезненно-острого отчуждения. Но на улицах Конохи начиналась подготовка к очередному рабочему дню, и никто не обращал внимания на последнего из проклятого клана. Какаши, встретивший его у ворот, шёл рядом, наблюдая за ним с молчаливым пониманием. — Где Наруто? — открыто спросил Саске. Ему правда было интересно. В конце концов, ради чего он столько дней топтал тюремные коридоры, разве не ради этого дня? — На миссии, — ответил Какаши и свет вырезал тонкие мимические морщинки в уголке его глаза. — Он очень хотел быть здесь, но мирное соглашение — важнее. Важнее. И правда, в жизни Наруто есть что-то важнее его освобождения. Не стоит удивляться. — Не волнуйся, он всё так же привязан к тебе, — пошутил Какаши, приостановившись напротив Ичираку Рамэн. — Как насчет рамэна? — Я обещал съесть тарелку с Наруто. — Одну тарелку? — Только одну, — поморщился Саске. Какаши беззлобно рассмеялся. — Что ты планируешь делать дальше? — Служить Конохе. — Есть что-то, что интересно лично тебе? — Архивы, — немного поразмыслив, сказал Саске, со смесью ностальгии и сожаления рассматривая знакомые до боли улицы. Конечно, некоторые места выглядели совсем иначе, перестроенные и обновленные, но суть — цветные яркие вывески, мягкое шуршание глинистой дороги и названия остались неизменными. Магазины возвели на тех же местах, тем более при помощи техник — почти идентичными. Никуда не торопясь, они прошли мимо магазина оружия Хагакуре, мимо Бандай, затем свернули на Чай-чай и замедлились возле Амагуриама. Саске приостановился. Он никогда не любил Чай-чай-улицу, но Итачи часто приходил сюда за сладостями для Микото. Да и сам он не упускал возможности по дороге домой съесть пару шариков данго… — Что касается работы… я умею убивать. В этом я хорош и, если мои навыки понадобятся деревне, пусть так. Они побрели дальше по улице, наблюдая за мирной суетой. Солнце карабкалось на крыши, щедро купая деревню в жарких лучах. Саске захотелось обойти Коноху целиком — начиная с Джохобу, заканчивая Резиденцией. Он бы сунул нос даже в Лес Смерти, но Хатаке слегка приглушил возникшую откуда ни возьмись любовь к родному селению. — Я провожу тебя в предоставленную Хокаге квартиру. Он распорядился дать тебе инструкции… и помочь выбрать место работы. Думаю, я успею объяснить всё по пути. Наруто предоставил ему жильё. Конечно, будь на месте Саске кто-то другой, он поступил бы так же, но это вновь задело что-то притихшее и выжидающее, прячущееся в глубинах его зачерствевшей души. Точнее не так — замершей души. Кажется, что Наруто вообще ни на секунду о нём не забывал. — Условием твоего досрочного было отстранение от миссий ровно на год. — Проверка. — Она самая. Советом АНБУ собраны предложения. Разведывательный отдел готов взять тебя под опеку. Институт тоже готов предоставить место исследователя — благо, ты ещё с начала обучения в Академии зарекомендовал себя. — Они хотят мои глаза, — отмахнулся Учиха. Какаши спокойно кивнул. — Как насчет АНБУ «Не»? — Кто возглавил подразделение? — Я. — А как же Академия? — Джоннинов теперь предостаточно. — Должность? — Ты всё узнаешь позже, Саске. Моя задача ввести тебя в курс дела. Отдохни, подумай, принимай решение не торопясь. Какаши дал ему ключи. — Увидимся. И испарился. Ну хоть что-то осталось неизменным. То, что Наруто запомнил кое-что из их регулярных бесед, всё-таки немного впечатлило Саске. Например, то, что он хотел жить рядом с тем местом, где до крушения стоял его дом, но не на той же самой земле. — Почему? — спросил тогда Наруто, слегка ероша волосы на затылке. Но он часто так делал, когда чувствовал себя неловко. — Потому что меня не мучает ностальгия, но я хочу… помнить. — Звучит как-то противоречиво. — Только если ты не знаешь разницу между постоянно вспоминать и помнить. — А ты знаешь? Саске опустил взгляд. Подумал, что было бы здорово навсегда закрыть эту тему, поэтому выбрал путь борьбы — когда он поступал так, Наруто мягко уходил от разговора. — Ты всегда разбирался только на примерах, — спокойно заметил он. — Уверен, что сможешь потянуть бремя Хокаге? Наруто насупился. Но почему-то ничего не ответил. — Хорошо, я поясню, — сказал Саске. — Помнить — это команду номер семь. Постоянно вспоминать — Итачи. Доходит? Только потом, натолкнувшись на влажный блеск глаз Наруто, как зазевавшаяся птица — на приливную волну, он понял, что просчитался. Правильно было объяснить так: Помнить, постепенно убивая в себе сожаление — тебя. Постоянно вспоминать, мучаясь от злости и бессилия — Итачи. — Да, — сказал Наруто и поднялся. В тот день они впервые закончили встречу раньше установленного времени. Обид между ними не было, как и непонимания, но Саске чувствовал — он задел что-то очень чувствительное, едва-едва окрепшее и настолько ранимое, что Наруто просто не выдержал. Когда он прощался, голос дрожал и этого было достаточно, чтобы задуматься. В тот день Саске думал о многом. Ворошил в голове все темы, которые поднимались на Встречах и со свойственным ему спокойствием осознавал — Наруто его любит. Просто любит и в этом он не признался бы даже сам себе, потому что всегда боялся быть «излишним». Может, детство наложило отпечаток, может, он устал от чувств и тревог, может, не хотел больше выворачивать наизнанку собственную душу. Что ни говори, Наруто повзрослел. Пускай он всё так же был не сдержан и нес чушь, но его проницательный взгляд приобрел твердость и спокойствие. Смирился? Принял себя? Теперь Саске в своём собственном доме смотрел на звездное небо, раскрывшее чёрные крылья над Конохой, и думал о том, что Наруто снова оказался на шаг впереди. Хотя, вроде бы, именно у него была куча свободного времени, чтобы принять правильные решения. Он вспомнил, как когда-то, под давлением невероятной в то время силы Хаку, испугался за Наруто. За глупого, бестолкового неумеху, который стал для него путеводным огнём. Который казался настолько неприспособленным к борьбе, что Саске изумлялся сам себе — зачем его сердце выбрало такого слабака? Ведь он умрет. Обязательно умрет и очень скоро. Но он не умер. Он не умер до сих пор и это рождало в душе необъяснимый, глубокий покой...* * *
Ровно через две недели после того, как Саске вышел из тюрьмы, Узумаки вернулся. Точнее — его вернули назад. Его вернули, белого, как нетронутый свежий хлопок. Бессознательно-холодного, слабого, почти мертвого. Жизнь в нём держалась чудом, лишь благодаря Кураме. Так сказала Сакура, стирая крупные слёзы с красных опухших глаз. В этот момент она, и без того не очень-то привлекательная, напоминала угодившую в мышеловку крыску. Как обычно — бесполезная. — Он в коме. В глубокой коме. — Он победил Кагую, — спокойно заметил Саске, разглядывая непривычно-неживое лицо Узумаки. Совсем мальчишка. Черты — мягкие, смазливые, нежные, будто природа сама умилялась своей работе, создавая их. Хокаге. Какой он Хокаге? Ребенок… — Это хашиндзюцу, — мрачно сказал Какаши. — Очень редкий подвид гендзюцу. Судя по всему, его поймали хитростью. Иначе он бы точно не поддался. У Наруто всегда была устойчивая защита. — Его нельзя просто вытащить, так? — спросил Саске. — Нет. Это другое. И гендзюцу-то назвать нельзя — вмешательство напрямую в мозг. Проще говоря, его погрузили в очень глубокий сон и показали… что-то. И оно замкнуло его разум. — Что? — Что угодно. Может быть что-то такое, чего он боится. Ханшин связан с химией организма, это сложно объяснить. Я не специалист. — Не думал, что он способен испугаться, — неудачно пошутил Саске. Лишь много позже, оказавшись дома, сидя с чашкой зеленого чая в тишине и спокойствии, он осознал, что нервничает. И что беспокоит его не сама ситуация — Наруто выбирался и из больших передряг, нет никаких оснований его недооценивать. Беспокоила неизвестность. — Саске, нужна помощь, — заявил Какаши на следующий день, отловив Учиху по дороге к Резиденции. — Сакура нашла свиток. Оказалось, нужен кто-то, достаточно хорошо знающий Наруто, чтобы заставить его проснуться. Как это было смешно — знающий? Серьезно? И вы выбираете того, кто провёл с ним меньше всего времени? — Ты знаешь о нём почти всё, — рассматривая Саске лихорадочно-серьёзными глазами, сказала Сакура. — Скорее всего он застрял в каком-то видении. Ты должен вытащить его. — Я не подхожу. — Нет. Как раз только ты и подходишь. Вы ведь… — она показала открытую ладонь. — Связаны. Он видел, её губы шевельнулись, чтобы добавить «прошу», но Сакура быстро подавила слабость. Может быть, она больше не хотела выглядеть жалкой в глазах Учихи, но по меркам Саске — припозднилась. Ей стоило подучиться сдерживаться еще лет десять назад. И ей, и Наруто. Наруто… Выглядел хуже. Его тело не принимало поддержку извне, и это серьезно отражалось на общем состоянии. Под глазами расползлись фиолетовые круги, даже дыхание было каким-то… затихающим. Саске положил руку на его лоб, как сказала Сакура, и стал ждать. Она вколола ему какой-то препарат и показала трухлявый свиток, чтобы он мог вникнуть в особенности древней и опасной техники. Описание было очень туманным — свиток явно составлял не тот, кто разбирался в особенностях «химии тела», но кое-что важное Саске всё-таки почерпнул. И он даже не спросил, сможет ли выбраться из такой ловушки сам — в тот момент почему-то было всё равно. Сперва его охватило незнакомое, головокружительное чувство падения в пропасть. А потом перед глазами появилась Долина Завершения. Это был невероятно-давний миг, почти стёршийся из памяти. Миг его слабости. Миг, о котором он сожалел долгие годы. Когда он не смог убить Наруто. Сейчас всё это казалось почти смешным, но в иллюзии Наруто всё шло не по привычному сценарию. Бой был другим — похожим на их последний, самый важный и судьбоносный. Правда, Саске не падал перед ним на колени. Он не молил богов о том, чтобы Узумаки забыл его, не говорил своё жалкое «Наруто… прости меня». Он брал его за горло и доставал кунай. Он давил — так, что чувство самосохранения вытягивало Наруто из бессознательности. И тогда, лишь дождавшись, когда Наруто придёт в себя, тот, другой Саске — безжалостный и жестокий, вгонял кунай ему под ребра. Так глубоко, что рукоять тонула в ране, а тело Узумаки выгибалось в последней судорожной попытке избежать боли. Саске выдохнул, внезапно ощутив, как сильно сжимает кулаки. — Всё было не так… — сказал он. — Не так, слышишь меня?! Наруто! Я тебя не убивал. Я не хотел тебя убить. Я не хотел никуда уходить. Я не хотел тебя бросать. Я хотел, чтобы мы продолжали расти и становиться сильнее — вместе… Может быть, я мечтал, что когда-нибудь ты скажешь, что нуждаешься во мне. Не излюбленное: «Какой же ты придурок!» — Саске… — произнёс маленький Наруто и его пульс оборвался, чтобы новый цикл этого видения — конца битвы и ненастоящей сцены смерти повторился заново. Всё это неизбежно напомнило Саске про плен Цукиёми. Потому что такая пытка — а именно это и терзало Наруто, могла повторяться только в бесконечном лунном плену, в воспалённом сне и самом страшном кошмаре. Подумать только. Подумать только, что это навсегда — его самый сильный страх. Саске пробовал всё, что приходило на ум. Он пытался вмешаться, но всегда оказывался слишком далеко, чтобы помочь умирающему Наруто. После сотни попыток, он понял, что бесполезен. Понял и открыл глаза уже в реальности. Сакура стояла рядом, с замиранием сердца рассматривая его растерянное лицо. Ей казалось, что Саске столкнулся и со своим собственным кошмаром. А может, так и было. Он и не смог бы вспомнить, как отошёл от Наруто, как сел на какой-то стул и долго смотрел перед собой, мелко дрожа. Что бы он ни делал и куда бы ни смотрел, он видел лишь исказившееся лицо. Ужас был в том, что даже испытывая такую ужасную боль, Наруто не выглядел испуганным. Он выглядел так, будто думал «я тебя прощаю». И это, скорее всего, не позволяло ему вырваться из хватки иллюзии. — Саске-кун? Сакура положила ладонь ему на плечо. Саске повернулся к ней — и впервые, пожалуй, посмотрел, как на человека, а не на обузу. Всё верно. Она тоже его любила. Но совсем не так. Она сама была готова воткнуть кинжал ему в спину ради избавления от своих страданий. Она была готова заполучить его любой ценой. А Наруто — простить за всё… Вот и вся разница. — Он умрет, если я ничего не придумаю, — ровно сказал Саске, мягко стряхивая её руку. — Дай мне, пожалуйста, побыть одному. Сакура была настолько поражена его вежливой просьбой, что испарилась беззвучно, ни о чём не спросив и ничего не предприняв. Наруто лежал рядом. Он затухал. Саске слышал его легкое сердцебиение и неглубокое дыхание, хотя многое бы отдал, чтобы быть глухим. А ведь верно. Он был глух так долго, что слышать Наруто теперь, когда он не пытается обратить к нему силу своих слов, почти шутка. Почти… — Я уйду из деревни, — тихо сказал он. — Ты слышишь? Я уйду, черт тебя побрал! Он встал. И приблизившись к постели, запустил ладонь под шею Узумаки. Волосы там слиплись от лихорадки. После вмешательства Наруто был невыносимо горячим и невыносимо тихим. — Если ты не очнёшься, я уйду. Я уничтожу всё, что тебе дорого. Я тебя… Саске закрыл глаза и бессильно уронил голову. Их лбы встретились. — Всё было не так, слышишь… Видение нагрянуло снова. И теперь — к своему счастью, он находился намного ближе. Внутренности Наруто хрустели тонкими плёнками, прорезаемыми острыми гранями металла. Фальшивый Саске улыбался сумасшедшей улыбкой. Гадкой. Отвратительной. — Что я должен тебе сказать, чтобы ты вспомнил? Снова. Удар, удар. Удар. Злое — Я не отдам тебя Орочимару! Даже если мне придётся сломать… Удар. Бессильное падение. Звон куная. Треск. Болезненный спазм. Оборванный вздох. Удар! Саске вытянул руку, поймав мелкого Наруто в воздухе. Это было сложно — даже таким сорванцом он обладал поистине страшной силой. Между ними раздался знакомый писк тысячи птиц и ураганный вой. А затем Наруто — прежний, повзрослевший, был в его власти. — Я люблю тебя, — сказал Саске, глядя в широко раскрытые голубые глаза. — Как ты думаешь, смог бы я убить единственного человека, которого люблю?* * *
Когда он вернулся в реальность, губы Наруто изумлённо раскрылись под его губами. Конечно же, на поцелуй он не ответил — он вообще наверняка не понимал, что происходит. Саске отстранился со свойственной ему безупречной ловкостью и, отвернувшись, украдкой стёр навернувшиеся слёзы. Какая чушь. Чушь какая! Он не был бы лучшим из лучших, если бы не мог справляться с бурей чувств за считанные мгновения. Так что, когда Наруто, хватая ртом воздух, попробовал сесть, даже не обернулся. Ему было достаточно слышать биение сердца — сильное, упрямое. Такое уже никто и ничто не сможет заглушить. — Что… Саске? — Ты был под гендзюцу, — равнодушно сказал Учиха. — Теперь всё в порядке, так что я, пожалуй, пойду. — Стой! — хриплый крик Наруто всё-таки заставил его помедлить. — Ты… спас меня? — Мне что, впервой? — насмешливо хмыкнул Саске, засовывая руку в карман свободных штанов. Ещё бы — может быть, лицо ему поддавалось, но пальцы всё ещё дрожали. — Расплатились по долгам. — Я… не помню, что видел и… — он вдруг покраснел, зло отводя глаза. Удивительно, как быстро с его лица сходила почти мертвенная бледность. Одно слово — джинчуурики. — Не напрягай мозг. Бесполезно же, — усмехнулся Саске и ушел. Его боль этой ночью смогла заглушить лишь зловещая ночная тишина.* * *
— Я вспомнил, — так он заявил, появившись в оконном проёме дома Саске через несколько дней. Потрёпанный видок и пижама как бы намекали, что Наруто смылся прямо из-под капельниц, лежать под которыми смертельно устал. Саске терзал один из свитков, который ему по старой дружбе притащил Какаши. И на заявление Наруто он не отреагировал — а смысл? — Я вспомнил всё, что ты говорил мне, — попробовал надавить Узумаки. — Там. — И? — не выдержал Саске. — Ты пришёл предъявить мне претензии? — Я разобраться пришёл. — Ну, попробуй. Саске уверенно сдвинул полотно, вчитываясь в ровные мелкие буквы. — Ты сказал, что любишь меня. — Для тебя это, стало быть, новость? Наруто сел рядом на корточки, пристально всматриваясь в его лицо. От тела шёл жар — жар чакры, от которого Саске всегда становилось неуютно, словно под палящим солнцем. А ещё от Узумаки пахло больницей и раскалённой злостью. — Судя по тому, что ты имел в виду, ты любил меня уже тогда. — Наруто, — Саске устало выдохнул, откладывая своё чтиво. Бодаться с Узумаки было бесполезно, так что он решил разобраться с проблемой как можно быстрее и болезненнее. — Чего ты ждёшь? Я ведь уже говорил тебе, что чувствовал привязанность. Почему ты до сих пор этого не понял? — Ты сравнивал меня с Итачи. Но то, что ты имел в виду Там, другое, так? Саске хмыкнул. И едва успел отклониться от кулака. Удар у Наруто был крайне тяжёлый, несмотря на средней паршивости состояние. Именно из-за этого самого состояния, Саске просто перехватил его руку за запястье и медленно, плавно отодвинул. Он знал, как именно подействует такой жест. Хотя получилось даже немного лучше, чем он ожидал — и прикоснулся как-то осторожно, хоть и придержал крепко. И посмотрел взглядом, который ещё, наверное, в жизни ни разу не использовал. Попробовал пристыдить. Наруто успокоился мгновенно. — Наруто, вернись в больницу. Ты мне сейчас не противник. — Хочешь сказать, поправлюсь — разберемся? Саске устало вздохнул. — Я тебя ещё раз спрошу: что тут разбирать? Любил ли я тебя тогда? Да. Люблю ли я тебя сейчас? Он усмехнулся, заметив глубокую напряженную морщинку между бровей Узумаки. — Какая разница? Наруто выдал очень странную эмоцию. Он будто… растерялся и опечалился, хотя Саске так редко видел его печальную мину, что был почти не уверен в этом. — О, я, кажется, понял. Ты всё ещё волнуешься о том, что я чувствую? И есть ли что-то, что меня тяготит? — Я всегда о тебе волнуюсь, Саске. Это не изменится, — неожиданно честно ответил Наруто. — Но сейчас я пришёл разобраться для себя. Саске отпустил его. — Если ты намереваешься подсунуть мне своё понимание и сожаление, просто уйди. Без этого я точно обойдусь. — Саске, как ты понял, что любишь? — Чего? — этот наивный, глупый вопрос, почти стянул с Учихи маску непричастности к происходящему. — Я вопрос тебе задал. Со слухом проблем вроде не было никогда, м? — Может быть, я понял, когда ты стал раздражать меня просто нестерпимо. — Ладно, давай по-другому, — кивнул Наруто. — Если я смотрю на тебя и думаю только о твоих чувствах, это любовь? Если мне не хочется выпускать тебя из виду, не хочется тебе уступать, не хочется тебя потерять, не хочется видеть твою боль? Всё так? Или не так? Саске прикрыл лицо ладонью. Кажется, у него от всего этого начинала ныть голова. Пауза затягивалась. Наруто смотрел пристально, не отводя глаз. Тяжелым взглядом-удавкой, от которого никуда не деться. — Ты всю жизнь заявлял, что любишь Сакуру, — вспомнил Саске. — К ней ты чувствовал именно это? — Нет, — подумав, сказал Наруто. — Что тогда? — Это была не такая любовь. — Была? — Не увиливай. Просто ответь, как ты понял, и всё. — Я не понял, придурок, — Саске едва не оттолкнул его, но вовремя вспомнил про болячки. — Я почувствовал. Вот и всё. Любовь — это чувство. И его достаточно ощутить один раз, чтобы разобраться раз и навсегда. Так что прекрати этот цирк и оставь меня в покое. Наруто тихо выдохнул. Саске вспомнил этот вздох — он сделал такой же перед битвой. Перед той самой, решительной битвой, которая могла стать последней. А потом он почувствовал губы Наруто на своих. Шершавые, теплые, мягкие губы. Их касание напоминало, почему-то, сотню других — нежных и чувственных, очень осторожных. У Наруто было две крайности. От ломающего кости удара до трепетной нежности и никакой середины он никогда не применял по отношению к Саске. Учиха слегка пододвинул его локтем. Без напора. Просто предупреждающе. — Разобрался? — кое-как совладав с тяжелым языком, поинтересовался Саске. — Думаю, наверное, я… тебя… полюбил тебя ещё… раньше, — путаясь в словах, выговорил Наруто. Лицо его пылало. — Черт знает, когда… мы были так похожи, но ты был настолько сильный, всё в себе, никому не давал спуска, никому не покорялся и все на тебя смотрели. Я удивился, когда понял, как ты страдаешь, и мне… так хотелось быть ближе. Это было ещё до того, как мы в команду… — Боже, — Саске сделал затяжной вздох. — Не делай того, о чём будешь жалеть. Наша любовь изначально разная — не путай восхищение с… Наруто обхватил его шею рукой. — Не разная. Она не разная. Я был так счастлив, когда очнулся. Когда вспомнил, что ты меня не убивал, не мог убить. И ты целовал меня. Саске промолчал. — И просил прощения. Тогда, в Долине. — Всё вспомнил. Ты молодец, Наруто. Узумаки фыркнул, чувствуя, что Саске вновь не воспринимает его всерьез. И тогда перешёл в новое наступление. Уронил его на пол. Сел сверху — словно для драки, но совсем иначе. Саске не собирался с ним сражаться. Жалел. И этого маленького преимущества было достаточно. — Что ты хочешь доказать и кому? — поинтересовался Саске, без всякого смущения рассматривая расположившегося у него на бедрах Узумаки. В нём проснулось искреннее любопытство. А ещё — проснулось желание. Такое желание он испытывал слишком редко. Каприз тела — слабость смертоносного шиноби. — Я никому ничего не доказываю, — ответил Наруто, склоняясь к его лицу. — Мы уже не дети, чтобы делать вид, что не понимаем, в чём дело, да? Потом он вжался носом в шею Саске, нагло, беспринципно, как всегда когда торопился ему врезать. Учиха расслабился, думая обо всём и ни о чём. Наруто был рядом, он был жив, здоров, по-прежнему был полным идиотом и с ним было хорошо. Пожалуй, если он и хотел в своей жизни стабильности… то только такой. — Если уж вздумал соблазнять… — сказал Саске, с усилием сгибая его ногу, надавливая на крепкие мышцы, чтобы упал всем весом, полностью улёгся и был ещё ближе. — Делай это решительно. Наруто задышал от такого простого движения с утроенной силой, будто Учиха дал ему под дых. Может быть, он испугался, что всё покатилось по неизвестной дороге? Мягкий язык высунулся из приоткрытых губ, прошёлся по солоноватой светлой коже. Попробовал на вкус. Затем Наруто глубоко вдохнул — нашёл запах. Как животное, ей-богу. — Я всегда думал, что тебе нет до меня дела. Я всегда так думал, всю жизнь, пока ты не сказал, что ценил меня, почти как Итачи. Как я должен тебя понимать, и знать, что ты чувствуешь, если ты всегда только и делаешь, что ехидничаешь и злишься? Дай мне понять. Хотя бы раз, Саске, просто объясни… что мне делать? Он приподнялся. Саске неуверенно хмыкнул, глядя в просящие глаза. Так, пожалуй, выглядела самая большая слабость — этот взгляд дважды остановил его от последнего удара. И теперь заставил раскрыться. — Какой же ты всё-таки идиот… Запустив руку в мягкие светлые волосы и притянув голову Наруто за затылок, Саске научил поцелуям — таким, знания о которых он не собирался отдавать никому. Крепко прижав к себе, Саске научил ласке — о которой и сам толком не задумывался, так что чисто интуитивно и, как дано лишь гениям, безошибочно верно. Саске научил, и на секунду возненавидел себя за то, что нарушает обещания, данные много лет назад. Саске сказал: — Я просто не хотел, чтобы ты умер. На мосту не хотел, в Долине не хотел. Именно так я понял, что уже люблю. И ничего не изменилось до сих пор. И только потом, краснея от всех полученных знаний, Наруто отправился назад, в больницу. В конце концов, он не хотел, чтобы Саске снова за него волновался.