Я скучаю. Это единственное объяснение моей тяги к прошлому. Не помогают никакие советы и психотехники. Можно только смириться, стараться скучать все тише с надеждой когда-нибуть научиться просто помнить. Э.Сафарли
Шаг за шагом… — Ты словно пропадаешь во тьме, верно? — Грей сел на одну из веток, которые упали с деревьев, после сильнейшей бури. Рядом с ним, не подавая никаких признаков присутствия, сидел Нацу. Его взгляд был прикован к неестественному свежему горбу, что выделялся посреди белой, устеленной снегом поляны, своей черной землей. Все казалось проваленным. Хотелось вырвать себе сердце, что бы оно так сильно не болело, не ныло от тоски, которая, казалось, словно змея, перебиралась по всему телу. И эти чувства нарастали, порой так сильно, что Нацу хотел вспороть себе живот, лишь бы только прекратить чувствовать. Лишь бы только прекратить чувствовать… Не так давно он нес Хартфилию на руках. Подсознание вовсю кричало, что она еще жива, что ей еще можно помочь. Руки, держащие девушку, дрожали, но, словно специально, чувствовали тепло, которого не существовало. Розоволосый ослеп, не видел пустого взгляда Люси, навсегда устремленного в небо. Не видел посиневших губ и слишком бледной кожи. Он отрицал, что по его рукам течет, не прекращая кровь. Убийца падал, потому что силы покидали его. И погода, словно ополчилась против Драгнила. Легкий снег, падающий в спокойном танце, освирепел, ветер поднимал замершие капли то вверх, возвращая их к небу, то потоком устремлял в лицо парню. А сейчас, когда буря утихла, в лесу было слишком тихо. Эта тишина давила, уничтожала. Ни птиц, ни зверей, все спрятались, испугавшись метели, и не выходили, даже, когда она прошла. На поляне все казалось слишком неестественным. Несколько белых горбов еще как-то вписывались в пейзаж, а свежая могила с валуном в изголовье, очерняла эту картину. Тропинка, вытоптанная товарищами, что пришли проститься, но уже давно покинули лес, какие-то цветы, которые принесла Альберона и неизвестно, откуда достала их в начале зимы. Сломанные ветки от деревьев, как маленькие сучки, так и огромные столбы легли по всей площади, словно склонились перед павшей девушкой. — Я словно уже во тьме, — произнес Драгнил, и это было первое, что он сказал за долгое время. Ведь он не проронил ни единого слова. Даже Макаров не донимал его расспросами, оставив это на потом. Нацу молчал, когда все вокруг казалось не жалели слов. Внутри то холодело, то взрывалось пламенным огнем. Нацу смотрел на черную землю и никак не мог принять того, что Хартфилия лежит там. В голове не укладывалось, что она больше не разбудит его, больше не будет ночных посиделок и тренировок, не будет колких фразочек в его адрес. Сложно было представить, что Драгнил больше не ощутит прекрасного аромата золотых волос, не прикоснется к такой нежной коже, не сможет обнять… Это было сложно понять и он, как ребенок надеялся, что Люси сядет сейчас рядом с ним и подбодрит его, как она умела это делать, а потом они отправятся на тренировку, перед последней битвой. — Я должен уйти, — монотонно произнес зеленоглазый, поднимаясь с объемной ветки и делая несколько шагов, прочь от своего собеседника.- Я достаточно поиграл в героя, пора заканчивать. «Дорогая мама, Я знаю, что порой слишком часто писала о том, как страшно мне закрывать глаза. Ночью, когда все стихает, я погружаюсь в ад… свой персональный ад, в котором все мои жертвы становятся палачами. Боль преследует меня от того, что эти жертвы были невинными. Я запуталась, я не знала, что мне нужно делать и мной воспользовались. Может, я ищу лишь оправдания, но я признаю, что я страшный человек и все, что я делала ужасно. И я была слепа, потому что не задавала вопросов, а просто убивала ради… чего? Я обманута, и сейчас, казалось самое время сдаться. Просто уйти куда-то в небытие, но там я не скроюсь от своих грехов и обязанностей. И это убивает меня еще больше. Столько деревень я сожгла, стольких людей убила. И, был момент, когда я подумала, что мне пора отправиться прямо в ад, гореть, там отбывая все наказания… » — И что ты будешь делать? — Фулбастер вел себя спокойно. Его глаза отображали печаль и скорбь, а так же полное понимание того, что происходит. Он остался с Драгнилом, когда все ушли, потому что знал, как никто другой, что внутри в этот момент все обрывается, и ты можешь совершить кучу неправильных поступков, о которых позже пожалеешь, но уже не сможешь исправить. Поэтому сейчас темноволосый пытался выступить в роли психолога, действовал осторожно, словно охотник, пытающийся загнать свою жертву в ловушку, только с благими намерениями.- Погоди не отвечай. Будешь идти, сам не догадываясь куда, пока ноги не устанут тебя нести? Будешь свирепствовать, кричать, злиться, то на себя, то на простые образы? Неужели хочешь бросить все вот так? Бросить Люси… — Ее больше нет, — пожалуй, Нацу крикнул это громче, чем следовало, и лес разнес фразу болезненным эхом, а позже поглотил слова в тишине. Это нужно было сказать. Не что бы Грей понял, а что бы Драгнил осознал это. Он думал, что если наконец-то произнесет это, то боль утихнет. Злость и ярость, скорбь все уйдет, но оно только вскипело. — Понимаешь? Я даже не знаю, кто это сделал? Она стояла передо мной в один момент, а потом мои руки купались в крови, — больше всего Драгнил хотел казаться крепким и сильным, он сдерживал эмоции, пытался удержать слезы, но не смог и его глаза неприятно помокрели. Убийца попытался сделать глубокий вдох, что бы успокоиться, но попытка не увенчалась успехом. Горькие слезы одна за другой скатывались по горящим щекам.- В один момент я вижу ее улыбку, безмятежное лицо девушки, которую люблю всем своим сердцем, а потом она угасает у меня на руках, словно она это заслужила, словно так и должно быть… Драгнил взялся за голову, сжимая несколько локонов, едва ли не выдирая их. Это было не просто не выносимо, его будь-то, пытали. Любая физическая боль казалась просто щекоткой. Внутри все сгнивало, разрушалось, погибало. Голова раскалывалась от мыслей, воспоминаний, от самого факта, что Хартфилия мертва. Мечты о том, что это лишь кошмар, просто плохой сон не оставляли парня, но осознание того, что это реальность была кошмарной. — А как же идеалы, за которые погибла Люси? — признаться, сердце Грея тоже едва выдерживало. Кроме того, что он скорбел по ушедшему товарищу, старые раны, что все еще и без этого всего кровоточили, открывались с новой силой, заставляя его вспоминать об ушедшей любви. Но, благодаря Хартфилии Фулбастер знал, как с этим можно бороться. Вспоминая лишь самые светлые моменты, нужно освещать ими, путь, по которому шла Джувия. Это, как лучшая возможность увековечить ее память, как максимум, который может сделать Грей для своей любимой. И если он оказался настолько слаб, что бы не спасти ей жизнь, он первый должен позаботиться о том, что бы все знали, за что она погибла, за что она боролась и, каким прекрасным человеком была. Он просто обязан закончить все дела, которые начала Локсар. И это давало новые силы жить. Но только Грей так же, как и Драгнил слишком много времени потратил на чувства и истерики, пока ему не показали верный путь. И, как должник Люси, Фулбастер чувствовал себя обязанным помочь своему товарищу.- Она ведь хотела создать лучшую Империю, где все будут счастливы. Светлое будущее, для всех людей. — Плевать на светлое будущее, — рука порывом скользнула по одной из веток на искореженном дереве, после чего та с хрустом отломилась. — А кто подумает о ее светлом будущем? Она его не заслужила? А я? Какое, мать его светлое будущее, без нее? Я не смогу вдохнуть, без мысли, что мы все живем, а она гниет под землей. А она мечтала об этом чертовом будущем, больше всех остальных. Ей ведь не нужны были ни золото, ни слава, ни власть, она просто хотела нормальной жизни и любви. Справедливости для всех, чтобы больше никто не проходил через то, что пришлось пройти всем нам. И она боролась каждый день, всегда до последнего, что бы прийти к этому, но погибла прямо перед тем, как взошло солнце. Разве это справедливость для нее? Когда она была так близка к той нормальной жизни, у нее отобрали все. »…Вдруг я поняла, что я должна исправить все свои ошибки. Ведь ты учила меня этому. Помнишь, как я разбила вазу, папину любимую, но вместо того, что бы дать мне поплакать ты заставила меня идти в мастерскую и самой слепить вазу. И сейчас, я должна сделать то же самое. Если опущу руки, то потеряю себя, но, что еще хуже, потеряю и тебя тоже. Я присоединилась к Хвосту Феи. Пока все не доверяют мне, кроме Эрзы. Она мой тренер и с первого же дня привязала меня к кровати. Сказала, что это одна из тренировок. Увы, не смотря на всю подготовку, через которую я прошла, с первого раза освободиться не получилось. Но это не важно, я готова пробовать снова и снова, подниматься, если буду падать и идти к своей цели, потому что, я верю в то, что однажды Хвост Феи достигнет ее. И больше всего в этом мире, я хочу увидеть радость детей и взрослых, когда ужасному правлению Зерефа придет конец. Когда, больше не будет рабства, опытов над детьми, разлученных семей, убитый родителей, войны, голода и всего прочего, что к несчастью пришло в нашу Империю. Я хочу видеть, как люди живут, в гармонии и счастье. Да, я знаю, мне будет больно от осознания, что у меня не было такой жизни. Но я справлюсь, я ведь сильная.С любовью твоя дочь, недавно ставшая членом Хвоста Феи. »
— Когда Люси только пришла в нашу гильдию, ей никто не доверял, — Грей ухмыльнулся, делая паузу и наблюдая за реакцией розоволосого. Тот слегка успокоился и поднял взгляд на собеседника.- Всех нас отыскал Макаров и привел к убежищу, а Хартфилия нашла его сама. Она так сильно пыталась скрыть свою связь с отцом и Императором, потому что боялась, что мы отречемся от нее, как и было, когда мы все же это узнали. Только два человека, не переставали верить в то, что она не шпион. Макаров и Скарлет. Последняя постоянно тренировала Люси и защищала ее, когда кто-то из нас выплескивал на неизвестную новенькую злость. Но однажды Эрза с Макаровым ушли на важную встречу с бунтующим поселением… И Эрза попросила меня присмотреть за Люси. С неохотой мне пришлось согласиться, — Фулбастер потер подбородок и поджал губы. Он сожалел о том, что когда-то давно его мнение о Люси было не таким лестным, как сейчас.- У нас была с ней не очень хорошая беседа. И я сказал ей, что шпионам здесь не место, и она должна убраться, пока я не убил ее. Я довел ее до истерики, и она впервые сняла маску безразличия и прокричала мне, что никогда не уйдет, что ей наплевать на отношение к ней, она должна и будет помогать Хвосту Феи. Что она верит в то, что мы приведем Империю к более счастливой жизни… — К чему эта история? Это должно было мне помочь? — Драгнил горько засмеялся так, что у Фулбастера аж мурашки пробежали по спине. — Нет, Драгнил, это должно было дать тебе понять, что Люси всегда была человеком, который верил в то, что самое главное в жизни это подарить счастье другим, — Миражанна выглядела злой. Она покачала головой, переводя взгляд на Драгнила, и сделала несколько шагов вперед со скромным букетов, купленным видимо в одной из деревушек неподалеку. Выглядел он, как простой набор трав, но видимо Мира не могла не почтить память своей подруги.- На ее пути было множество преград, она часто терялась, ей было больно. И я даже представить не могу, каково это убить собственного отца. Но она прошла через все это. И мне так больно слышать от тебя, что ты хочешь все бросить, потому что я думала, что ты, как никто другой, захочешь все закончить. Но ты не тот, кого я знала, верно? Ты сейчас просто трус… парень, которому сделали больно. И я тебя понимаю, ты можешь идти, Грей и я не остановим тебя, потому что это не в нашей власти. Но, черт бы тебя побрал, Драгнил, — голос старшой Штраус начал дрожать.- Если ты все же уйдешь, — девушка резкими движениями вытерла слезы, чтобы не терять своего образа сильной и строгой убийцы. Она опустила руку в карман и спустя мгновение достала пару писем, аккуратно упакованных в конверты.- Если Грею Джувия оставила письмо, то Люси не позаботилась об этом. И это ужасно некрасиво вскрывать чужие письма, но ты должен прочитать эти две маленькие бумажки, — Штраус протянула розоволосому два конверта, и только тогда он увидел, что они уже были вскрыты. — Что это? — Люси писала письма своей мертвой маме, — пепельноволосая больше не смотрела в сторону Нацу, словно тот был противен ей. Она медленно прошла к могиле, что бы положить найденный букет возле валуна.- Я видела твое состояние и знала, что ты проявишь слабость. Это нормально, но только если это можно вовремя остановить. И Грей пытался, но он не знает того, что невозможно подобрать, правильна слова, что бы усмирить те ужасные чувства, о потере любимого, — Мира разделила букет на несколько частей, что бы почтить память не только бывшей Сердоболии, но и остальных павших товарищей, включая своего брата.- Это первое и последнее письмо Люси. И если, прочитав их, ты все еще захочешь уйти, тогда никто и ничто не сможет уже переубедить тебя. Потому, что лучше Люси этого никто не сделает. Нацу покинул поляну в тот момент, когда Мира встав на колени, стала читать молитву, а Фулбастер, печально опустил голову, во всем соглашаясь с, вовремя подоспевшей пепельноволосой. Его руки сжимали заветные конверты так, словно это была самая большая драгоценность в мире. «Дорогая мама, Я всегда начинаю писать с одних и тех же слов. Моя любимая и дорогая мама. Я скучаю и не могу даже описать, как иногда хочу тебя обнять. Порой я теряю надежду, потому что путь к светлому будущему кажется мне слишком долгим, но потом вспоминаю тебя. Помню, как мы резвились с тобой в лугу, где было много полевых цветов. Я помню, как ты смеялась, когда мы обе падали в это зеленое море, как хохотали, как у старого дуба рассказывали истории. Вот оно счастье. И мне так больно от того, что ты не будешь рядом со мной, когда наконец-то война закончится. Я бы так хотела, что бы вы с отцом смотрели на то, как Хвост Феи возводит новую великую Империю. И меня убивает то, что вы не увидите этого. А потом, как обычно, я вспоминаю Эрзу, ведь именно она понимала меня, как никто другой. Ее жизнь не была слаще моей. И она так заслужила счастья, что мне сложно передать словами, как больно мне от того, что она сейчас мертва. И было бы грубо не упомянуть Эльфмана, для которого счастливым будущем было воссоединиться со своими сестрами. И вот, Лисанна здесь, а он погиб, сражаясь с Демонами. И разве это справедливо, ведь он был так близок к тому, что бы увидеть свою младшую сестру. Он бы гордился тем, какой она хороший лекарь. Но судьба распорядилась иначе. А Джу, моя милая Джу. Мама, ты бы знала, как обливается мое сердце кровью от того, как она погибла. Она была повешена, как враг и люди пока даже не знают, что она боролась за них. Мне снилось, как ее взгляд направлен на нас, которым удалось спастись. Я даже представить не могу, насколько ужасными были ее последние минуты…» Дверь комнаты громко скрипнула, а затем ударилась о косяк, когда Нацу со всей силы попытался ее закрыть. Он пытался найти в себе силы успокоиться, но злость вырывалась из него. Драгнил пытался контролировать свои чувства, но они взяли над ним полнейший контроль. Высвобождая заветные письма, он едва не разорвал бумаги, которые были сейчас так дороги для него. Нацу надеялся, что бумага запомнила запах Хартфилии и что сейчас это сможет его успокоить, но желтоватый клочок разочаровал его. И злость его не утихала до тех пор, пока глаза не встретились со строками. Он знал, что Люси писала своей матери, но он никогда бы не осмелился прочесть одно из писем, если бы не Мира. Злость медленно ушла, потому что, читая письма, Драгнилу казалось, что он разговаривает с блондинкой. Даже слезы больше не душили его, он так увлекся письмами, что, казалось все чувства, утихли на какое-то время. Но все еще внутри Нацу что-то горело, обдавая его тело жаром. В ушах звенела кровь, а в глазах иногда темнело. Он мог вспомнить абсолютно все. Тот первый раз, когда он увидел Люси на плакате со стенда о розыске и самое первое мнение, что она не может быть убийцей. Ту казнь, которая словно стала отпускной точкой и первую встречу, которая оказалась для Нацу роковой. Что, если бы он тогда не пошел на задание, что, если бы Миры не было рядом. Тогда бы все было по-другому? Осталась бы Люси жива и переплелась бы ее судьба с Драгнилом? А, как насчет их охоты на вепря. Хартфилия тогда так рисковала, доверившись Нацу, может потому что тоже когда-то была такой: обманутой столицей, преданной Империей и просто девушкой, которой никто не доверял. Тогда она увидела в зеленоглазом что-то знакомое и, наверное, в тот момент все стало на свои места. Их первые задания с Люси, ее ранения и то, как Драгнил переживал каждый раз. Люси была огнем, с которым было так тяжело совладать, а Драгнил был тем, кто мог подчинить огонь. Задание в Магнолии словно подтвердило все это. И ведь именно в Магнолии он осознал, что Хартфилия не так уж и проста, что она зацепила его. Нацу прекрасно помнил, как он мучился каждый день, потому что блондинка то подпускала его слишком близко к себе, то, пугаясь, отвергала. Она так боялась, что чувства погубят ее и именно, когда она раскрылась перед Драгнилом, когда наконец-то приняла чувства, она погибла. Ее смерть словно сложилась из нескольких случайных событий. Сейчас это так было видно и эти «если бы» все время всплывали в голове. Если бы, Кана не устроила пьянку. Если бы, Грей не напился, то пошел бы на задание он, и все бы могло быть по-другому. Если бы Люси не вызвалась, а кто-то другой. Если бы незнакомец не приехал тогда к Акнологии. Если бы Хартфилия решила действовать по-другому. Если бы Драгнил справился быстрее. Если бы она отправилась на драку с последним Министром, а Драгнил остался на улице. Если бы Нацу не потратил так много сил. Если бы попытался донести ее до убежища. Если бы они пошли не вдвоем. Хоть одно из этих «если бы» изменило бы такой ужасный конец для бывшей Сердоболии? Ведь розоволосый спасал ее не один раз, а в этот раз не смог. Он лишь смотрел на нее, боясь даже что-то предпринять. И даже факт, что на прощание Хартфилия улыбнулась только убивал Нацу. »… Что же, знаешь, я не просто так вспомнила всех товарищей и друзей, которые погибли. Мы уже так близко. Я словно вижу затылок Зерефа перед своим носом. Всего пару шагов и мы сделаем это. Мы победим. Остался один Министр, и мы отправимся в атаку на дворец. Столица окунется в огонь, что бы потом, словно феникс, возродиться из пепла во всем своем величии. И многие радуются, празднуют наши достижения, и скорее всего я присоединюсь к ним, но это было бы ложью, если бы я сказала, что я чувствую себя хорошо. Я не знаю, как описать тебе, мама, то, что я чувствую. Я представляю будущее, но не вижу в нем себя, словно я лишняя или… или что бы это значило? И, учитывая, что я все же открылась Нацу, мы с ним как-то позволили такую роскошь, как мечты. Они были прекрасными. Я чувствовала тепло, что разливалось по моему телу, когда я представляла будущее вместе с ним, но так же какой-то холод пробирал меня до костей. Может это страх? Или я просто захандрила немного, в неудачный момент? Я не знаю. Но, не переживай. Что бы ни случилось, я всегда буду помнить, ради кого сражаюсь. Не только ради павших товарищей, но и ради живых. Леви, Лексус, Мира, Гажил, Грей… Нацу, у меня много друзей в Хвосте Феи и все они достойны жить, а не выживать. Благодаря ним я больше не та слабая девочка, которая постоянно сбивалась с пути. Они все преподали мне урок. Эрза научила меня дружбе, Леви научила меня доброте, Эльфман был примером силы. Я всегда так удивлялась, смотря на него и на его сестру, они были такими сплоченными. Лексус, слишком целеустремленный и самовлюбленный, но не позволяющий врагу видеть свои слабые стороны. Рэдфокс снаружи такой грозный, но внутри разбитый и нуждающийся в помощи. Если я буду перечислять всех, на это уйдет так много времени, но я просто хочу, что бы ты знала, что все это время я была в надежный руках. Когда убьют последнего Министра я должна встретиться с Зерефом один на один. Многие хотят ему отомстить, но не многие знают насколько он силен. Мам, я должна сделать это одна, без Нацу, без Миры. Сама… понимаешь? Осколок, можно разрушить, вместе с тэйгу. Это, что-то вроде последнего перевоплощения. Самый сильный удар, слияние Черного Сердца с твоим орудием. Я случайно об этом узнала и так же поняла кое-что. Для этого нужно очень много сил. Я тренировалась очень долго, но у меня нет такой мощи. Поэтому, как только я применю удар, мое тэйгу буквально убьет меня…» Когда последние слова были дочитаны злость новой волной вернулась к Нацу, настолько сильной, что он не удержал ее и рывком сбросил все свои вещи со стола, разбивая многое. Но это был лишь короткие порыв, а затем снова все утихло. Унять боль не могли даже письма Хартфилии, пусть Нацу перечитал бы их все. Он все еще скорбел, все еще винил себя, но больше уходить он не собирался. Не мог уйти, после того, что прочитал. Слова Грея после писем обрели свой смысл и, наконец-то, этот смысл Драгнил уловил. Что бы он ни делал, боль будет преследовать его, вина будет преследовать его, это ноющее чувство оно вечно, но это не значит, что он должен сдаться. Ведь если он сдастся, тогда все что делала Люси, все что делал он в Хвосте Феи, потеряет смысл. А это значит, что Хартфилия жила впустую и погибла так же ни за что. Такого он не мог допустить. »… И, знаешь, что, мама, я готова умереть. Я, правда, готова. Да, больше всего на свете, я бы хотела, быть вместе с друзьями, вместе с Драгнилом, но если моя смерть откроет для них новый мир, без вынужденных убийств, без голода и прочего, что я уже не раз называла, я просто не могу этого не сделать. Может это мое искупление? А может это моя жертва? Мне не важно, как люди этот будут называть и будут ли вообще. Я лишь хочу увидеть рассвет…последний рассвет для меня и первый рассвет для новой Империи. И единственное, о чем я уже сейчас сожалею, о том, что так мало времени провела с Нацу. Я бы хотела почувствовать больше любви, прожить больше этих счастливых моментов. Но я знаю, что лучи солнца на рассвете смогут утихомирить мою боль от вечной разлуки с Драгнилом.С любовью, Люси.
Дверь зала громко распахнулась, обращая на себя внимание всех присутствующих. Макаров с Мирой и Греем остановили свою речь, когда в помещение вошел Драгнил. Чувствуя на себе взгляды своих товарищей, он шел уверенно прямо к центру зала. Он лишь кивнул Макарову, что бы тот продолжал, и это дало понять всем окружающим, что парень готов продолжать бой. Миражанна мягко улыбнулась, радуясь тому, что Драгнил вместе с ними. — Пришло время оборвать череду болезненных потерь и бессмысленного кровопролития, — старший Дреяр держался уверенно и взгляд его был прикован к Драгнилу, словно эти слова были адресованы только ему.- Завтра мы закончим начатое нашими товарищами, завтра мы наконец-то убьем Зерефа. Завтра Драгнил сделает то, что когда-то давно начинала Люси. Он сделает это, не что бы отомстить, а, что бы почтить ее память. Он убьет Зерефа, как об этом в письмах размышляла Люси и наконец-то наступит спокойная жизнь для всех его товарищей, для всех жителей Империи. Нацу не знал, наступит ли его счастливая жизнь после этого дня, но для себя он точно уже решил, что, как бы завтра не обстояли дела, что бы ни случилось, он не опустит руки. Он будет сражаться до конца. Он будет сражаться до победы, за своих друзей, за беззащитных жителей… за Люси.