Счастье, лежащее на дне 2

Bones — Please hang up and try again «Она красива, холодна и самоуверенна. Ее оружие — красота. И она пускает его в ход без предупреждения». По комнате разливалась ненавязчиво играющая задним фоном мелодия, когда я деловито расхаживаю по комнате и пританцовываю музыке в своей голове. Быть под кайфом всегда по-разному, всегда как-то особенно. То, как принимала кокаин моя сестра, совсем по-детски. Глупцы! Они не понимают всей сути этого состояния, этого аффекта. Чувство страха поначалу все ещё скребется где-то на задворках сознания, но его быстро заменяют эйфория, чувство лёгкости и прилив сил, истерика уходит. Сейчас мне ничего не стоит пробежать тридцать километров, отыграть самую сложную роль всей жизни или ворваться в Белый дом. Крохотная доза, просто связанные между собой 25 атомов — и я чувствую себя большой девочкой, уверенной в себе и не имеющей проблем. Написать портрет Деппа в подробностях? Легко. Прыгнуть с самолета? Не вопрос. Мне бесконечно нравится быть кокаиновой девочкой, раскумаренной сукой. Нравится задаваться сотней вопросов, я будто нахожусь в собственной зоне комфорта. Закуриваю, каждое движение кажется более изящным и замедленным. Звук пришедшего сообщения заставляет бровь изогнуться в дугу. Подобрав телефон с пола, я открываю сообщение. От Джонни. «Наши планы в силе?» — В голове вихрем проносится его взгляд и голос, обработанные мозгом под эту фразу. «Да. Какие планы, кстати, мне как одеваться?» — интересуюсь я, резким движением смахивая белую пыльцу с кончика носа. «Не желательно надевать каблуки, а так все, что хочешь. Я бы вообще предпочел, чтобы ты не одевалась». — В голове проносится сотня вариантов от такого сообщения. Я тут же усмехаюсь одному из них. «Мы будем участвовать в национальном обнаженном забеге?» — скрываясь в гардеробной, отвечаю я. «Могу устроить, если ты хочешь». — Закатываю глаза. «Если только там будут принимать участие все твои любовницы, а ты будешь улепетывать от них». «Это вряд ли, вас слишком много, и для такого количества участников нужна подходящая трасса, нас выгонят, не успеем и начать». — Открыто смеюсь этому сообщению и откладываю телефон. После долгого рысканья в просторах гардероба я склоняюсь к весьма элегантному образу. Высокие, поднимающиеся выше колена сапоги черного цвета, на плоской подошве. Белая юбка пышного кроя с завышенной талией, едва ли прикрывающая попу. Черный топ ровно по линии начала юбки, от которого на белую ткань спускалось ажурное кружево. И больше похожий на плащ черный кардиган дополнял образ. Оставляю все подготовленным к еще не скорым сборам. Снова прикуриваю и скидываю пепел с кончика сигареты прямо на паркет. В голове под мелодичные звуки пляшет слово. Три гласный и три согласных. Кокаин. Знающие люди всегда имеют к нему доступ. В барах Лондона за кокс можно расплатиться кредиткой через кассу, пробив заветный пакетик как бутылку дорогого коллекционного вина. И не спрашивайте, откуда я знаю. Нелегальное удовольствие, четверть грамма, расширяющие кровяные сосуды, зрачки и границы сознания. Наркотик, зависимость от которого сугубо эмоциональная. Излюбленный завтрак для обитателей Уолл-стрит, кошерное развлечение для мажорных деток. Все знают о «великих творческих деятелях» типа Кирстен Данст, Кэйт Мосс, Линдси Лохан, Кортни Лав: пьяницах и просто антисоциальных ублюдках, которые выставляют Голливуд грязной помойкой. Они как недобитая элита среди по-настоящему творческих людей. Их знаменитость вылезает из вонючего пиара за счет собственных зависимостей. Люди, у которых они вызывают восторг, ни чем не лучше их самих. Кумирами моей раскумаренной фантазии, да и юности были люди создающие что-то действительно волшебное. Курт Кобейн, на песнях которого поднялось с колен целое поколение. Гребаный Тим Бертон, от творчества которого едет крыша. Брэдбери, Палланик, Буковски — писатели, подарившие миру шедевры литературного жанра. Элис Купер, Дэвид Боуи, Стивен Тайлер — все они кумиры миллионов, отъявленные рок-н-рольщики, создававшие великую музыку, несмотря на зависимость. Вот они, мои кумиры. И пусть я не сильна ни в музыке, ни в литературе, белый порошок ставит нас на один пьедестал. Проходит еще пара часов за размышлениями о наркотике элиты, когда стрелки часов показывают на половину седьмого вечера. Я, словно в задницу ужаленная, подскакиваю и быстро собираюсь. Вульгарно крашусь и скрываю расширенные зрачки за солнцезащитными очками. Заготовленный ранее наряд, волосы, уложенные крупными волнами, опадающими на лицо. Заботливо укладываю в сумочку в первую очередь кокаин и только потом все остальное. Вихрем ускользаю из комнаты. Спускаясь по лестнице мне вдруг кажется, что вокруг сейчас встрепенутся камеры, и я выхожу после какой-то очень важной для моей актерской карьеры премьеры. «Ну и самомнение у тебя, Пандора, » — захлебываясь от смеха, выпаливает сознание. Из-за косяка, ведущего в гостиную, показывается макушка Зака, который судя по всему, собирался наверх, но увидев меня тут же остановился. — Не понял, — строго произносит он, хмурясь. — Я на встречу с режиссёром, меня позвали в один крупный проект, — даже не задумываюсь над словами, вру я. Это выходит на автомате. — С каких пор у нас в таком виде, да еще и в такое время по режиссерам разъезжают? — деловито упирая руки в бока, повествует он. — Многие известные режиссеры так делают. Зак, ты как будто не в этой сфере варишься. Мне пора бежать. Скажи Добрев, чтобы не волновалась, и мелкой тоже, — тараторю я, сама удивляясь скорости своего произношения. И как только Эфрон не заметил этого? Чмокаю парня в щеку, а он напоследок выпаливает что-то вроде «Удачи, там», ну или вроде того. Из последующих переписок с Джонни, он написал, что к нему заехал очень важный человек, с которым ему нужно поговорить, и поэтому я ехала сначала к нему домой. Заказанное мной такси уже ожидало, припарковавшись в паре метрах от дома. Путь до особняка Деппа занимает примерно минут пятнадцать и почему-то именно в этот момент меня распирает на разговоры. Увлекательная беседа с таксистом о перенаселенности Лос-Анджелеса, проблемах на его родине в Доминикане, о музыкальном шлаке, что играл по радио, а играла там небезызвестная Halsey* — Gasoline. С которой в прошлом году «отдыхал» Джаред на музыкальном фестивале Coachella. Бесконечный поток мыслей быстро рассеивается, стоит машине затормозить около поместья Джонни. Просторная местность двора встретила меня, очень сильно удивив. Я невольно округляю глаза и спускаю очки с глаз к кончику носа, застывая в шоке. Перед глазами встает спортивная машина черного цвета, поначалу я подумала, что это Lamborghini, но тут же сообразила, что передо мной стоит Infiniti G35 Vaydor. Рядом с ней красовалась бордовая Maserati Quattroporte Sport GTS. С каких это пор Джонни коллекционирует гоночные тачки? Раньше за ним таких пристрастий не замечалось. Когда после обрывистого стука в дверь, передо мной её отворяет хозяин дома, я удивленно выгибаю бровь дугой. Черные глаза блестят и привлекают к себе внимание даже сквозь пряди каштановых волос, свисающих на лицо. Щетины, которая была с утра, уже нет, и от этого Джонни выглядит лет на десять моложе. Помимо его супер молодой мордашки меня удивил его внешний вид. Ведь обычно Джонни выглядит как солидный мужчина, как Джон Дилленджер, сошедший с экрана кинотеатра, но сегодня он больше напоминал отвязного рок-н-рольщика, байкера или же собственного героя одного из первых фильмов. Где он играл «плохого мальчика» Плаксу*. — Привет, — почти тут же выпаливаю я. На его лице появляется легкая улыбка, и, отступив, он пропускает меня в дом. — Отлично выглядишь, — слышу я голос за своей спиной, когда уже прошла пару шагов, бросаю взгляд через плечо и, снимая очки, тут же выдаю: — Мне кажется, или это флирт? — стреляя в него взглядом, я вижу, как улыбка на его губах становится еще шире. — Почему ты даже после кокаина такая вредная? — Отдаваясь эхом в ушах, звучит эта фраза, и я резко разворачиваюсь. Ну не могу же я просто признать, что хорошая Пандора нанюхалась. — Что, прости? — удивленно смотря на него и выгнув бровь дугой, парирую я. — Да брось, я не идиот, у меня были тесные отношения с этим порошком в молодости. У тебя зрачки, по-моему, больше радужки, так что можешь не корчить святошу, — отчеканивает он, проходя мимо. — Будешь ругаться по этому поводу? — послушно топая за ним, произношу я. — Нет, спрошу, есть ли у тебя еще? — от хриплого, медового баритона по телу пускаются в бега мурашки. Я удивленно вскидываю брови и тут же закусываю нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Сегодня он подозрительно странно себя ведет, выглядит на двадцать пять, да ещё и не ворчит. — Есть, — отвечаю я, когда мы оказываемся в просторном помещении гостиной. Джонни наполняет бокалы виски, стоящим на стеклянном столике около камина. Разговор шел довольно напряженно и в основном на отвлеченные темы. Я все время думала о еще тысячи важных тем, вертя их в голове, и все время упускала из вида те, что мне нравились. Джонни то и дело кидал в меня недвусмысленные взгляды и подолгу не отводил их, заставляя испытывать негодование. Потом Джонни-таки принял долбанный порошок, снюхивая ровную дорожку прямо с кисти руки. У кареглазых обычно не заметно расширение зрачков, поэтому его состояние выдавал лишь поток разных вопросов. — И все-таки для чего мы встретились? — вдруг выдаю я после очередной порции смеха от шутки Деппа. — Точно, мой план. Ты наверняка заметила машины стоящие во дворе? — отвечает Джонни, растягивая кошачью ухмылку. Я киваю. — Предлагаю спор. Ты как-то проговаривалась о том, что в России часто каталась с ребятами на машинах, следовательно, водишь не плохо. Прокатимся? Тот, кто проиграет, принадлежит победителю, — увлеченно рассказывает он. — Принадлежит? Сомневаюсь, что готова к такому, — подавляя улыбку, отвечаю я. — Боишься проиграть? — азартно сверкая глазами, выпаливает он. — Не льсти себе. Боюсь, если выиграю, не придумаю, что сделать с тобой, — закатывая глаза, парирую я. — Ну так, готова ли ты узнать насколько это сладко? — кокетливо вскидывая брови, произносит он. — Знаю я все твои сладко… Ладно, но это только потому, что я слишком азартный человек, — хитро прищуриваясь, произношу я. Пожимаю протянутую мне грубую и большую ладонь Джонни, мысленно ударяя своему разуму по лбу ладошкой. Но почему бы не рискнуть? Живем ведь один раз…