Жалость

Стурм Светлый Меч магам не верит, пусть у них хоть трижды белая мантия: в его родной Соламнии магию считают богомерзким занятием и не зря. Чего стоит один Рейстлин, вечно норовящий устроить какую-нибудь пакость. Стурм предпочитает с ним не общаться, разве что в самых тяжелых обстоятельствах. Болезнь он к таковым не относит, хотя Рейстлин кашляет так, словно его легкие вот-вот лопнут. Похоже, недавний дождь плохо сказался на здоровье мага: проходя мимо костра, Стурм успевает заметить, как он вытирает красным платком рот. «Наверное, сейчас заварит свой вонючий отвар». Стурм на миг задумывается, а не позвать ли Карамона, но, встретив хмурый взгляд Рейстлина, лишь холодно кивает в знак приветствия. Вдалеке Танис, заступивший на дежурство, о чем-то беседует с Элистаном. Рядом стоят несколько беженцев, угрюмые и молчаливые. Они еще до конца не верят в свое спасение, хотя с момента победы над Повелителем Верминаардом прошло уже два дня. «Будет ли когда-нибудь конец их бедам?», – думает Стурм, зевая, и отправляется спать, усталый и измученный многочасовым дежурством. На рассвете его бесцеремонно будят: он стонет и кое-как разлепляет глаза. Перед ним сидит золотоволосая эльфийка, она кажется встревоженной и немного растерянной. – Магу плохо, – отвечает эльфийка на невысказанный вопрос. Спросонья Стурм не может сразу вспомнить ее имя и понять, какому именно магу плохо. Он трясет головой, в надежде собраться с мыслями, однако получается не очень хорошо. – Ну, Рейстлину, – нетерпеливо говорит эльфийка. – С золотыми глазами. Стурм представляет Маджере с золотыми глазами и вздрагивает. Зрелище было бы не для слабонервных. «Зрачками», – хочет поправить он, не вместо этого сипло интересуется: – А где Карамон? – Его нет, я обошла весь лагерь. Похоже, они с Танисом ушли в лес, его я тоже не смогла найти. Стурм мысленно проклинает всех магов Кринна, их братьев, а заодно эльфов и полуэльфов. – Что с Рейстлином? Эльфийка колеблется, а потом говорит, что маг ужасно кашляет. – Мне кажется, он умирает, – добавляет она. Стурм не знает, смеяться ему или плакать. Он отряхивает поднятый с земли плащ и устало объясняет, что Рейстлин всегда так кашляет и, к сожалению, до сих пор жив. А если бы они каждый раз пытались его «спасти», маг давно бы умер. От возмущения и смеха. – Поверь мне, сегодня ему очень плохо, – похоже, она искренне не понимает, отчего Стурм так спокоен. – Да, Гил говорил, что маг кашляет, но мне кажется, что у него вот-вот лопнул лёгкие. Стурм вспоминает, как давеча подумал о том же, но по-прежнему не желает сдаваться. Он терпеливо объясняет во второй раз, надеясь, что эльфийка отправится, наконец, спать. И перестанет волноваться о судьбе Рейстлина. «Хватит нам и одного Карамона», – проносится в голове. Она молча слушает, кивает головой, но упрямо спрашивает, неужели магу нельзя чем-то помочь. – Не знаю, но, похоже, нельзя. Он утверждает, что это неизлечимо, хотя, помнится, Золотая Луна хотела его исцелить. Да все без толку: Рейстлин отказался и даже не объяснил почему. Эльфийка также молча кивает и умоляюще повторяет, что нужно помочь: похоже, их нелюдимый маг вызывает у нее сострадание. Стурму такое отношение кажется странным: в конце концов, Рейстлин отлично знал на что шел, проходя своё Испытание. Стурм колеблется, ему хочется спать, но девушка ждет, терпеливо сидя рядом. Он вздыхает и обречённо спрашивает, почему она вдруг решила, что магу нужна помощь. В то, что тот сам попросил её об одолжении, Стурм не верит. На его памяти, Рейстлин своим-то еле доверял, что уж говорить о чужаках. Тем более, эльфах. – Жалко его, – невпопад отвечает она. – Я спросила, что с ним. Он долго кашлял, а потом пробормотал что-то об отваре. Но я не представляю, что это могло бы значить. Что обычно делает в таких случаях Карамон? Она вопросительно смотрит на Стурма, словно он тот час же должен отправиться варить магу отвар. Похоже, ей невдомек, что они терпеть друг друга не могут, даром, что путешествуют в одной компании. «Не в этой жизни, – клянется себе Стурм. – Не хватало еще с Рейстлином нянчиться!» Мысль о том, чтобы помочь магу кажется ему поистине ужасной и дикой. Ладно бы, защитить от врагов или потащить на себе, но заваривать мерзко пахнущий отвар, да никогда! – Стурм, – словно пробуя его имя на вкус, говорит эльфийка. – Пожалуйста, ты должен мне помочь. Я не могу оставить Рейстлина одного, вдруг он умрёт. Звучит невероятно, помнится, кашель еще никого не убил, тем более, здорового, в сущности, молодого мужчину. Даром что с желтой кожей и странными зрачками в форме песочных часов. Стурму хочется спросить, почему именно он должен спасать Рейстлина, но правила этикета не позволят игнорировать просьбы дамы. – Танталас сказал, что я могу доверять тебе, также как ему, – по-своему истолковывает его молчание эльфийка. – Не Гилтанаса же мне будить, он в жизни не согласится помогать человеческому магу. Стурм ощущает понимание: в размышлениях брата эльфийки есть здравый смысл. Но сказать об этом вслух не может: соламнийцы должны помогать тем, кто слабее, да и Танис вряд ли поймет, если его друг откажется «спасти» Рейстлина. Стурм с дрожью представляет укоризненный взгляд Таниса, сурово вещающего о том, что нужно быть милосердным к другим. Даже к магам. – Подожди немного, я схожу за кипятком. Небо темнеет, словно предупреждая о возвращении давнишнего дождя. Рейстлин, кутаясь в плащ, пьет горячий отвар маленькими глотками, видимо, боясь обжечься. Он кажется вполне здоровым, разве что чуточку усталым и сонным. Они с эльфийкой разговаривают о магах: Рейстлина интересует, отчего Гилтанас так и не прошел Испытание, а Лорана из вежливости отвечает на его вопросы. Лорана. Стурм, так и не вспомнивший сокращенный вариант ее имени, даже отчасти благодарен магу – за то, что тот обращается к эльфийке по имени. В отблеске костра волосы Лораны кажутся золотыми, ее точеная головка склонена набок. Она внимательно слушает собеседника, хотя у Стурма создается впечатление, что маг вызывает у нее противоречивые чувства. «Еще бы», – хмыкает он, стараясь подавить зевок. Холодный ветер разносит запах отвара по лагерю, а проснувшиеся беженцы медленно покидают свои убежища. Наконец, появляется встревоженный Карамон с Танисом. Оказывается, что ночью умудрился потеряться Тас: ушел в лес и пропал. Друзьям пришлось его долго искать, а затем еще и заманивать обратно в лагерь. Кендер обнаружил интересную пещерку, которую нужно было срочно «исследовать». Смущенный Карамон благодарит Лорану за заботу о брате, пожимая тонкую эльфийскую ладонь своей огромной лапищей. Девушка краснеет и отнекивается, Танис стоит рядом и довольно ухмыляется. Стурму кажется, что друг доволен тем, как Лорана себя повела. – Светлый Меч, – тихо зовет маг. – Что еще? – Я тут подумал, повезло Танису. Хотя этот дурак, ясное дело, не ценит такое сокровище. Китиара у него, видите ли! Лучше бы о другом существе позаботился, приголубил. От подобной наглости у Стурма перехватывает дыхание и он не находит, что ответить, беспомощно буравя Рейстлина взглядом. – Если бы я… – задумчиво говорит тот, словно забыв о существовании Стурма. – Впрочем, это не важно. Красивые эльфийские принцессы все равно боятся темных магов. Даже если жалеют. Начинается дождь, Карамон охает и спешит увести брата в теплое место. Танис хмуро бормочет, что припасы пропадут, и мчится в сторону импровизированной кухни. Лорана растеряно глядит ему в след, разочарованная и обескураженная. Чувствуя себя дураком, Стурм поднимается с земли и набрасывает ей на плечи свой старый потрёпанный плащ. – Пойдем спать, – говорит он устало. – Дождь, похоже, надолго. Лорана удивленно смотрит на него, смущенно вспыхивая. Стурм запоздало понимает, что фраза прозвучала двусмысленно и, кляня себя на чем свет стоит, пытается исправить положение: – В том смысле, что я тебя провожу… И умолкает, чувствуя себя дураком. Хорошо, что Рейстлин ушел, иначе бы точно умер. Со смеху. – Спасибо, – внезапно улыбается Лорана. – Ты – хороший! Танталас был прав! Глядя в раскосые глаза девушки, он вдруг понимает, о чем бормотал Рейстлин. На секунду и ему хочется, чтобы эльфийская принцесса посмотрела на него так же, как на Таниса, а не с вежливой улыбкой, словно он – всего лишь часть мира дорогого ей существа. Стурм Светлый Меч по-прежнему не верит магам, разве что жалеет некоторых из них.