You Rock!

Юра любит сидеть на низком подоконнике коридора второго этажа, который ведет в актовый зал. Сказать по правде, это единственное, что он любит делать в школе. Учился он всегда хорошо, еще с младших классов был одним из лучших, постоянно ездил на разные олимпиады. Плисецкому нравится быть первым во всем, нравится слышать в свой адрес похвалу от учителей, видеть свою фотографию на доске почета, но вот в общении он достаточно дерзок, и поэтому к пятнадцати годам друзей у него нет совсем. Одноклассники его сторонятся, лишний раз даже не подходят близко, не желая нарваться на грубость. А знакомых вне школы у него практически нет. На самом деле у Юры есть лишь два серьёзных увлечения: чтение и музыка. И если чтение стало для него способом абстрагироваться от внешнего мира, то музыкой он живет. Музыка дарит эмоции, которых ему так не хватает, музыка даёт ему возможность выразить свои мысли и чувства. В позапрошлом году он все же уговорил отца на покупку электронных барабанов, даже сам нашёл учителя по интернету. Обучение свое он закончил ещё в прошлом году, но страсть, которая, как говорила мать, пройдёт, как только начнешь этим заниматься, никуда не делась, только ещё сильнее стала. Юра рад, что он учится в девятом классе, и родители ещё не давят на него с выбором профессии, позволяя ему тратить много времени на свое увлечение. Сентябрь удивляет слишком частой для Москвы сменой погоды, но в этот, ставший в последствии слишком важным днем в памяти Плисецкого, вторник светит мягкое солнце, приятно грея спину через стекло. Домашнее задание, которого в начале года ещё не задают много, уже сделано, и он теперь сидит, читая «Невидимок» Стефани Пенни. В актовый зал проходит парень в черной футболке с логотипом известной американской рок-группы. На его спине висит гитарный чехол. В наушниках у Юры начинает играть «Somethingʼs Gotta Give», и это почему-то кажется ему чертовски символичным. Парня зовут Отабеком, вспоминает Юра шушуканье одноклассниц. Он новенький в одиннадцатом классе, и его отец вроде бы довольно известный гитарист и в России, и в Казахстане. Не похоже, чтобы за две недели он с кем-то сдружился, потому что все-таки в одиннадцатом коллектив уже сформированный, уложившийся, и практически любому человеку сложно влиться туда так быстро, только если у него не оказывается фантастических коммуникативных способностей. Юра вытаскивает наушники из ушей и слушает аккорды, доносящиеся из актового зала, узнаёт мелодии некоторых песен. Без четверти шесть Отабек закрывает дверь, и Юра до конца коридора провожает взглядом бритый затылок. *** В тот вечер он находит страницу Алтына в сетях — три поздравления с днем рождения, несколько фотографий, видимо с концертов, фото с отцом и с невысокой шатенкой. Она не похожа на него совсем, и тот факт, что они стоят на фоне какой-то статуи в обнимку с его отцом — их сходство с Отабеком очевидно — даёт основание полагать, что она не является его матерью. Юра находит информацию про папу Отабека — гитарист, первая жена умерла, когда Алтыну-младшему было где-то два года, вторая жена — русская, и это, видимо, является причиной переезда их семьи из Казахстана. Вообще-то сведений — кот наплакал, но что есть, то есть. Заходит на аск Милы — одной из самых популярных девушек школы, она модель, и постоянно бывает в Италии, что можно понять по её инстаграму. Оставляет анонимный вопрос: «Что ты думаешь об Отабеке?», и засыпает с лёгкой улыбкой. *** Мила отвечает только в обеденный перерыв, и опять же — информации это особо не добавляет. «Милый, но не общительный». Юра закатывает глаза. Отабек… милый? Юра притоптывает ногой, не понимая, почему сердце чуть-чуть, честное слово, совсем чуть-чуть екает. *** Он сидит на любимом подоконнике всю неделю, каждый день прислушиваясь к музыке, что доносится из-за приоткрытой двери, а приходя домой играет на барабанах так, будто делает это в последний раз. В пятницу он специально уходит из коридора раньше, чем Отабек выходит из зала, и ждет его недалеко от выхода из школы. Идет слегка в отдалении, доходит до метро, едва успевает сесть в тот же вагон — Отабек едет в ту же сторону, где находится дом Юры. Через три остановки Алтын встаёт с места, и сердце Плисецкого ухает куда-то вниз. Эта станция без пересадок, и именно здесь живет сам Юра. Они живут в одном районе. Отабек идет к другому выходу, тут же теряясь в толпе, а Плисецкий ещё долго стоит посреди зала и его постоянно толкают спешащие домой люди — как раз шесть часов, начинается час-пик. *** В субботу Юра поднимается рано, и лишь потом вспоминает, что сегодня выходной. Со стоном падает обратно на подушку. Он никогда не спешил в школу, но сегодня он понимает, что они не увидятся… или правильней сказать, что он не увидит Отабека целых два дня. Юру немного напрягает его увлеченность этим замкнутым парнем. После завтрака вместо уроков он садится за барабаны, и играет почти до обеда, потом читает, потом лежит, просматривая те несколько фотографий Отабека. Это определённо предвещает какие-то перемены в последствие, думается ему. *** Понедельник, как и вторник, проходят уже привычно — после выполнения домашнего задания в классе, выполнения презентации по истории в кабинете информатики, он идёт в «свой» коридорчик. Раньше четырёх приходить туда все равно бессмысленно — Отабек подходит только к этому времени. Юра изменяет своей привычке ездить домой на автобусе и после школы теперь идет на некотором расстоянии от Алтына до метро. «Я чертов сталкер», — думает он, когда садится на подоконник в среду. Мимо проходит учительница биологии, и он здоровается, даже не пошевелившись — в их школе почти не делают замечаний, потому что все здесь детки богатеньких родителей, и сказать им что-то — себе дороже. Дверь в актовый зал закрыта, и из-за этого музыки оттуда почти не слышно. Юра сглатывает и решается. Если всего лишь нажать на ручку, то дверь как раз приоткроется совсем немного. И Отабек его не заметит. Он встаёт, тихо проходит три метра. Надавливает на дверную ручку, и… именно в этот момент дверь приоткрывается от сквозняка, распахиваясь почти на половину. Отабек, сидящий боком на стуле, как раз напротив выхода резко поднимает голову. — Ты порепетировать? Я сейчас освобожу помещение, — говорит он, и снимает гитару с колена. — Нет, я… музыку услышал просто и послушать пришёл. Юра старается говорить небрежно, только вот уши все равно пылают. Хорошо, что отросшие волосы скрывают их хотя бы частично. Отабек пожимает плечами, вновь берет гитару. — Узнаешь песню? — поднимает он темно-карие глаза на присевшего через проход Юрия. Смотрит слегка лукаво. «Он точно заметил, что я за ним следил», — думает Юра. — Попробую. Звучат первые переборы, и Плисецкий узнаёт. Почти сразу, хоть акустические версии не всегда так же похожи на оригиналы. — Three days graсe, «Wake up». — Ага, — слегка улыбается Отабек. - А эту? Спустя секунд тридцать Юра ухмыляется. — Слот, «Фонари». — Верно, — Отабек поднимает глаза с веселыми искорками. — А эту сможешь? Песня кажется смутно знакомой. А потом Юра вспоминает. В голове звучат слова первого куплета. — «Fairytale gone bаd». Отабек улыбается, откладывает гитару в сторону. — А ты хорош. Как тебя зовут? — Юра. А ты? — Плисецкий понимает, что это глупо, так глупо спрашивать имя у того, за кем следил полторы недели, но вдруг прокатит? — Отабек. Играешь на чем-нибудь? — На барабанах. — Ого! Это круто, хороших барабанщиков найти сложно. У нас он бестолковый настолько, что прямо стыдно. Ещё и на репетиции не ходит. Ужас один, а не музыкант. Знаешь, таких, которые говорят: «Я учился по самоучителю, так что не смейте меня ругать». — У тебя есть группа? — Ну… группа есть, названия нет, только и делаем, что собираемся пару раз в неделю, играем пару песен и расходимся. А ты для себя играешь, или где-то состоишь? — Нет, просто дома тренируюсь. С Отабеком оказалось говорить очень просто. До невозможности легко, и то, что они перескакивают с темы на тему нисколько не мешает. — Почему ты в одиннадцатом классе перевелся? — Папа наконец-то решился на переезд, еще прошлой весной. Я тут в десятый ходил, в общеобразовательную. — Почему сюда перевели? Отабек смотрит на часы. Юра зеркалит его действие. Без двадцати шесть. — За тобой водитель или ты своим ходом? — Я на метро. — Круто. А то здесь почти за всеми машины приезжают. Пошли тогда по дороге расскажу, а то если позже выйдем, нас задавят просто. — Летом с друзьями поехал на концерт, они напились, в драку полезли. Я разнять пытался, а меня вместе со всеми замели, на учёт поставили. Директриса меня и попросила из школы. Юра прыскает, говорит что-то вроде «капец ты лох», и Отабек, улыбаясь, проводит рукой по волосам. — Ага, не подфартило. Таня тогда больше отца ругалась. — Таня? — Сердце Юры замирает. — Папина жена. Она хорошая, не злая мачеха из сказок. И старше меня не на три года, как у половины ребят из нашего класса. У тебя полная семья? — Да, только они постоянно то на работе, то в разъездах. Так что некоторые не видят только одного родителя часто, а я обоих. — Ты до куда едешь? Юра называет станцию, и Отабек улыбается. Кто бы мог подумать, что он вообще может улыбаться, но Юра видит это собственными глазами. — И я до туда же. — Ты где живёшь? В метро уже полно людей, и Юре приходится почти кричать на ухо Алтыну, что бы тот его услышал. Отабек отвечает, и именно в этот момент вагон трясет особенно сильно, и его губы слегка касаются уха Плисецкого. Юра умирает где-то на секунду, потом воскрешается чтобы ответить: — Так это в трех кварталах от меня. — Можем со школы вместе ходить. И в школу тоже. Классно. — Ага. Обычно с утра Юру подвозят родители, но он понимает, что теперь он будет ездить только на метро. Они доходят до перекрестка, и Отабек проводит рукой по затылку. — Я обычно выхожу где-то в восемь пятнадцать. Давай номерами обменяемся на всякий пожарный. Юра диктует свой номер, Отабек делает дозвон, и они, пожав друг другу руки, расходятся. Юра в тот вечер играет на барабанах как никогда энергично. Перед сном он все же решается кинуть Отабеку заявку в друзья. *** Пока они идут до школы под моросящим дождём, Отабек, до того не проронивший почти ничего кроме приветствия, и выглядящий сонным до невозможности — серьёзно, он почти уснул стоя — говорит: — Я вчера с ребятами поговорил. Если не занят, может подойдешь к нам на выходных на репетицию? У Жорика опять дела какие-то нарисовались, заколебал он. А мы бы хоть раз с барабанами порепетировать смогли. Ну, если тебе не сложно, конечно. Юра так радостно улыбается, что сомнения по поводу его заинтересованности в этом у Алтына отпадает. — Конечно! Ты только скажи когда и куда. И… Барабаны у вас есть, или мне свои тащить? Тогда мне помощь нужна будет. — Есть. Бэушные, но неплохие. — Клево. Тогда я с радостью.

***

В четыре двадцать Юра приходит в актовый зал. Отабек сидит там, перебирая струны, периодически что-то записывая в нотную тетрадь. — Ты сам песни пишешь? — Не вечно же перепевать что-то чужое. — А сыграй что-нибудь, — Просит Юра и сразу смущается. Слишком смело. — Наши все песни еще сырые. «Kids in the dark» знаешь? — Ага. — Тогда подпевай. У Отабека оказывается очень приятный голос, мягкий, с лёгкой хрипотцой. «Looking back, I see a setting sun, and watch my shadow fade into the floor», — поёт он, и Юра подхватывает: — «I am left standing on the edge». Песня заканчивается слишком быстро, по мнению Плисецкого. Отабек улыбается, и начинает играть «Therapy». *** Отабек встречает Юру на углу дома в три часа дня в субботу, и ведет почему-то не в сторону дома, а к гаражам. Останавливается возле одного, и до Юры доносится смех изнутри. — Это… они немного резкие, и шуточки у них редко бывают нормальными, но ты внимания особо не обращай. Внутри гаража уютно. На обитых утеплителем стенках висят плакаты, у стены стоят инструменты, сбоку от входа старый диван, перед ним на табуретке стоят два термоса (в белом — чай, в металлическом — кофе, услужливо подсказывает Отабек) и пластиковые стаканчики. — Это — Рома, клавиши, это — Кирилл, вокал. Парни, это — Юра, я рассказывал, барабаны. Парни весело здороваются, высоченный Кирилл даже стискивает в объятиях так, что хрустит спина. — Ты в каком классе, малец? — спрашивает Рома, стряхивая пепел от сигареты в жестяную банку возле дивана. — В девятом. — Эх, золотое время! — потягиваясь, мечтательно говорит Кирилл. — Гуляй, пока молодой и свободный, а то потом бабу найдёшь, как на цепи будешь. Отабек резко допивает свой кофе, встает с дивана, хлопает в ладоши. — Так, потом наболтаемся. Время не резиновое. Давайте за инструменты. Юре кажется немного странной такая поспешность Алтына, но он только делает себе мысленную пометку насчёт этого. — Юр, отсчёт, — кидает Кирилл через плечо. Кленовые палочки приятной тяжестью лежат в руке. — Что играть-то будем? — Спрашивает Отабек. — Сейчас поймёте. Заодно посмотрим, как Юрка ритм ловит. — When the days are cold and the cards all fold, — Начинает Кирилл акапельно, и Рома моментально переключает режим на синтезаторе, начиная подыгрывать. Отабек играет тихо, завершая мелодию. Юра вступает именно там, где нужно, и ему кажется, что его сердце начинает биться в унисон с ударами барабанов. — Itʼs where my demons hide! — песня заканчивается, и ребята аплодируют себе и друг другу. — Юра, ты крут, — Рома достает телефон из кармана, включает аудиозапись, и Плисецкий слышит эту же песню, но на моменте вступления барабанов его почти передергивает. Барабанщик не попадает в ритм совсем, пропускает половину ударов, а конце вообще перестаёт играть. — У него тогда палочка выпала, — Смеясь почти до слез говорит Кирилл. — Серьёзно, ты невозможно крут по сравнению с ним. Да и вообще очень хорош, с какой стороны ни посмотреть. Ну что, парни, что дальше играем? Юра достает из кармана резинку и перехватывает волосы. *** В конце сентября Отабек заглядывает в девятый класс, кивает Юре головой, прося выйти. Они заходят в коридор на втором этаже. Из актового зала доносится душераздирающие звуки — младшеклассники репетируют песню на день учителя. — Жорик только что написал, что он уходит из группы. Единогласно было принято предложить тебе место барабанщика. Юре кажется, что он сейчас расплачется, потому что это… это настолько круто и невозможно радостно, что эмоции сдержать слишком сложно. Юра порывисто обнимает Отабека, почти наверняка немного перекрывая ему доступ кислорода. — Конечно! Спасибо, Бек! — Сокращение имени вырывается непроизвольно, и Плисецкий испуганно распахивая глаза. Вдруг Отабеку не нравится, когда его имя так сокращают? Но Алтын хмыкает совсем близко от покрасневшего уха, и обнимает в ответ. — Тебе спасибо, ты нас просто спасаешь. *** В середине октября на одной из репетиций у Юры в голове пазл наконец-то складывается. Кирилл поёт песню о любви, и Отабек смотрит на того так тоскливо, что в ней можно захлебнуться, в этой самой тоске. Никто не видит взгляда Отабека, кроме Юры, потому что он сидит позади остальных. Становятся понятны и сдвинутые брови, когда Кириллу звонит девушка, и его текст последней песни — там все чёрным по белому написано, и как только он раньше этого не понял. — Хей, знаете песню такую — «На мою девушку упал космодесантник»? — решает разгрузить атмосферу Плисецкий. Отабек хмыкает и зажимает нужный аккорд. Они смеются до слез, потому что в конце исполнения Рома драматично припадает на одно колено и прячет лицо в ладонях. Заканчивают репетицию они только в половину десятого, и то, лишь потому, что завтра всем на учёбу. Отабек провожает Юру до дома, когда они так припоздняются, аргументируя это тем, что неизвестно кого он по пути встретит, и чем это может закончиться, а сам Алтын три года занимался борьбой. Того, что Юра живет в трех кварталах и что он быстро бегает, Отабек принципиально не слушает. — Пошли на качелях посидим, — просит Плисецкий, когда они проходят мимо детской площадки. Отабек бурчит что-то вроде «как ребенок», но послушно перешагивает через низкую ограду. — Родители опять на конференции какой-то, в Ростове. Дома пусто слишком, — тихо говорит Юра, цепляясь пальцами за цепочки качелей. Отабек не отвечает, смотрит в небо, на котором слабо из-за попутного света видны звезды. — Тебе же Кирилл нравится, да? — Юра смотрит в землю, удивляясь, что он все же это спрашивает. Отабек молчит довольно долго, слегка отталкиваясь ногами от земли. — Теперь тебе противно находиться со мной рядом? — Алтын по-прежнему не смотрит на него, только крепко зажимает цепи руками в кожаных перчатках без пальцев. — Нет. Ты все тот же. Просто… Он… — Натурал. Я в курсе. — Бек, я нормально к этому отношусь. Честно, я и сам… был некоторое время… увлечен папиным стажером. А потом он уехал в Японию. Отабек смотрит на Юру впервые за весь разговор. — Правда? — В глазах танцуют отблески жёлтого фонаря. — Ага. Он был меня старше на двенадцать лет. Отабек фыркает. — А я-то думал, что это мне не повезло. — Как давно ты… — Уже и не считаю. Он сын Таниной подруги, они к нам приезжали, когда мы только переехали в Россию. У нас тогда и родилась идея создать группу. Он Рому притащил, Жорика в какой-то группе «в контакте» нашел, папа мой нам помог и гараж обустроить, и инструменты купить. Я думал, что между нами что-то проскакивает, ну, ты знаешь, какой он тактильный, ко всем подход ищет. А в августе у него девушка появилась. — Я инсту когда листаю, постоянно натыкаюсь на его фотки с его женихом-японцем. — Не поймёшь, что хуже — натурал или занятый гей, которому… двадцать семь, серьёзно, Юра? — Заткнись, пожалуйста. — Подпишем договор о неразглашении? Юра закатывает глаза толкает Отабека рукой в плечо, и начинает смеяться, сам не зная, от чего. Рядом ржет Отабек, просто потому что смех Плисецкого невероятно заразителен, из открытого окна долбят басы, визжит сигнализация машины рядом с соседним домом. Где-то орёт полицейская сирена, и до них доходит, что вообще-то то уже комендантский час, а они — несовершеннолетние. Возле подъезда Юры они долго стоят обнявшись, и Юра только крепче стискивает пальцами кожаную куртку, услышав тихие слова благодарности. *** — А давайте аббревиатуру наших имен как название сделаем! — предлагает Рома. Возле дивана стоит обогреватель — холодно, ноябрь уже. — Аллилуйя, хоть как-то отошли от тигров — серьёзно, Юра, ты помешанный, — вскидывает руки Кирилл. — КЮРО, РЮКО, ОКРЮ, — Начинает перечислять Юра. — ОРКЮ, ЮРКО, — Начинает ржать Кирилл. — А теперь — Юркооооо, выходи, Юркооо! Все-таки получает ногой по голени от Плисецкого. — КОРЮ. Корю тебя, Кирилл, — со смехом говорит Рома. — или КРОЮ. Крою-прикрываю. Со спины. — РОЮК? Вообще какой-то бред, — вздыхает Юра. — Давайте все-таки тиграми назовемся. — Задолбал со своими тиграми. Правда, Ром, подтверди мои слова. Отабек, ты ещё ничего не предложил. Алтын молчит ещё секунд тридцать, потом на его губах расстягивается улыбка. — ЮРОК. — You Rock! Боже, я всегда знал, что ты гений! — Значит решено! Все за? Протестующих не находится, все радостно болтают, обнимаются, Рома говорит, что если бы Жорик остался, то было бы им имя «Жирок». Отабек находит где-то строительный маркер, подсаживает Юру себе на плечи, и тот пишет крупными буквами, пока Рома с Кириллом светят фонариками телефонов, «You Rock». И пририсовывает восклицательный знак. В этот момент Плисецкого заполняет такая эйфория, что хочется кричать от восторга. Отабек предложил название, где его имя стоит на первом месте. *** В актовом зале репетируют танец семиклассники, и Юра с Отабеком идут в библиотеку — как раз выйдет дописать песню. Библиотекарь неодобрительно смотрит на отстукивающего ритм Плисецкого, но ничего не говорит. — Что ваш класс делает на новый год? — Внезапно спрашивает Отабек, расписывая ноты. — Сценку какую-то дебильную ставит. А ваш? — Я буду петь под гитару. Юра удивлённо смотрит на него. — Правда? Какую песню? — Секрет. — Бек! Интриган фигов! — Узнаешь через неделю. — Ну Бек! — Алтын смеётся, легонько щелкает Юру по носу. — Терпение. Они почти не собираются в декабре — и Рома, и Кирилл похожи на зомби, говорят, что сессия — это высшее зло, и вообще-то высшее образование не так уж и нужно, в отличие от нервных клеток. Отабек с Юрой, поняв, что репетиций нормальных не получится, просто шатаются по украшенной к празднику столице, заходя в кофейни и магазинчики, чтобы погреться. Юра с нетерпением ждет новогоднего концерта. Он узнаёт песню, стоит Отабеку пропеть первые два слова. — You can read a million page, know the words and all the phrases, — поёт Алтын, и Юре, сидящему в пятом ряду приходится изгибать шею, потому что семиклассник перед ним выше почти на целую голову. — But youʼre here with me and thatʼs all I need to know. Юра готов поклясться, что Отабек смотрит сейчас прямо на него. Сердце пропускает удар. Юра улыбается, видя, что уголки губ у поющего слегка приподнимаются. Он встаёт с места первый, когда Отабек заканчивает песню. Вместе с ним поднимается добрая половина зала. *** — Надо отпраздновать, — Говорит Кирилл двадцать пятого февраля. — В клубе! — Подключается Рома. — Меня Кристина одного не отпустит, — Сокрушается Кирилл. — Так бери её с собой, — говорит Рома, и Юра смотрит на Отабека… и не видит даже отголоска боли в тёмных глазах. Это радует его настолько, что он готов сейчас абсолютно на все. — Нам нет восемнадцати. — Это исправить легко, — в один голос твердят парни, и Юре кажется, что это так только на словах. С Отабеком все просто, они немного подправляют последнюю цифру года рождения водяным маркером, а вот с Юрой все сложнее. План сложный и гениальный до сумасшествия. — Зачем из меня девчонку-то делать? — Потому что фиг её возраст поймёшь. Все прокатит, не волнуйся. То, что план все-таки был идиотским, Юра понимает только стоя перед охранником. Накрашенный, с волосами, завязанными в хвост, с косичками у висков (Единственное приятное в этом то, что волосы ему заплетал Отабек), и в лифчике девушки Кирилла, с положенными в него носками. Лицо чешется, а вышибала смотрит слишком внимательно на скан чьего-то паспорта с прифотошопленной в него фотографией Юры. — Юлия, значит. Молодо выглядишь. Да и по скану мы обычно не пускаем. Юра понимает, что скажи он хоть одно слово — и все пропало. Ситуацию спасает Отабек, отводя охранника на пару шагов. — Она немая. Поняла, что паспорт дома забыла только в машине. — Немая? А как же она… или слух есть? — Там со связками что-то, врожденное. — Как же вы с ней разговариваете-то? — Мы ей говорим, она на языке жестов отвечает. Мы можем немного денег дать, но сам понимаешь, студенты, особо не водится у нас. — И вы ради неё язык жестов выучили? — Ну да. Друзья же. — Только за дружбу вас и пущу. Всем бы таких друзей. Молодцы ребята, а говорят, что поколение пропащее. Охранник добродушно улыбается, Юра благодарно кивает. — Бек… — говорит, уже подходя к гардеробу. — Он у тебя паспорт попросить забыл, — смеётся Юра — адреналин все еще стучит в висках. Он сразу почти бежит в туалет смывать с себя «всю эту гадость», снимает и лиф, отдаёт гардеробщице пакет. Та флегматично спрашивает про ценные вещи. Отабек вместе с Ромой, Кириллом и Кристиной обнаруживается возле барной стойки. — Ну что, погнали, именинник? Водка с соком отвратительна на вкус, но Юра пьёт залпом, прижимая руку к носу. — Бармен, повтори! — Зовёт Рома, и Юра понимает, что сегодня он по-настоящему напьется. Он пил раньше, в первый раз ещё классе в восьмом, но сегодня все по-другому. Родители опять в отъезде, они лишь поздравили его с утра и поехали в аэропорт, а потому можно упиться хоть до состояния нестояния. После третьего шота Рома утаскивает на танцпол Кирилла и Кристину. После четвёртого шота музыка становится очень забавной, звучит даже ремикс какой-то знакомой песни, и Юре хочется танцевать. — Пошли, Бек! Тот смотрит слегка расфокусированно, пьяно улыбается. Где-то на периферии сознания Юру посещает мысль, что прыжки и дерганье плечами назвать танцами сложно, но так делают все, поэтому он посылает её куда подальше. Они выпивают ещё, и тормоза у Плисецкого срывает окончательно. Играет какая-то попсовая прилипчивая песня, и он орёт её вместе с Отабеком, цепляясь за его плечи. На медляке он повисает на Алтыне, потом опять танцует. Голова кружится слишком сильно, чтобы стоять, и он привливается к стене недалеко от туалетов. Отабек прислоняется рукой к стене рядом с его головой, и в мозгу Юры искрит. Отабек сейчас близко, так близко, что можно почувствовать его горячее дыхание возле шеи. Именно в эту секунду Юра понимает, что влюбился он по уши. Крепко и необратимо. Смотрит в карие глаза, которые сейчас так близко, и тянется к чужим губам. Поцелуй оглушает, лишает весь остальной мир важности. Губы у Отабека тёплые и мягкие, а волосы под пальцами приятно колются. Юра приоткрывает рот, впуская чужой язык, и черт возьми, это нереально приятно. Отабек целует так, будто Юра сейчас исчезнет: терпко, чувственно, томительно нежно. Будто не один Юра бесчетное количество времени мечтал об этом. Отабек запускает руку ему под футболку и Юра поднимает голову, выдыхая воздух с лёгким стоном. Алтын целует его шею совсем невесомыми поцелуями, от которых по позвоночнику расходятся разряды электричества. Юра вновь находит губы Отабека, тяжело дышит, когда чужие пальцы проходятся по ребрам. Песня заканчивается, и в тишине Отабек отрывается от него, хватает за руку, утягивает в мужской туалет. Юра тянется за продолжением — это вызывает зависимость похлеще наркотиков. Но Алтын открывает кран, и быстро шепчет: «Наклонись». Через секунду дверь распахивается, Рома кричит через плечо «Нашёл». — Что, малого тошнит? И Юра понимает план Отабека. Он умывается, хватает Рому за шею одной рукой. — Уже нет! Мне так классно! Надо почаще напиваться! — Хватит тебе на сегодня. Уже четвертый час, Кирилл такси вызвал. Юра вырубается в машине, положив голову на плечо Отабека. Он ощущает их переплетенные пальцы, чувствует аккуратное прикосновение губ к его макушке. Дальше время явно изменяет свой ход, съедая целые фрагменты привычного хронометража. Вот он выходит из такси, или точнее его вытаскивает Отабек, вот он стягивает обувь на коврике, вот падает на разложенный диван лицом к стене. Моменты переходов он не может зафиксировать. Его кружит, его уносит в самый центр Вселенной. Последнее, что он осознает перед тем, как отключиться окончательно — рука на его бедре с чуть шершавыми пальцами — мозоли от зажатых струн. Отабек лежит рядом, и Юра сейчас разделяет с ним один космос на двоих. *** Просыпается Юра долго, накрывается одеялом с головой, и все равно городской шум слишком бьёт по ушам. Открывает глаза, смотрит на голубую стену с уродливым изображением мелких цветочков, и только после этого задаётся вопросом, а где же он, собственно говоря, находится. Адрес вчера в такси вроде называл Рома, да и Кирилл с Кристиной поехали на другой машине. У Отабека дома отец с женой, так что он точно дома у Романа. Он прикрывает глаза, но тут же распахивает их. Он вспоминает тот поцелуй у стены клуба. Весь вечер он помнит четко, только после воспоминаний о такси сплошная каша в голове. «Мы целовались», — ещё раз проносится в голове у Юры. Он трогает губы кончиками пальцев, и жмурится. Нет, это ему не приснилось, не показалось — вчерашний вечер был реален. Юра подтягивает колени к груди, сердце его колотится как сумасшедшее. Отабек вчера ответил. Отабек вчера целовал его так, будто он чертов центр Вселенной. Отабек вчера смотрел сквозь ресницы так, будто он тоже влюблен. Но влюблен-то он не в Юрия. Эйфория моментально уступает место отчаянию. Что если… если Отабек представлял на его месте другого человека? Что если он просто был настолько пьян, что совершенно себя не контролировал? А Юра уже захлебнулся здесь в щенячьем восторге. Юра переворачивается на спину, смотрит на аляпистую люстру. Он не выдумал поцелуй, но выдумал то, что Отабек чувствует к нему хоть что-то. На кухне свистит чайник, и Юра, потерев лицо руками все же встаёт с дивана. Отабек сидит за столом, задумчивым взглядом сверлит чашку с кофе. — Доброе утро, — тихо говорит Юра, присаживаясь на край табуретки. — Доброе, — так же тихо отвечает Отабек. Недосказанность свинцом повисает в воздухе. Отабек уже раскрывает рот, чтобы что-то сказать, но из ванной выходит Рома. — О, вы уже проснулись оба. Юра, как твои впечатления от первой взрослой пьянки? — Голова болит. И… — Плисецкий смотрит на Отабека. Если сейчас соврать, то не нужно будет ничего объяснять. — Не помню ничего. После третьего стакана вообще ничего нет в голове. Помню, что я танцевал… и штормило, когда я лежал. А все остальное как будто начисто стерли. — Ну да, вы же выпили почти в два раза больше нас с Кирюхой. А ты, Отабек, помнишь все? Ты обычно на память не жалуешься. Отабек смотрит на Юру на долю секунды больше, чем нужно. — А вот в этот раз подвела. Вообще ничего. А, нет, помню Юре плохо было, а ещё мы с тобой диван стелили. — Ага… вы куда-то исчезли, мы вас искать пошли. Могли бы ещё поотрываться, да только Кристина ноги себе туфлями стерла. Юра не знает, чем бы закончилось их с Отабеком «изчезновение», если бы Кристина была бы в туфлях поудобнее. — Юра, а ты красава. Напиваться — так сразу так, чтобы память отшибло. Рома вручает им по полотенцу, и душ этот приятный настолько, что часть проблем даже забываются. Где-то к часу приезжает Кирилл и они смотрят какой-то дебильный фильм. Они хрустят чипсами, глядя в экран, и правое плечо приятно соприкасается с плечом Отабека. К вечеру голова у Юры все еще тяжёлая, и он не находит достаточно веского аргумента, что бы попросить Отабека его не провожать. Ночью к нему приходит осознание того, что избегать Алтына нельзя — он умный, сразу поймёт, что Юра что-то скрывает. Плисецкий должен выложиться по полной, если он хочет сохранить все, как есть. *** Апрель выдаётся ветреным и прохладным. На одной из репетиций Отабек вдруг предлагает сыграть что-то из Theory of a Deadman. Он начинает перебирать струны, и Юра узнаёт мелодию — «Angel». — I'm in love with an angel, — поет Кирилл, и сердце в груди Юры делает какой-то невероятный кульбит. Отабек выбрал именно эту песню. Кирилл совсем не ассоциируется с ангелом. Это его, Юрия, частенько так называют. Фантомный поцелуй, прокрученный в памяти сотни тысяч раз за этот месяц, опять начинает ощущаться на губах. — Давайте «Over and over», — предлагает он сам. — Over and over, over and over I fall for you, — выражает Кирилл его мысли. Когда после репетиции они по традиции обнимаются, хлопают друг друга по спинам, Юра прижимается к Отабеку немного дольше, чем было нужно. *** В середине мая «You Rock!» приглашают выступить в каком-то ресторанчике. Его владелец — друг отца Отабека, и тот порекомендовал их. Они выкладываются на полную, зажигают зал, хоть играют они относительно спокойные песни. Владимир, тот самый друг отца Отабека, раздаёт каждому по конверту с деньгами, и первая, настоящая зарплата, полученная по праву за честный труд, вызывает у всех просто детский восторг. Владимир угощает их по стакану пива, подмигивая Отабеку, мол, ничего не расскажу папе, и выходят они из заведения чуть веселее, чем планировалось изначально. На улице темно, влажно и тепло. Фонари расплываются в ореоле своего свечения. Отабек провожает Юру домой, и это единственное, что сейчас стучит набатом в голове светловолосого. Они идут не торопясь, но все равно подходят к подъезду слишком быстро. Через месяц, даже меньше, Отабек выпустится, и видеться они станут намного реже. Юре хочется запомнить каждую мелочь, каждую крошечную деталь в их недоотношениях. К подъезду они все же подходят слишком быстро. Просто стоят, смотрят друг на друга, и ветер доносит до них слабый запах ещё цветущей черемухи. — Бек, я… спросить хотел. Отабек смотрит внимательно, и нельзя понять, как он реагирует на это заявление — слишком темно, что бы прочесть это в глазах, а по лицу не скажешь наверняка. Юра набирает воздуха в лёгкие. — Ты правда ничего не помнишь с моего дня рождения? Отабек долго молчит, пожимает плечами. Юра мягко делает полшага в его сторону, оказывается совсем близко. Небольшой градус в крови придаёт смелости. — Тогда позволь я тебе напомню, — шепчет Юра и встаёт на цыпочки, зажмурившись, прижимается губами к губам. Опускается на пятку, собирается сделать шаг назад, но оказывается зафиксирован крепкой рукой за плечо. Отабек наклоняется и целует его. Отчаянно, пылко, зарываясь пальцами в пшеничные волосы на затылке. Юра вцепляется в ворот его толстовки, и отвечает-отвечает-отвечает. Отрывается от губ на считанные миллиметры. — Так значит помнишь. — Я думал, что ты был бы не рад это вспомнить. Может быть ты представлял на моем месте того парня, — Отабек прижимается лбом к его виску, проводит пальцем по скуле. — Это я так думал. А ты хоть и старше, но тоже идиот. Отабек улыбается, вновь целует, нежно, трепетно. Потом они долго стоят, обнявшись, и Юра может концентрироваться только на лёгких поглаживаниях на его спине. На прощание Отабек мягко целует его в макушку. Юра заходит в подъезд, и прислоняется спиной к металлической входной двери. Сердце его бьётся часто-часто, щеки горят и он все еще ощущает вкус чужих губ. Это настолько классно и ново, что он не может уснуть почти до четырёх, а когда, проснувшись обнаруживает сообщение от Отабека «с добрым утром», то несколько минут прыгает по комнате. Когда они встречаются в привычное время, чтобы идти в школу, Отабек целомудренно целует его, наплевав на толпу людей вокруг. Юра не знал, что он может быть настолько счастливым. *** Спустя три года. *** Юра почти выбегает из автобуса, поправляет сползшую шапку — Отабек по утрам бурчит, что в апреле простудить уши ничего не стоит, сам при этом никогда не носит её. Эта забота стала уже на уровне рефлексов, оставаясь при том такой же нежной и трогательной. — Бек! Алтын с лёгкой улыбкой стоит на углу остановки. Юра стал выше его почти на голову, и эти сантиметры — как напоминание, как доказательство того пути, что они прошли вместе. Юра подбегает, целует Отабека в губы, и тот говорит прямо в поцелуй «с утра же виделись», но отвечает. Кто-то на остановке нецензурно выражает свое мнение по поводу нетрадиционных отношений, и Юра показывает ему фак, берет Отабека за руку, тянет в сторону ближайшего дома. Отабек следует за ним с лёгкой улыбкой. Полгода назад они начали снимать полуподвальное помещение, гонорары становились уже довольно серьезными — денег с лихвой хватает и на хорошее оборудование, и на аренду. — Я придумал, какую развязку сделать в той песне. Отабек проводит пальцем по костяшкам, и Юра оборачивается, улыбаясь. — Рома с Кириллом пришли уже? — Нет. Кирилл сегодня с ребёнком сидит, Кристина все же психанула и вытребовала целый день для себя, а Рома ещё на работе. — Круто. Только вот альбом сам себя не выпустит. На двери, которую отпирает ключом Отабек, написано «You Rock!». Вообще-то ключи есть и у Юры, но он еще не очень-то приноровился открывать этот замок. — Я скучал, — говорит он, утягивая Отабека на диванчик — не старый и продавленный, как был в гараже, а новый и очень удобный. Юра похож на большого кота, он ластится, трется виском о легкую щетину на щеке. Отабек берет его лицо в свои руки, тепло смотрит в знакомые до каждой крапинки зелёные глаза. Они живут музыкой, чтением по утрам на общей кровати и друг другом. И пока они рядом, пока они находятся в одной точке, весь мир может подождать. — Люблю, — шепчет Юра в поцелуй, Отабек говорит то же самое, и Плисецкому ещё ни разу не пришлось засомневаться в его словах. — Ваня, ты видишь этих двух придурков? — Сюсюкающий голос Кирилла вторгается в приятную негу, холодный воздух дует по ногам. — Они идиоты, которые дрыхнут перед репетицией прямо на диване. Серьёзно, могли бы хоть ботинки снять. Ром, скажи, что они придурки. Отабек перехватывает Юру за талию, говорит чуть сдавленным из-за того, что на груди лежит Плисецкий, голосом: — Если скажешь хоть слово, я тебя убью. И вообще закройте дверь, дует. Кирилл, пустишь ребёнка с фломастером к инструменту, и отмывать я заставлю это тебя. — Слышал, Ваня? Они не ценят твоих творческих порывов. Вот тебе листочек, выражай свое негодование на нем. Ваня издает неопределяемый звук и начинает калякать на листке с таким усердием, что становится страшно за стол. Рома включает синтезатор, начинает наигрывать мелодию. — В воскресенье выступление, хорош валяться. Отабек целует Юру в щеку, Кирилл бурчит, мол, развели нежности при ребенке, Рома резонно замечает, что он сам его сюда привёл. Плисецкий отсчитывает ритм, Отабек вступает синхронно с Ромой, Кирилл начинает петь. Юра почему-то уверен, что четыре сердца бьются в унисон с барабанным ритмом.