Вред для чести

Это только сначала казалось так просто и понятно. Привыкнуть. Позволить себе жить нормально, спокойно, как обычный человек. Он свыкнется, рано или поздно. Он обуздает это, так или иначе. Потом, потом, потом. Может быть. Наверное. Скорее всего. Скар давно уже на всех плюнула. Скар уже сто раз сказала ему, что ей абсолютно наплевать, что думают другие, что она не позволит новые эксперименты, что они просто иногда будут покупать ягнёнка, и всё тут. А как же дальше? А дальше – они поженятся, будут себе управляться на ферме, и у них будут дети… Которые однажды спросят: папочка, а почему у тебя такие острые зубы? Папочка, а почему у тебя мех на плечах пробивается? Папочка, а почему мои друзья тебя боятся? Папочка, а почему у всех отцы нормальные, а ты больше напоминаешь зверя, чем человека? Но какие дети? Это Скарлет говорила, что будет легко. Это Скарлет верила, что они ступят на землю, и всё будет в порядке. Что они вернутся на ферму, и он будет с удовольствием есть её помидоры. А Волк знал, что этого никогда не случится. И он – её Зеэв, - больше чудовище. И это – наверное, - можно будет откатить назад. Просто надо чуточку поэкспериментировать. Просто… Просто надо пояснить ей, что он не может. Поцеловать её не может. Без того, чтобы не бояться её сломать. Это ей так просто. Она всё ещё верит. Его Скарлет. Его альфа. Его избранница – которую он боится просто случайно слишком сильно сжать в объятиях. Перегрызть горло. Разломить пополам. - Ты же знаешь, - его голос прозвучал чуточку глуше, чем следовало, чуть более рычаще, чем можно себе позволить, - что можно попытаться. Говорят, они открыли новую программу для таких, как я. Открыли. Она кивает, мотает головой, и рыжие локоны падают на глаза. - Волк… Ты же знаешь, что это. Это не новая программа. Это новая клетка. А ты у меня и так самый-самый. Самый-самый – это с плечищами, не пролазящими в дверь. Самый-самый – это когда ты не можешь поцеловать девушку в плечо, потому что смотришь на её тонкую шею и ждёшь того момента, когда сможешь рвануться вперёд и прокусить? От неё пахнет кровью. Живой, свежей, настоящей кровью. Это его родная, прекрасная Скарлет, а он даже не может ничего с собой поделать, потому что в нём слишком много Зверя. - Я ж там буду не один. Благотворительная миссия заканчивается. Повод работы – тоже. Он может быть сколько угодно уставшим, отворачиваться к стенке и натягивать одеяло повыше. Чтобы она не увидела пробивающуюся шерсть. Чтобы она не узнала ничего настолько страшного. Чтобы она не оказалась слишком близко. Он даже поцеловать её толком не может. Что уж говорить о будущих детях? Какие дети, если он знает, что просто не сможет сдержаться? Что его железная Скар слишком хрупка для такого огромного, страшного волка. - Зеэв, мы уже это обсуждали. Ты не будешь первой жертвой экспериментальной программы. Она для тех, кто хочет вернуться в нор… в прежнее состояние настолько, что готов пожертвовать жизнью. Волк! Он кривится. В нормальное. Вот что она хотела сказать. В состояние, когда не боишься переломать все кости девушке, которую любишь. В состояние, когда ты можешь смотреть на детишек и смешить их своими огромными зубами, ну, десятком шрамов на плечах, но в целом – ты нормальный. - Скарлет… - его голос звучит глухо. – А представь – я веду нашего ребёнка в школу. И что это будет? Ребёнка! Как объяснить ей, что и ребёнка не будет? Ничего не будет? Что если не удастся всё откатить обратно – он покойник? Она – покойник. - Значит, они вынуждены будут привыкнуть, - строго и рвано отзывается она. – Завтра мы прилетаем. Завтра мы возвращаемся. Завтра ты познакомишься с ними, и всё будет хорошо. Завтра. - Скарлет, - он говорит совсем тихо, - ведь мне надо вернуться только в состояние лунного оперативника… Не обязательно нормального человека. - Мне и не нужен… обычный человек! – она запинается перед словом "обычный", но выкрикивает это гордо и уверено. – Кто ж ещё будет помогать мне на ферме? Но он-то знает, что не будет никакой фермы. Он и андроида-то может съесть, если проголодается. Что уж говорить о своей нежной, хрупкой, пусть и такой боевой невесте? Он знает, что должен на это пойти. Значит, что это надо откатить. Знает, что она не выдержит, когда увидит, во что он продолжает превращаться. Он знает, что завтра утром, когда будут вызывать желающих, его уже тут не будет. Он уже окажется в лабораториях. Уже будет готовиться к новому этапу, к новому кошмару, к новому падению в бездну. Либо к своему новому воскрешению.

***

За окнами пахнет, переливается, мягко расцветает август. Тёплый, жаркий, тягучий – светлый и спелый. Хорошее время для фермы, помидор, кур… И вообще всего, что у них есть. Хорошее время для того, чтобы быть счастливыми. Помидоры ящиками стоят на столе. Скарлет устала, Скарлет укладывает следующий ящик наверх злобно, едва-едва поднимая его, шумно выдыхает и наконец-то щёлкает пальцами, заставляя чайник выключиться. - Я тут немного занята, - бросает она через плечо. – Но ты проходи. Садись. Управляться с фермой – трудно. Заказов вокруг полно, и Скарлет знает, что дела идут хорошо, но на дела ей плевать. Его – нет. Он – где-то там, в лабораториях, или, может быть, воет израненным волком. Он ушёл, потому что захотел уйти. Ничего не оставил – ни записки, ни как его найти. Пропал с её жизни – живи дальше, Скарлет, как хочешь. Нож вонзается в деревянную поверхность особенно резко, и Эмили – белокурая, невинно-непонимающая Эмили только подпрыгивает и вскрикивает, но остаётся на месте. - Как ты тут? – блондинка отодвигает тарелки и чашки, тянется за чайником, что-то там готовит. Отбирает у Скарлет нож, чтобы нарезать хлеб, и обратно кладёт его на стол – проследив за тем, чтобы достаточно далеко. - Справляюсь, - бурчит Скарлет. Выбора нет – за окном медами разливается август, стол ломится от помидоров, и работы у неё – непочатый край. Без помощника. Без работника. Без Зеэва в конце концов. Эмили не спрашивает о Волке. Эмили знает – ушёл. Бросил, оставил, растоптал – сбежал. Эмили знает, что… Эмили, чёрт возьми, ничегошеньки не знает! - Тебе б найти кого… - Справляюсь! – сухо отзывается она. - Ну Скар… - Скарлет не реагирует. – Ска-а-ар! - Да что?! - Ска-а-ар, - весело тянет она, косясь куда-то в окно. – А как ты думаешь, вон тот красавчик у тебя на пороге, сжимающий сворованный у тебя же на грядке арбуз… Как ты думаешь, он к тебе или ко мне? Если он тебе не нужен, ты отдавай. Я отпихивать не буду… А? - Плевать, - отмахивается Скарлет. - А ты посмотри. - Плевать! Но Эмили непреклонна – лучше всё-таки глянуть, чтобы отцепилась, чтобы… Пальцы непроизвольно сжимают нож.

***

- Лунные чары?! – выносит приговор Скарлет. – Лунная хирургия? Лунный сволочизм – вот что у тебя в крови! Ты как мог от меня сбежать? Он приглушённо смеётся. - Да я ж как лучше… Нож вонзается в арбуз – будто бы в глаз Волку, - и Скарлет зло отрезает ломтик, стараясь не смотреть на Зеэва. Ни разу не глянула. Она боится. Волк подходит ближе, она обходит стол по кругу и пилит, пилит, пилит этот несчастный арбуз, рубит его на кусочки, превращает ломтики в мелкую кровавую кашу, представляя на их месте лунных хирургов. Они шагают по кругу – только Зеэв по большему радиусу, - и каждый раз всё хуже и хуже становится арбузу. - Не могу! – Скарлет швыряет нож на пол и оборачивается, готовясь сказать, что хоть тонна шерсти на плечах – она всё простит, только б он больше никуда не лез. И запинается, отшатывается, останавливается. Пальцы сжимаются вокруг ножа – арбуза, - и отпускают в то же мгновение, а она тает, тает, тает. - Подействовало, - выдыхает она, а после, не дожидаясь подтверждения, рвётся к нему, сжимает футболку, осматривает – даже шрамов стало меньше. – Лунные чары? Лунные чары?! - Скарлет… - Лунные чары… - обессиленно выдыхает она. - Скарлет, ты ж поставила себе ту штуку. Она хватает воздух ртом – будто бы не может вдохнуть, - задыхается от переизбытка то ли чувств, то ли пламени в лёгких, а после разжимает ткань, поправляет складки на его футболке, пытается отстраниться. И тает в диком, грубом поцелуе – её Волка. - Кхм, - слышится недовольное за спиной. – Ты опять оставишь этого красавчика себе? Скарлет машет на Эмили рукой – потом пообщаются. Ей хочется прошептать Волку, что она его и тем – клыкастым и страшным любила. Что ни минутки не сомневалась в том, что они будут вместе. Что он нормальный, просто внешне чуточку поменялся. - Я знаю, - Зеэв на Эмили внимания обращает ещё меньше, чем Скарлет. – Знаю. Но мне – мне, - так будет спокойнее. По крайней мере, я не раздеру твою миленькую подружку. Хотя… Эмили взвизгивает, слыша приглушенный рык, и быстро убегает – то ли осознав, что немножечко лишняя, то ли действительно испугавшись. Но Скарлет плевать. На деле, ей не важно, что подействовало. Ей важно, что он вернулся – живой, здоровый, целый и невредимый. - Ну теперь-то, - выдыхает она, - ты не боишься меня сломать? - Теперь, - хитро щурится Волк, - я боюсь этими гадкими, пошлыми поцелуями нанести вред твоей репутации. - И? – мрачно щурится Скарлет. - И потому, - торжественно, прежде чем продолжить поцелуи и отметить, что он всё ещё её хочет – только уже не съесть, - выдыхает Волк, - я просто-таки обязан на тебе жениться. - А если вред моей репутации для этого ещё слишком незначителен? – хитро уточняет Скарлет. - Ну тогда мы его увеличим, - весело заявляет Волк, подхватывая её на руку. – И, мадемуазель Бенуа, я не намерен откладывать!