Не изобретай вновь велосипед

Свет утреннего солнца прольется через окно и осветит комнату. Кипа бумаг в своем постоянстве лежит на столе, а волосы на твоей голове приметно взъерошены. Сонный, проходишь до кухни в одной простыне не имея привычки хоть что-то надеть, ударишься об косяк и по обычаю выльешь горячий кофе в раковину. Твои традиции вечно мне не ясны. Освещенный утренним весенним солнцем ты подойдешь и обнимешь меня за плечи. Рисунок на твоей шее в который раз привлечет к себе, я очерчу его пальцами, поцелую, а потом, смеясь, заставлю одеться. Домочадец, не имеешь необходимости выходить в свет, домочадец, твои чувства нежности ко мне вновь посетят тебя через полчаса и ты попытаешься нежно прижать к стене. А на столе в своем же гордом одиночестве останется лежать кипа бумаг. Моим неудачным движением рук она вся разлетится и ближайшую неделю всё так же останется лежать на полу. Мы с тобой два солнца и два организованных неудачника. День пройдет в спешке, день пройдет все равно легко. Ты трижды успеешь вспомнить, что в холодильнике осталась еда и удивиться, пару раз заметить на стене наш общий портрет и вспомнить, кем являюсь для тебя я. Вечно в своей традиции изобретаешь новый велосипед или открываешь для себя Америку, подобно ребенку оставаясь любознательным. Я не оставлю тебя, ты по ночам плачешь и молишь меня остаться рядом. Ты вспоминаешь на выходных, что ты мужественен и ведешь на опушку леса сражаться против порывов ветра, бежать на колосья и падением их сокрушать, любуясь небом как и следует победителю. Подобно ребенку ты, бывает, противоречив или не самостоятелен, просишь завязать себе шнурки. Подобно ребенку просишь меня купить тебе опять кипу бумаг, линейки и карандаши, и ночью ты будешь сидеть и делать чертежи, а я приносить тебе кофе и указывать на недочеты. Наутро ты забудешь, в чем был смысл, для чего ты их делал, и через неделю повторишь все то же самое. Кипа бумаг опрокинется одним моим неосторожным движением, ты будешь прижимать не особо настойчиво к стене и целовать, отчего-то пытаясь насытиться, а через минуту забудешь, ради чего ты целуешь меня, незнакомого человека и пойдешь одеваться сам. День пройдет суматошно, ты вспомнишь трижды про еду и дважды заметишь портрет, по возвращении приметишь мой усталый вид и не раздевая возьмешь на руки унося отдыхать в спальню. И так раз, и так повторно. И вроде все дни отличаются порядком действий, и вроде твой которых раз вылитый кофе выливается в разное время, но все это неделя сурка, и всего этого я так боюсь, но молчу. Я люблю. И однажды я замечу, что в чертежах ты пишешь, что любишь меня, а с утра переделываешь кофе, ведь оказавшийся в раковине был с вечера, а новый ты принесешь мне. Ты протянешь, обнимешь, начнешь приговаривать про любовь, твои взъерошенные волосы никак не будут оставлять мне покоя, начнешь щекотать, а неосторожным движением я наконец разолью этот кофе, и кипа бумаг размокнет. Вся та, что была на полу в своей традиции и на столе. И ты как будто проснешься ото сна, ты мне скажешь что-то про велосипед и поцелуешь в губы. Грубее, но заботливее обычного прижмешь к стене и тебя словно подменили. И тебя словно вернули. Ты скажешь мне не заученные мною фразы, а расскажешь мне о том, какой же я идиот, крепко-крепко обнимешь и застанешь врасплох, пощекочешь и заставишь звонко смеяться, а я буду вместе с этим плакать от счастья, чувствуя, что этим суркам наконец-то каким-то чудом пришел конец. Мы будем танцевать, мы будем пьяные от виски петь вечером на веранде с выходом в лес, мы будем кричать и наутро обнаружим, что мы все так же счастливы. Выбежим на улицу, прокатимся на электричке до другого города, а на поезде до другой страны и будем неделю счастливы там. Нигде не задерживаясь, мы будем скитальцами счастливы и скучать друг без друга уже за день разлуки, мы будем вместе, а вернувшись домой, увидев эту неприбранность все так же ухмыльнешься мне, дашь слабый подзатыльник, и поцеловав в лоб скажешь мне: «Глупышка, как же тебя я люблю, больше никаких велосипедов не будет». И ведь правильно, их, как и любовь, изобрели до нас. Открыли до нас, правда сами мы неумело открыли нашу любовь, разрушив собственные традиции. Мы два солнца. И с нами все хорошо. Я тоже люблю тебя, Солнце, я тоже тебя люблю.