Karmic Retribution

Папайрус нахмурился. Это было… прозвище? Явное удивление отразилось на лице его старшего брата из-за этого случайного слова, но никто из них не знал, почему альтернативный Санс назвал его так. Скелет на его коленях вздрогнул, затуманенные светящиеся зрачки приобретали более чёткие границы, прежде чем его тело снова ослабло. Острые когти младшего брата всё ещё осторожно держали душу альтернативного Санса, и Папайрус не собирался в ближайшее время отпускать её, это, блять, было как священный запрет. Преследование этого монстра в течение трёх дней уже истратило его терпение и ресурсы. Он не хотел иметь дело с риском телепортации. Папайрус молча замешкался, когда Санс спокойно взглянул на него, словно чего-то ждал. Его брат заговорил первым. — Эджи? — в его голосе были нотки недоверия. Папайрус не был удивлён, поскольку он в течение нескольких лет настаивал, чтобы его называли Боссом. Хотя, говорить с ним так небрежно… — Кто ты и какого хрена я знаю тебя? — спросил он. Что-то мелькнуло на лице монстра. Разочарование? Смирение? Но Санс сразу же скрыл эти эмоции. Папайрус мгновенно ощетинился. Этот Санс пытался лгать ему? — Я Санс. Скелет Санс. — Нихрена, — его брат был невозмутим, и монстр на его коленях наклонил голову, чтобы изучить свою копию, после чего его светящиеся белые огоньки вернулись к лицу Папайруса. Альтернативная версия его брата была абсолютно спокойной, что удивило обоих скелетов. Плач, мольбы, гнев… Что угодно, но этого можно было ожидать, когда монстр оказывается в столь рискованном положении. Но этот монстр ничего не делал из того, что ожидали братья. Это бесило и интриговало обоих. — Я спрошу ещё раз, — зарычал Папайрус, когти дрожали у души. — Откуда я знаю тебя? Санс даже не дёрнулся. Зрачки его брата дрожали из-за смятения. Папайрус невольно отозвался на это выражение лица, хотя на его лице ничто не говорило об этом. Любое движение его руки могло превратить монстра в пыль. Он не боялся? Зрачки слабого монстра изучали его. — Почему это важно? Все здесь хотят убить меня. Даже моя копия. Покончи с этим, если собираешься убить меня. Одна из глазниц Папайруса задёргалась от раздражения. — Это важно для меня. Так что дай мне чёртов ответ, и лучше, если это будет правда. Его брат пристально наблюдал за ними, на его черепе капельками скопилась красная магия. Альтернативная версия его брата нахмурилась, после чего, наконец, заговорила. — Ты знаешь меня из моего мира. Как-то ты пришёл туда перед тем, как всё «сбросилось». Высокий скелет не упустил то, как зрачки его брата сузились, и на его черепе выступило больше пота. Интересно, другой Санс заставлял его брата нервничать. Это означало, что он говорил о чём-то, что они знали, но Папайруса в этом не посвятили. Монстр ненавидел секреты. Особенно, когда они были важны и имели преимущество над ним. — Сбросы? Его брат выглядел даже более озадаченным, но маленький скелет, лежавший у него на коленях, был идеальным образцом хладнокровия. Даже под угрозой быть убитым. Папайрусу пришлось признать, что он впечатлён. — Временная линия возвращается к точке отсчёта по прихоти человеческого ребёнка с решительной душой, — коротко ответил Санс. Человек?.. Его глазницы сузились, и его рубиновые светящиеся зрачки переместились на брата, который дёрнулся, словно был пойман с поличным. — Санс… — его голос был низким и рычащим, а на его лице было недовольство и упрёк. В отличие от монстра, которого он держал, его брат тут же сгорбился из-за этого выражения лица. — Босс, прости! Ты никогда не помнил их, никто не помнил! Он открыл рот, чтобы дать брату точное мнение о его воспоминаниях, которые подвели его, как вдруг Санс заговорил. — Он прав. Я единственный, кто помнит сбросы. Не имеет значения, как много раз ты говорил. Все забывают. Поэтому должны скрывать правду, — его брат неожиданно вздохнул из-за этих слов, приносящих облегчение, но его явно удивило, что этот Санс был на его стороне. Правдивость этого заявления была закреплена Папайрусом, прикоснувшимся к душе скелета. Его рот скривился из-за негодования, он взглянул на этих двоих, и не мог поверить, что где-то в Подземелье есть человек. — Так, я вошёл в твой мир, и забыл об этом из-за этих… колебаний во времени. Так какого хрена ты теперь здесь? Мягкая неуверенность и печаль пульсировали в голубой душе, находящейся в его когтях. - …Я не уверен, но у меня есть несколько теорий. Папайрус засомневался из-за этого первого признака неуверенности. Другой монстр ничего не скрывал, если его спрашивали. Его брат сказал, что другая его версия была убита. Или, может быть, даже умер… много раз? Внезапно почувствовав потребность в информации, Папайрус взглянул на своего брата. — Я был убит, брат? — Чт..? Блять, нет, босс! — его брат ахнул, красные зрачки задрожали. Он нахмурился, а затем переключился на маленького скелета на своих коленях. Он также был хладнокровен, но душа излучала депрессивную ауру, что высокий скелет чуть не отпустил её. — …А твой брат? — …сотни раз. Ответ был шокирующий. Папайрус не любил быть удивлённым, поэтому он спрятал все эмоции. И он разозлился. — Ты позволил этому человеку убить своего брата целую сотню раз? Я думал, что ты сильный, но, похоже, я ошибся! Или же тебе даже было похуй? Ты… — Папайрус! Высокий скелет отбросил ярость, взглянув на вздрогнувшего брата, который схватил его за запястье. Его брат тяжело дышал, клыки были плотно сжаты из-за злости. Он не знал, что и подумать об этом внезапном повороте событий, разум пытался анализировать сложившуюся ситуацию. Санс уже как год не называл его по имени. Папайрус же не мог вспомнить, когда Санс по-настоящему злился на него. Он был шокирован. И был достаточно тих, что мог почувствовать подавляющую печаль и чувство вины в душе Санса. — Достаточно, — рубиновые огоньки в глазницах Санса яростно пульсировали, а в его голосе читалась злость. — Если тебе надоело слушать… его, то может быть, ты услышишь, как я кричу на тебя. Папайрус молчал. — У нас было только двадцать девять сбросов, — сказал его брат. — Пацифизм ребёнка. Двадцать девять сбросов, где ты был в безопасности, брат. Я не позволю ничему случиться с тобой, пока я могу хоть что-то делать. — Эджи сказал мне, что тебя убили в последней временной линии, — сказал альтернативный Санс, когда Папайрус опустил взгляд, заметив небольшое чувство вины в белых зрачках другого Санса. Его… его брат умер? — Только потому, что ребенок испугался, — его брат снова нахмурился. Это было… невыносимо. Не помнить этого, когда эти двое ясно знали об этом. Папайрусу потребовалось время, чтобы переварить всю эту новую информацию. Он не мог делать это перед своим братом и… его копией. О котором он позаботился и достаточно исцелил. — Мы поговорим об этом позже. Не сейчас, — его скучающий взгляд перешёл на другого Санса. — Ты будешь пытаться сбежать? — Я устал сбегать, — ответил Санс, и его душа говорила о правдивости его слов. Он, как и другие, не мог сбежать, да и не хотел. Удовлетворённый этим ответом, Папайрус осмотрел двух скелетов. — Ты расскажешь ему о нашем мире и как он работает, щенок. Я ожидаю, что ты всё ему расскажешь. Его брат нахмурился. — Ты хочешь, чтобы я позаботился о нем, — это не звучало, словно он не хотел этого, и это не было похоже на вопрос. — Одень его и накорми. Мы можем допросить его утром, — он опустил душу в руки маленького скелета. — И если ты снова сбежишь — я не буду заботиться о тебе в следующий раз. Он встал с дивана, оставив Санса, и направился к лестнице. Папайрус узнал больше, чем хотел, и ему нужно было обдумать эту информацию. Если в Подземелье был человек, у которого был полный контроль над временем, то ему придётся переосмыслить своё наступление. Он обернулся и сердито посмотрел на обоих скелетов. — И ради ёбаных звёзд, найди себе другую кличку, нежели «Санс». Мне не нужна ещё одна головная боль. На этих словах Папайрус захлопнул дверь в свою комнату, и дом погрузился в тишину.