Karmic Retribution

Следующие три дня Санс провёл под наблюдением Красного, максимально избегая Эджи. Это было бы забавно, если бы не то, каким упрямым ослом был Королевский Стражник, которого разочаровывала такая скрытность Санса. Если они встретятся, то у кого-то будет много работы, и естественный порядок этой вселенной работал против планов маленького скелета. Эджи очень любил красный цвет, даже если пытался скрыть это от Санса, когда их миры пересекались. Это имело смысл, если они будут вместе. По крайней мере, Эджи не думал, что такое поведение идёт поперёк его стандартам. Скорее всего, это резкое изменение лишь подтверждало то, что ранее говорил Санс. Санса беспокоило наблюдать за тем, как они ходят вокруг да около этого опроса, и держат его под домашним арестом. Маленький монстр привык быть свободным. Поэтому, когда Эджи и Красный уснули, посреди ночи Санс воспользовался «коротким путём», направляясь к единственному месту, которое давало ему успокоение. Большими ленивыми хлопьями шёл снег, и взгляд Санса устремился к двери, ведущей в Руины. Он выдохнул и быстро осмотрелся. Всё было тихим и неестественным. Воздух был таким же, каким его помнил Санс. Удушающий. Ни пения птиц, ни звуков шагов. Это действительно одинокая версия его вселенной… Сосредоточившись на огромной двери, Санс поковырял носком кроссовок слой недавно выпавшего снега, и встал у двери. Он поднял кулак и засомневался. Это не его Ториель! Красный сказал, что она сошла с ума и сбежала. Тем не менее… даже если она потеряла рассудок, Санс верил, что у неё всё ещё остались морали. Тук. Тук. Санс ждал минуту. Две… Три… Внезапное одиночество охватило его душу, и монстр повторил свои действия. Тук. Тук. ............... Ториель не придёт. Её не было по ту сторону двери, чтобы поговорить с ним и разделить с ним его ужасные шутки. Здесь не было Королевы, которая могла бы утешить его. Может быть, подождать… Тем не менее, Санс сел, прижавшись спиной к двери и думая, что, возможно, человеческий ребёнок решил пойти по плохому пути. Что, может быть, их миролюбивый ребёнок решил пойти по ужасному пути. Что, может быть… ребёнок просто выжидал, оставляя следы из пыли за собой. Нет… он не мог думать о таком. Монстру пришлось держаться за надежду, что Красный был прав, и ребёнок действительно пацифист. Всех ещё можно спасти, особенно, когда столькое поставлено на карту. Он поднял кулак и снова постучал. Тук. Тук. — Кто там? — выдохнул он. Тишина. Санс снова заговорил в темноту, наблюдая за падающими снежинками. — Пожалуйста… — ответил на свой вопрос Санс. Она бы спросила: «Пожалуйста кто?» Санс грустно улыбнулся. — (*)Пожалуйста, поторопись, а то холодно. Было холодно, и шутка казалась мрачным напоминаем о том, что кто-то засмеялся бы над этим. Было холодно. Другой холод, не такой, как в его мире. Снег в его мире казался мягким, и тёплая улыбка его брата всегда поддерживала его. Было пусто. Казалось, природа посылала пыль умерших монстров, а не снег. Санс потряс головой, отгоняя мысли прочь. Нет. Он не мог думать так. Он представил величественную Королеву, разговаривающую с ним через заколдованную дверь, держащую монстров Подземелья вдали от Руин. Она дважды постучала. — Кто там? — вяло спросил Санс. Она бы ответила: — «Коровы ходят». — …Коровы ходят кто? Её заразительный смех послышался бы через дверь. — Нет, глупенький! (-)Коровы мычат «му»! Королева спросила бы: — Это смешно, разве нет? — даже если они оба надрывали животы от смеха, Тори всегда проверяла. Не привыкла к компании. Не привыкла делиться с кем-то смехом и шутками. …Папс всегда любил ненавидеть его шутки. Или он «ненавидел, но любил» их? Санс всегда хотел увидеть, как он пытается спрятать улыбку. Его душа заболела, и маленький скелет задрожал в своей лёгкой синей куртке. Единственный предмет одежды, оставшийся от его вселенной. Трудно было не любить своего брата. Было даже не любить каждую частичку его магии и пыль, которую он держал после его смерти. И он… Санс любил Папайруса, но всегда держал его не ближе расстояния вытянутой руки. Потому что Папайрус захотел бы привязаться к нему, это точно. Он боролся, чтобы оставлять своего брата в счастливом неведении. Зачем делать больно Папайрусу знанием, что у них нет будущего? Санс любил своего брата во всех отношениях, но никогда не рассчитывал на большее. …Теперь… Он больше никогда не увидит Папайруса. И это так больно! Санс старался молчать. Держать боль внутри… Но из него вырвался всхлип, потом ещё один, и всё лишь нарастало. Он не мог остановиться из-за тяжёлого дыхания; его кости дрожали. По щекам потекли голубые слёзы, и он позволил себе столкнуться с тем, что игнорировал ранее. Нет пути назад. Он хотел, чтобы его брат был в безопасности в своей вселенной, но для того, чтобы это было возможно… Санс даже не хочет думать об этом. Подавив всхлипы, маленький скелет погладил грудь, где находилась его душа, отреагировавшая на его горе. — Шшш… Шшш… — успокаивал душу он, старательно поглаживая грудную клетку, чтобы успокоить себя, прежде чем его эмоции негативно повлияют на его малыша. Его глазницы настолько были полны слёз, что он чуть не пропустил движение перед собой. Что-то… нет. Кто-то был там. Он наблюдал за ним… …Незнакомец не приближался, и Санс смог различить золотые лепестки. Его магия разбушевалась вместе со страхом, и он едва удержал себя от призыва Бластеров. Его эмоции снова давали о себе знать, и он вспомнил те случаи, когда лозы разрывали его на части снова и снова! — Ты… Маленький скелет замер. Флауи всегда говорил громко и уверено в его мире. Но никогда ещё он не звучал так… словно маленький ребёнок. Испуганный маленький ребёнок. Он ждал, когда Флауи задаст вопрос. Его голос был робким и смущённым. — Ты… Санс?.. Он резко вздохнул, готовый ко всему. Скелету нужно сохранять спокойствие. Красный сказал, что Флауи в их вселенной дружелюбный. Он был дружелюбным! Пожалуйста… пусть Красный будет прав… Санс полностью осмотрел цветок. Флауи выглядел более или менее напуганным, чем Санс помнил его из последних сбросов. Не было и малейшего намёка на жестокость в цветке, который исчез в землю через секунду. — Да, — коротко ответил скелет, и зелёные глаза Флауи осмотрели его заплаканное лицо. — Только не тот, к которому ты привык, приятель. Цветок моргнул ещё раз в растерянности и наклонил голову, лепестки колыхнулись в такт его действиям. — Я не понимаю. — Я из… другого Подземелья. Другой вселенной. Последний сброс что-то сделал… и вот, я здесь, — ответил Санс, внимательно наблюдая за Флауи, и ища в нём какие-либо садистские наклонности. Но Флауи выглядел так же, всё такой же робкий. Его слова привлекли внимание цветка. — Другой мир? — Да… — Ты выглядишь намного… милее, чем монстры здесь? — больше спросил, нежели ответил цветок, и его голос дрожал, словно он не мог поверить. Санс неуверенно улыбнулся. — Я слышал, здесь хороший человек. Флауи напрягся. — …они миролюбивые? Лицо маленького цветка исказилось в гневе. — Нет, благодаря всем в этой дыре! Э… Ох, прости, просто… — цветок был очень наблюдательным, и заметил, как Санс напрягся, словно был поражён, — …это была тяжёлая пара сбросов… — Без шуток. Его тон, судя по всему, вышел слишком серьёзным, судя по взгляду Флауи. — Так, ты Санс? Как насчет другого Санса? — Он всё ещё здесь. — Значит, всё обошлось без взрыва вселенных? Этот вопрос заставил Санса засмеяться, и он потряс головой, всё ещё не двигаясь с места и опираясь о дверь. — Нет. Ничего подобного. Эй… можно спросить? Флауи хмуро взглянул на него, всё ещё держась на безопасном расстоянии. — Эм, да? Что такое? — Ты думаешь, что самый плохой человек может измениться в лучшую сторону? — его тускло светящиеся огоньки встретились со взглядом цветка. — …если он всего лишь попытается? — Я не знаю, — ответил цветок. — Я надеюсь? — Это всё, что мы можем. Держаться за надежду, — слабо ответил Санс. — Флауи, можешь ли ты передать одну просьбу малышу? Флауи с недоверием покосился на него. Было ясно, что цветок волновался о ребёнке, и был его другом, защищая его. — Я слушаю.