Show me your world

Эта история началась одним рождественским утром, когда девятнадцатилетний Лухан обнаружил среди подарков билеты в Амстердам на новый год. И это было круче, чем можно было себе представить. Потому что обзавидуются все друзья и одногруппники в институте. И настроение не омрачал даже тот факт, что вместе с ним должен был поехать двоюродный брат, которого Лухан не то чтобы не любил, скорее не уважал. Это было путешествие в новый мир, оно должно было стать лучшим событием в недолгой жизни парня. И пока Лухан скакал по ковру в родительской гостиной, выкрикивая слова благодарности, и отправлял фотографии билетов друзьям во всех соцсетях, он даже не предполагал, какой смысл на самом деле крылся в этих словах. Уже стоя в аэропорту и в последний раз бросив в сторону родителей недовольный взгляд (ему почти двадцать, ну ей Богу, хватит слать ему воздушные поцелуи, стыдно же), Лухан глубоко вздохнул и внезапно задрожал. По телу прокатилась совершенно необъяснимая волна, заставившая занервничать и передернуть плечами. Впрочем, холод и мурашки ушли так же быстро, как и появились, оставив после себя где-то в глубине души странное чувство. Не предвкушение отличных праздников, а ожидание. А вот ожидание чего, парень так и не понял. Поэтому предпочел махнуть на все рукой и продолжать шагать к самолету. К тому же, брат в самый последний момент решил отказаться от поездки, потому что договорился встречать новый год с девушкой. Так что настроение мгновенно взлетело обратно в небеса. А потом кто-то будто щелкнул рубильником, и включил сознание обратно, когда Лухан уже сидел в автобусе и ехал из аэропорта в отель. За окнами мелькал веселенький пейзаж, не включавший в себя ни крупинки снега. Совсем наоборот, вокруг простирались зеленые поля, а в воздухе стоял какой-то странный запах. Ненавязчивый, сладковатый и слегка круживший голову. Но это было намного лучше привычного пекинского воздуха, пропитанного отходами производства и транспорта. Автобус был полупустой, телефон нуждался в подзарядке, а китаец – в собеседнике. Поэтому парень начал крутить головой по сторонам, разглядывая немногочисленных пассажиров. И наткнулся на паренька примерно своего возраста. Он бы и продолжил сканировать салон автобуса, но что-то в этом незнакомце заставило прищуриться, присматриваясь внимательнее. А потом Лухан понял, что его так зацепило – незнакомый парень смотрел в окно и улыбался. Улыбался так, словно смотрел не на обыкновенный пейзаж, а на величайшее произведение искусства. Помедлив, Лухан поднялся и пересел на место рядом с парнем. – Говоришь на английском? – ломано поинтересовался китаец. Незнакомец вздрогнул и повернул голову, тут же улыбаясь и являя миру милейшую ямочку на щеке. И собственно ничего больше Лухану заметить и не удалось, потому что он завис на этой щеке, и этой ямочке. – Вообще-то могу и на китайском. Но если хочешь попрактиковаться, то и на английском могу. И на нидерландском немножко, – отозвался парень, пряча ямочку и приподнимая бровь, заставляя Лухана чуть ли не краской залиться от смущения. – О, нет, давай на китайском, – Хань не знает, куда себя деть, потому что так неловко ему никогда не было. Парень напротив это не девчонка какая-нибудь из универа, которой можно подмигнуть и отвесить парочку комплиментов, а потом позвать на кофе. Тут какой-то совсем неопознанный объект. – Я – Лухан. А ты? – Исин, – парень снова мягко улыбается и протягивает руку. – Приятно познакомиться. Один едешь? – Я? Да, один, – Лухан бездумно сжимает чужую ладонь, параллельно соображая, когда и где успел душу продать. – А ты…ты на что смотрел? – В смысле? – Исин как-то по-детски удивленно распахивает глаза, и Хань готов поклясться, что в эту самую секунду стал ненавидеть детей чуточку меньше. – Где? – Ну, там, за окном, – Лухан шелестит это уже совсем еле слышно, начиная понимать, каким идиотом сейчас выглядит. И вообще весь этот разговор какой-то странный и неловкий, чего с ним никогда не случалось. Исин растерянно поворачивается к окну, пару секунд смотрит в него, а потом отвечает: – На все, – чем повергает Лухана в пучину отчаяния и желания выпрыгнуть прямо сейчас из этого самого окна окончательно. К счастью, в этот самый момент водитель просит всех занять свои места и пристегнуться. Лухан отлетает от Исина так быстро, будто его бьет током, и делает вид, что ищет документы в рюкзаке, лишь бы только не объясняться ни в чем. Не объяснять, что почему-то чувствует себя полным дураком, не понимающим очевидных вещей. Что чувствует себя ребенком, которому только что сообщили прописную истину и сломали напрочь мозг. В общем, чувствует он себя неважно. До самого вечера Лухан пинает вещи по двухместному номеру, заказанному для них с братом, плещется в душе, смотрит Южный Парк по телевизору, настраивает температуру в комнате, перебирает одежду, пытаясь понять, в чем хочет встретить новый год, и, наконец, приходит в себя. У него впереди целая программа, составленная друзьями, в которую входят, конечно же, и улица Красных Фонарей, и музей секса, и кофешопы, куда без них. Обойдясь без приключений, Лухану удается добраться на метро до центра города, где он собирался начать свои похождения. А потом, выходя из пиццерии, парень внезапно замечает Исина, жующего яблоко и разглядывающего синие тюльпаны в цветочной лавке с таким выражением лица, будто большего чуда он в жизни своей не видел. И почему-то Лухан тут же разворачивается и бежит по улице, как можно дальше, уже спустя пару кварталов понимая, что тихо подвывает с того самого момента, как снова увидел ямочку на чужой щеке. Душевного равновесия как не бывало. Лухан бредет по улицам, рассеянно рассматривая разношерстные компашки, разговаривавшие на всех языках мира, так же, как и он, приехавшие встретить новый год в городе разврата. И пытается понять, почему при виде улыбки и взгляда Исина, которых совершенно не понимает, у него внутри все сжимается. Словно кто-то яростно таранит огромные дубовые двери древнего замка, заставляя его стены содрогаться и осыпаться мелкими камнями вниз. До начала вечеринки в одном из баров, билеты на которую прилагались к билетам на самолет, остается еще целый час, но Лухан уже сидит на каменных перилах моста, выкуривая одну за другой купленные сигареты с травой. Мозг туманиться не хочет от слова «совсем». Может быть, на улице слишком холодно, и ветер, несущийся от воды, мгновенно выдувает из головы любой дурман, а может быть нужно подкреплять эффект алкоголем. Лухан не знает, он никогда этого не пробовал. В конце концов, парень бросает последний косяк в воду и выдыхает облако дыма, закидывая голову назад. Небо над головой совершенно чистое, и можно разглядеть звезды. Но какого черта на них смотреть, когда не знаешь ни одного созвездия. Фыркнув, Лухан опускает голову и трясет ей, думая о том, что чувствует себя почему-то отчаянно плохо. А потом замечает рядом неподвижную фигуру и фокусирует взгляд. В двух шагах стоит Исин и смотрит в небо с неизменной улыбкой, от которой у Ханя мурашки идут по всему телу, пьяня сильнее, чем все сигареты. Спрыгнув с перил, Лухан подходит к странному парню и дотрагивается до его плеча: – Эй, Исин, привет. – Лухан? Вот это совпадение, – Исин, кажется, искренне радуется, а у Ханя голова кружится непонятно от чего. – С наступающим. Где праздновать будешь? – Да, действительно. У меня билеты на вечеринку, кстати, есть лишний, друг не смог поехать, не хочешь?.. – Лухан не очень соображает, о чем говорит, мнет билеты в руках и переминается с ноги на ногу. – У меня немного другие планы. Но за приглашение спасибо, – Исин кивает и собирается уже уходить, но Хань хватает его за руку и смотрит будто с мольбой. – Черт возьми, покажи мне, на что ты смотришь! Я хочу видеть то, что ты видишь! – Это просто мир, ничего больше, – Исин почему-то смеется, снова заставляя Лухана чувствовать себя идиотом. – Пойдем. Они идут по улицам, смеются, шарахаются от петард, которые бросают прямо в толпе, смотрят за искрящимися змейками, бегущими по камням мостовой. Исин тычет пальцем то в одну, то в другую сторону, показывая на переливающиеся огни скульптур (карточный домик производит особенное впечатление) и украшенных зданий, подсветка на которых, оказывается, меняется в зависимости от играющей музыки. Лухан чувствует себя пьяным, накуренным и еще непонятно в каком состоянии, потому что видит то, чего никогда не видел. Он просто смотрит и понимает, что ему нравится все, что он видит. Что гирлянды могут быть такими красивыми, что голубые тюльпаны это невероятно, что петарды это не идиотские шутки, а фонтаны счастья. А потом они приходят на площадь, битком забитую народом, чего-то ожидающим. И как только бьет двенадцать, он понимает, чего все ждут. В небо взмывают тысячи фейерверков, рассыпаясь над головой искрящимися звездами, заставляя голову кружиться от невероятного детского счастья. Исин стоит совсем близко, прижимаясь почти всем телом, потому что народу и правда слишком много, кричит «С новым годом!» и смеется, а у Лухана совсем темнеет в глазах. Он наклоняется и целует смеющегося Исина, и фейерверки продолжают разрываться даже перед закрытыми глазами. Он уверен, что эта ночь – лучшая в его жизни. Утром они едут в такси в отель, в котором, оказывается, живут совсем рядом. Сил нет ни на что, даже разговаривать, они молча едут, не обращая внимание на то, что водитель курит и едет по тротуарам. У Лухана передоз, а Исин просто устал. Попрощавшись у лифта, они расходятся по своим номерам, ни о чем не договариваясь и ничего не обсуждая. Время переваливает за полдень, когда Лухан просыпается и пытается осознать, где он находится. Он лежит, раскинувшись на кровати звездочкой в джинсах, которые так и не снял, и не может понять, что здесь настоящее – вчерашняя ночь или это вот утро. Исина в номере нет, поэтому Лухан отправляется гулять один. Ему уже не хочется познать все соблазны города грехов. Он пьет горячий чай в кафе и с улыбкой смотрит на празднующую компанию пожилых людей. Мужчины даже подходят к нему, завязывая разговор о том, откуда он приехал и, напоследок, желая счастья в новом году. В голове странный туман, который не удается разогнать ни свежим воздухом, ни крепким кофе. Лухан рассеянно покупает подарки для родителей и друзей, отстраненно понимая, что опять не видит. Снова не видит мир. Закрывает глаза, пытается вспомнить, что чувствовал этой ночью, но перед глазами стоит один только Исин и ничего более. А вот перед открытыми глазами его нет. Лухан сидит под дверью номера, пока Исин не появляется в конце коридора почти в первом часу ночи. Увидев Ханя, парень сначала замирает, потом начинает шагать быстрее, словно не веря своим глазам. – Лу, ты что здесь делаешь? Ты сколько здесь сидишь? – Исин пытается поднять парня за локоть на ноги, но тот только поднимает уставший взгляд и вздыхает. – Я ни черта не вижу, понимаешь? Просто ни черта. – Давай хотя бы зайдем, – Исин открывает дверь и все-таки запихивает бормочущего под нос Ханя в номер, где тот тут же и оседает на пол снова. – Чего ты не видишь? – Ничего, – Лухан разводит руками и смеется как душевнобольной. – Я же говорил тебе, что нужно просто открывать глаза. Тогда все увидишь, – Исин сглотнул и опустился на пол напротив. – Я открывал, ты не представляешь, как широко. И я понял, понимаешь, понял. Это твой мир. Только ты его видишь и можешь показать мне. – Слушай, мы знакомы сутки, о чем ты говоришь вообще, – Исин тяжело выдохнул, замечая, что парня напротив колотит крупная дрожь. – О чем ты просишь. Ты сам понимаешь? – Понимаю. Я прошу взять меня с собой. Я хочу в твой мир. Этот мне не нравится после того, что я вчера увидел, – Лухан встал на колени и подполз к Исину вплотную, прижимаясь лбом к чужому лбу. – Пожалуйста. Можно мне стать частью твоего мира? Он всю жизнь пытался увидеть что-то новое, закрывая глаза и представляя себе что-то волшебное, что-то чудесное. А Исин просто открывал глаза и смотрел на все, что было вокруг. И видел намного больше, чем Лухан мог себе нафантазировать в своей темноте. Исин стал светом, разогнавшим тьму, вытащившим волшебство на поверхность, вдохнувшим его во все вокруг. Но Лухан все еще был слишком глуп, все еще слишком нуждался в проводнике. Это было лучшее событие в его жизни. Это было путешествие в новый мир, которое…закончилось? – Это не мой, это наш мир. Открывай глаза, пойдем.