Поймать ветер

- Темирхан... - Хан, - поправляет он спокойно и чуть небрежно, как поправлял много и многих до этого. И от этой небрежности что-то странное вспыхивает в глазах Лера. - Хан... Теперь я, кажется, знаю, отчего тебя прозвали Человек-Ветер. И это Хан тоже слышал не однажды - и восхищенно, и завистливо, и гневно, на грани истерики. Лер это знает. Потому что ветром Хана прозвали отнюдь не за быстроту, с которой он перемещался после эксперимента. Скорее уж, за легкость, с которой он менял одну привязанность на другую. Кто откажет смуглому чернокудрому красавцу, манящему, как восточная сладость? Никто. И Хан пользовался этим, срывая поцелуи и ласки, меняя источник своих удовольствий чуть ли не каждый месяц. Лер знал и это. Но хуже всего было то, что он успел узнать жар гибкого смуглого тела, опьяняющий вкус чувственных губ, мягкость вьющихся волос под ласковыми руками, страстный туман в обычно спокойных глазах. А теперь всё это готово унестись порывом ветра. Рассыпаться пылью, скользя между пальцев. Растаять, как дым, оставив Леру только ноющую рану в сердце... Ну уж нет! - Ты ветреник, Хан. Легко влюбляешься... Может, оттого, что легко забываешь? - Лер делает осторожный шаг ближе. Хан жмет плечами. - Ты забываешь, - повторяет Лер. - А я хочу, чтобы ты запомнил меня. Одно быстрое движение - почти неуловимое, но не для улыбающегося Хана: - Что ты делаешь? Хочешь удержать меня этим? - Удержать? А я ведь еще ни разу не ловил ветер. Может, стоит попробовать? Лер мимолетно усмехается. Хан тоже - перед тем, как сорваться с места. И в тот же миг хлыст Лера, блеснув синевой электрических разрядов, с треском рассекает воздух, извивается в нем — кажется, Лер ради забавы крутит его, как гимнастка - ленту. Вот синие разряды начинают словно бы угасать, рука движется медленнее, но вместо того, чтобы упасть, оставив наскучившую забаву, хлыст снова взвивается вверх, выписывая причудливую петлю. - Стой! Ну куда же ты, ветер? Не уйдешь! Лер улыбается. Он чувствует, как порыв теплого ветра словно из ниоткуда, шуршит то здесь, то там, то ускользая, то путаясь в волосах, то пытаясь проскользнуть, повеять меж двумя проблесками электрической синевы. Лер не видит, но чувствует каждую такую попытку, каждое движение тренированного, гибкого, заласканного им тела... Лер напрягается, как лев перед прыжком. Вот сейчас... Да! Раздосадованный возглас звучит, как музыка, когда Лер легонько тянет за рукоять хлыста, вынуждая свою прекрасную добычу податься ближе. - Попался! - Но как... Ты не мог... - Хан даже не сопротивляется, так сильно удивление в его взгляде. Куда сильнее полупогасших разрядов, пробегающих по ткани костюма. - Смог, как видишь, - улыбаясь почти детски довольно, Лер подтягивает Хана поближе, откровенно любуясь пойманным "ветром" в путах своего оружия. - Чему ты удивляешься? Я знаю тебя, Хан. Знаю, как ты мыслишь, как двигаешься... Как дышишь. Как бьется твое сердце... Последние слова Лер прошептал совсем тихо, прикрыв глаза, чувствуя, как стук сердца Хана, такого близкого сейчас, отдается горячим трепетом в его собственном теле. - Я знаю всё это. И никогда не забуду. Никогда, понимаешь, Хан? Рука скользит по телу Хана, дрожащего то ли от досады поражения, то ли от близости Лера, то ли от пробегающих по телу разрядов. Пусть они слабы, а Хан в костюме, не ощущать их невозможно. Кажется, что костюма нет, и они бегут по обнаженной коже, заставляя тело содрогаться не болью, а каким-то совершенно иным ощущением, тягучим и жарким... - Лер, - выдыхает Хан, - Лер, пусти. - Нет. Я же сказал, хочу, чтобы ты меня запомнил. Рука скользит по телу, повторяя узор разрядов, насмешливо ласково и властно. Хан еще дрожит, как норовистый конь, но шея предательски слабнет, заставляя темнокудрую голову откинуться Леру на плечо. - Неужели ты думаешь, что тебя возможно забыть? - выдыхает он, губы кривятся в чуть болезненной, но счастливой улыбке. - Нет, - тихо отвечает Лер. - Я думаю, Хан, что ты меня не забудешь. Потому что я не хочу, и не хочешь ты, мой ветер... Поцелуй - властный, жаркий и колкий из-за бороды - обжигает шею. Хан шумно выдыхает, отмечая про себя новую боль - краткую и мимолетную в сравнении с той, что уже есть. Но этот колючий жар будто проникает под кожу, на которой хозяйничают электрические разряды и проникает к самому сердцу, опутывая его незримыми, но такими крепкими путами. И Хан знает, что не разорвет их. И не забудет Лера. Никогда. Даже если захочет. Нет. Не захочет.