Прости, хён

      На улице темно, пусто, тихо. Людей не было вообще, кроме двух парней, идущих по тротуару, и их звонкий смех заполнял тишину. Ни одна машина не проехала перед ними, ни одно животное не пробежало — все спали, кроме этих двоих. Два айдола, приехавших на несколько дней в свой родной город — в Пусан, — чтобы немного отдохнуть. Но их выходные уже заканчивались: утром уже нужно возвращаться обратно в Сеул, где их ждали новые выступления, фан-встречи и другие мероприятия.       — Может, вернёмся? — предложил один из парней. — Я бы выспался перед отъездом, да и здесь немного прохладно, — пожаловался он, застёгивая тонкую куртку.       — Да ладно, Чимин, когда мы ещё сюда приедем просто так, а не ради концерта? — Чонгук был недоволен — ему нравилось гулять по ночному Пусану. Днём это было сложно сделать: АРМИ легко их узнают и начинают гоняться за ними. А сейчас была ночь, темно, все спали, тем более они находились где-то на окраине города.       — Почему ты никогда не называешь меня хёном? — возмутился Чимин. — Я же старше тебя.       Чонгук лишь засмеялся, ничего не ответив. Они прошли мимо какого-то парка. Вокруг было множество небольших магазинчиков, но все были закрыты, на глаза не попадался ни один круглосуточный.       — Я пойду поищу какой-нибудь автомат с напитками, а то пить безумно хочется, — сказал Чонгук и, дождавшись утвердительного ответа, убежал за угол.       Как он и думал, в паре десятков метров стоял именно тот автомат, который он помнил. Только он достал бутылку какой-то газированной воды, как услышал крик Чимина.       Чонгук сразу же бросился обратно и увидел своего друга, лежащего на земле в парке.       — Что случилось? — спросил он, не понимая, что вызвало крик.       — Чонгук-а, — очень тихо пробормотал Чимин, — мне больно.       Чонгуку казалось, что губы Чимина потемнели. Макнэ сел на колени перед старшим и взглянул на него поближе.       — Ты ранен! — воскликнул он, когда понял, что это не губы потемнели, а это текла кровь изо рта Чимина. — Господи, что случилось?       — Какой-то человек… — начал Чимин, но закашлялся.       Кровь потекла сильнее, он попытался подняться, не в силах дышать. Чонгук приподнял его, пытаясь посадить, чтобы старший перестал задыхаться. Только сейчас он заметил тёмное пятно на животе Чимина.       — О господи! Я звоню в «скорую»! — пробормотал Чонгук, в панике ища телефон в кармане. Наконец-то! Он набрал номер, ответили спустя несколько гудков. Голос Чонгука дрожал, он вкратце рассказал, что его друга ранили, и назвал адрес.       — Скоро будем, никуда не уходите. — Послышались гудки.       — Да куда же я уйду! — воскликнул макнэ и отложил телефон в сторону.       Посмотрев на Чимина, он увидел, что тот снова лежал и кашлял. Чонгук подполз к нему.       — Как ты?       — Мне очень больно, — прошептал Чимин. — И сложно дышать.       Из его рта снова потекла кровь. Чонгук положил голову Чимина себе на колени.       — Я не умею оказывать первую помощь, — в отчаянии сказал Чонгук. — Ты знаешь, что нужно делать?       На глазах Чонгука появились слёзы. Впервые он оказался в такой ситуации. Никто и никогда не готовил его к такому, не объяснял, что в таких ситуациях нужно делать. Как оказать первую помощь? Как остановить кровотечение? Как спасти друга? Он не знал.       — Нет, — тихо ответил Чимин.       Несколько секунд они молчали.       — Чонгук-а, — позвал Чимин макнэ. — Ты плачешь?       Несколько капель упало ему прямо на лицо, от чего он поморщился. Он чувствовал, как Чонгук дрожал.       — Я не знаю, что делать, — всхлипывая, ответил макнэ.       — И я не знаю, — прошептал Чимин.       Ему было холодно, очень холодно. Было тяжело дышать, воздуха как будто не хватало. Рана на животе ныла, малейшее движение причиняло невыносимую боль. Стоило Чонгуку дёрнуться чуть сильнее, как с губ Чимина слетал стон.       — Тебе больно? — не найдя ничего другого, спросил Чонгук.       — Нет, полежать решил. Чёрт возьми, конечно! А тебе бы не было больно, если бы тебя вдруг ножом пырнули? — Чимин повысил голос и тут же пожалел об этом. Вновь невыносимая боль и кашель, он снова начал задыхаться и пытаться сесть.       Чонгук помог ему немного приподняться. Как только Чимин снова смог нормально дышать, он положил голову обратно на колени макнэ.       — Прости, — сказал Чонгук, — это я виноват, что тебя ранили.       — Ты тут ни при чём, — произнёс Чимин.       — Но если бы я не пошёл за водой, с тобой было бы всё нормально, — Чонгук чувствовал себя виноватым.       — Не вини себя, он мог ранить нас обоих.       — Но…       — Чонгук-а, хватит, ты не виноват.       Чимин вновь начал кашлять. Не так сильно, как в прошлый раз. Но его тело тряслось, а изо рта текла кровь. Чонгук попробовал вытереть её с губ Чимина, но через пару секунд она вновь появилась.       — Ты холодный! — сказал Чонгук, в очередной раз дотрагиваясь до лица своего друга. — Как ты себя чувствуешь?       — Всё ещё больно, — ответил он, — и перед глазами всё немного плывёт.       Чонгук сглотнул. Никогда ещё в жизни ему не было так страшно. Он боялся потерять друга.       — Чимин-хён…       — Чонгук-а, ты назвал меня хёном. — На лице старшего появилась улыбка. Она была не такой счастливой, как остальные, которые он дарил фанатам. Ему было больно улыбаться, больно смеяться, больно дышать. Но она была искренней. Улыбка сквозь боль.       — Прости меня, Чимин-хён, — пробормотал Чонгук и вновь задрожал, на его глазах появились слёзы. Одна за другой, они покатились по его щеке, оставляя мокрую дорожку и с подбородка падая на лицо Чимина.       — Не плачь, — подал голос Чимин и в недоумении продолжил: — За что я должен тебя простить?       Чимин говорил намного тише, чем раньше, и с некой хрипотой.       — Я всегда относился к тебе пренебрежительно, смеялся над тобой. Делал вид, что не замечаю тебя. Вёл себя так, будто макнэ не я, — Чонгук всхлипывал после каждых нескольких слов. — Хён, прости меня, пожалуйста, прости.       — Чонгук-а…       — Нет, хён, прости, мне… Мне очень жаль. Я правда… Я не хотел, чтоб всё так закончилось. Чимин-хён, пожалуйста, выживи, только не умирай, умоляю тебя! Всё ведь будет хорошо, правда?       Чонгук шмыгнул носом и замолчал: ему было тяжело говорить, слёзы мешали, да ещё и Чимин застонал.       — Чонгук-а, — позвал он макнэ, — когда ты плачешь, ты начинаешь дёргаться, а мне от этого больно.       — Прости меня, хён, прости.       — Тебе не за что извиняться, Чонгук, я ни в чём тебя не виню.       Чимин говорил достаточно спокойно, но очень тихо, в то время как голос Чонгука сильно дрожал. Чимин попробовал пошевелиться. Ему было настолько холодно, отчего появилось ощущение, что он не чувствовал своих конечностей. Но малейшие движения причиняли ему адскую боль, что заставляло его корчиться и стонать. Зато теперь он знал, что шевелиться он ещё мог.       Чонгук в растерянности смотрел на Чимина и продолжал плакать — ему было больно видеть страдания своего хёна. Чимин успокоился. Его дыхание стало тяжёлым и с некой хрипотцой.       — Хён, я могу что-то сделать? — в отчаянии спросил Чонгук.       — У меня во рту сильно пересохло, а ещё мне очень холодно, — пробормотал он.       — Я не пойду за водой, — испуганно заговорил Чонгук, — я ни за что не оставлю тебя одного. Почему «скорой» до сих пор нет?       Чонгук снял свою куртку и накрыл ею Чимина. Он не знал, как ещё его согреть. Сам Чонгук остался в одной чёрной футболке, какие он любил носить. Никакой кофты у него было. Теперь ему и самому стало холодно, но ему было плевать. Плевать на всё, кроме Чимина. Пару минут они молчали.       — Чонгук-а, — очень тихо позвал Чимин. Макнэ сначала даже был не уверен, что говорил старший, но ему казалось, что это было его имя.       — Что, хён? — спросил Чонгук и всхлипнул.       Он боялся причинить Чимину ещё большую боль, поэтому старался не трястись, но слёзы остановить он был не в силах. Но то их поток прекращался, и на щеках оставались лишь мокрые дорожки, то продолжались с новой силой.       — Я… — шептал Чимин, — боюсь… Боюсь умереть… Мне страшно, Чонгук.       Впервые он озвучил то, чего макнэ боялся больше всего.       — Нет, Пак Чимин, ты не умрёшь, я не позволю, — пробормотал Чонгук. — BTS всегда было семь.       — Это не в твоей власти.       Вновь сильный кашель, но Чимин уже как-то лениво пытался приподняться. Видно, что ему было очень тяжело и плохо. Когда он лёг, Чонгук вновь стёр кровь с его губ. Но стоило ему дотронуться до Чимина, как он понял, каким же тот был холодным! Не просто холодным, а ледяным.       — Мне страшно, Чонгук!       Теперь заплакал и Чимин. Слёзы на его глазах стекали на ноги Чонгука. Чимин дрожал, что причиняло ему ещё большую боль. У него началась истерика. Ему было больно и страшно. Он не хотел умирать. Внезапно у него появилась желание встать, он будто хотел самого себя убедить, что с ним всё в порядке. Чимин попытался сесть, но кровь тут же хлынула из его рта, капая на куртку Чонгука.       — Ты что делаешь, хён? — в ужасе спросил макнэ, видя, как тело старшего тряслось от кашля.       Чимин пытался вернуть дыхание, но не мог. Наконец-то ему это удалось. Он снова лёг. Он больше не шевелился, не говорил, только с трудом дышал. Чонгук лишь со страхом смотрел на него и плакал, боясь потерять своего друга. Чимин посмотрел на младшего и подал голос:       — У тебя так нос смешно раздувается, когда ты плачешь.       Он попытался улыбнуться, но улыбка получилось какой-то слабой. Чонгук подавил смешок и тоже посмотрел на друга.       — Ты же не умрёшь, правда? Чимин-а, скажи, что всё будет хорошо, пожалуйста, — умолял Чонгук.       — Ну вот, ты опять обращаешься ко мне неофициально, — с наигранной обидой ответил Чимин, боль немного ушла. — Всё будет хорошо, Чонгук. Если что, у тебя ещё есть Тэхён.       — Да при чём тут Ви-хён! — возмутился макнэ.       — Йа, не двигайся, мне больно, — возмутился Чимин.       — Прости, хён, — извинился Чонгук, слёзы вновь появились на его лице.       — Йа, Чонгук, не начинай опять, только что же успокоились, — возмутился Чимин и нахмурился.       — Хён… Прости меня, пожалуйста… Прости за всё… За все насмешки, все обиды… Чимин-хён, прости меня за всё.       Чимин не перебивал Чонгука, пока тот говорил. У него уже не было никаких сил. Он лишь видел, как плечи Чонгука начали трястись. Как слёзы с новой силой текли по его лицу. Как он протирал их руками, измазанными кровью умирающего. Он лишь шептал: «Прости, хён».       На глазах Чимина тоже выступили слёзы. Он не сводил взгляда с Чонгука, лицо которого медленно начинало плыть в глазах Чимина. Чимин попытался протянуть к нему руку, сказать, что всё в порядке, что макнэ не нужно плакать. Но рука упала на землю, а рот так и остался приоткрытым.       — Нет, хён, нет! — закричал Чонгук. Он схватил руку Чимина, пытаясь нащупать пульс — его не было. — Нет, этого не может быть, пожалуйста, не надо.       Чонгук в ужасе дотронулся пальцами до шеи Чимина, в тщетных попытках надеясь, что услышит сердцебиение. Но его не было. Пустой взгляд Чимина был направлен на Чонгука, слёзы так и застыли возле глаз.       — Нет, нет, — бормотал Чонгук.       Он бросил взгляд на землю и только сейчас заметил, какая большая лужа крови тут натекла. Он её не видел раньше. Он не смог спасти Чимина. Он винил себя.       — Хён, — позвал Чонгук, — Чимин-хён, пожалуйста, очнись. Скажи, что всё будет хорошо… что это всё шутка… что ты просто решил поиздеваться надо мной… Хён, пожалуйста! Клянусь, я больше не буду шутить над тобой, честно. Я не буду смеяться над тобой, издеваться. Не буду вести себя так, будто хён я, а не ты… Умоляю… Хён, очнись… Чимин-хён!       Но Чимин молчал.       Руки Чонгука дрожали, как и он сам. Он наклонился к Чимину, аккуратно пальцами закрыл его глаза и уткнулся носом в его грудь. Рыдания сотрясали его тело.       «Скорая» приехала лишь после того, как Чонгук задремал на теле мёртвого. Врачи не спасли Чимина — они опоздали. А Чонгук продолжал винить во всём себя.       Как поздно люди понимают, что любят тех, кого теряют.