Ожидание сквозь всю жизнь.

Тихий дождь стучал в окно, напевая особую мелодию. Он усиливался, затихал, словно кто-то играл замысловатую песню на фортепиано. Звуки заставляли людей прятаться, убегать в свои дома, но и находились смельчаки, которые пытались понять природу дождя, но чем больше искали, тем больше понимали, что нужно лишь представить чью-то судьбу, а когда представишь, то дождь станет давним другом. Неспроста режиссеры показывают дождь, когда кто-то прощается, плачет, принимает свою судьбу. В этот момент небо участвует в жизни человека, как бы говорит, что все будет хорошо, а пока поплачь. Люди, заметившие дождь на экране, понимают, вздыхают, хотят, чтобы убрали всю эту наигранность, ведь по их мнению, в жизни все по-другому. Людям свойственно ошибаться. Так Тина ошибалась, когда думала, что ее страница жизни «перевернута», что приключения в ее жизни закончились, не успев начаться. Что ее жизнь обрела прежнюю бесцветность. Она думала, что все вернулось на свои места, работа стала напоминать ту, о которой грезила Порпентина. Тина считала, что больше никогда не встретит того чудного мага, перевернувшего жизнь волшебницы за считанные дни. Вихрь рыжеватых волос, чей хозяин внезапно скрылся, неудачно попрощавшись. Голдштейн смотрела в окно, ждала неизвестно кого. Теплая кружка дарила уют, который преображал мгновения, но не приносил радости. Капли катились по стеклу, а Тина вспоминала, как в далеком детстве она думала, что капли падают, катятся вниз, находят семью. Волшебница стучала пальцами по стеклу, чтобы капельки катились быстрее, обретали счастье. Тина уже давно вышла из детства, но любила свою старую игру. Дождь настораживал. Он шел весь день, неся вместе с собой какие-то вести, пусть плохие, но и хорошие. Тина смотрела в окно. На улице бегали люди, суетились, старались спрятаться. Волшебница всматривалась в толпу, ожидая увидеть там знакомых, но… Никого там, конечно, не было, ведь жизнь человека не способна «по щелчку » исполнять мечты. Но людям хочется мечтать, Вселенная стремится изменять судьбы, но не всегда так, как хотелось бы. Наступала ночь. Тина решила выключить свет и отправиться в объятия сна. Всю ночь волшебнице снились странные сны, которые запомнились. Утром Порпентина стала забывать грезы, но осадок остался. Она сидела несколько минут, пытаясь проснуться. Волшебница, конечно же, их не вспомнила, но поняла, что они отличались от обычных снов, несли некую загадку. -Доброе утро, Тина. -Доброе утро, Куинни. Слишком обычно. Слишком надоедливо. Слишком, слишком, слишком. -Все тебе слишком, Тина. Порпентина лишь взглянула на сестру, давая понять, что утренние разговоры раздражают волшебницу. Куинни пожала плечами. Тина в это утро мечтала о стакане молока, как ни странно. -Молоко закончилось, а на улице дождь. Там так сыро и промозгло. Может ты сама сходишь в магазин, Тина? -спросила Куинни. Как жаль, что молоко имеет свойство заканчиваться. Как жаль, что обычное заклинание не в силе доставить еду прямо домой. -Я думаю, что тебе пора перестать лениться, — как бы между прочим заметила Куинни. Блондинка неловко улыбнулась, пожала плечами, продолжая утреннюю готовку. Тина решила сходить в магазин. Когда бутылка оказалась в сумке, Голдштейн улыбнулась, забыв всю утреннюю печаль. Волшебница решила, что в ее жизни нет места мечтам. Что свои грезы нужно оставить в прошлом, чтобы они не норовили воплотиться в жизнь. Дождь продолжал литься, не зная края. Казалось, что небо печалится о ком-то. Дорога заканчивалась, дом оказался перед Тиной. Несколько шагов- молоко будет в стакане. Как странно, что Куинни не встречает на пороге, не забирает покупку. Темно-голубое пальто весит на не давно пустующей вешалке. Волшебница думает, что миражи -реальны, что они могут появляться даже в гостиной. Однако, чем ближе кухня, тем больше Голдштейн понимает, что-то пальто вовсе не мираж. Такие смутно знакомые плечи выгладывают из-под стола. Их хозяин пытается найти вилку, позабыв о магии. В этом весь Ньют. Забывает о таких простых вещах, но помнит название каждого животного. В тот момент Куинни поняла, что она должна прибраться в другой комнате. Она же может читать мысли. Тина не верит собственным глазам, а стоит Ньюту найти потерю и встать, как волшебница вовсе теряет дар речи, позабыв слова приветствия. -Привет, Тина, — быстро проговаривает Ньют, стараясь не смотреть в глаза Голдшейн. Мракоборец не отвечает, пытаясь вернуться в реальность, понять, что она на самом деле сейчас одна. -Я обещал отдать тебе экземпляр лично, — зачем-то напоминает Ньют. Он думает, что пришел зря, что книга давно не занимает место в голове Тины. Он ошибается. Волшебница возвращается в реальность, вздыхает и понимает, что эта книга не причина. Она понимает, что Ньют приехал по другому поводу. Голдштейн думает, что вся эта ситуация является плодом ее воображения. Как жаль, что Куинни не может выпрыгнуть из комнаты и закричать, что Ньют реален. «Проснись, сестра.» — твердит себе Куинни. А мысли, пусть и медленно, но поступают к волшебнице, а она лишь усмехается, понимает, что ее сестра Тина- человек, который любит витать в облаках. Тем временем Порпентина решается, медленно делает шаг и тотчас заключает гостя в объятия. А потом понимает, что Ньют вовсе не гость, а человек, которого давно заждались в доме Голдштейн, человек, которого стоило ждать. Волшебник, чье возвращение будут ждать всегда.