Был лишь Шерлок Холмс

Шерлок не знал, почему это случилось, а меньше всего ему хотелось искать логическое объяснение своим действиям. Рациональная часть мозга умирает тогда, когда в жизнь приходят чувства. Именно поэтому Холмс всегда так яро избегал привязанностей, помня, что принесла ему одна из них. Когда умер Рэдберд, ему казалось, что мир рухнул: упал, обрушился, раскололся на части. Ребенок окунулся в пропасть и непонимание смерти. Он потерялся в себе и не мог принять действительность, однако, сейчас все по-иному. Все смешалось. В голове практически нет ничего, кроме сожаления, грусти и всепоглощающей злости на себя самого. Чувство вины давит на грудь тяжелой ношей, переполняет разодранную душу. Сейчас мир Шерлока разлетается на сотни маленьких частей. Острые осколки вонзаются в тело медленно подползая к черному, вновь окаменевшему сердцу. В голове все вертится, и Холмс стыдливо опускает взгляд, отходит от окна и погружается в воспоминания, того как он предал человека, который ему доверял. Они с Джоном предали. Все началось еще тогда, в автобусе, когда усталый Ватсон уснул на его плече, щекоча щеку Шерлока своим дыханием и цветком, который заставил Холмса непроизвольно приподнять уголки губ, чего он раньше никогда не делал. Во всяком случае, не в такой улыбке точно. Шерлок неудержался и поправил цветок за ухом друга, о котором тот определенно забыл. Но кто же знал, что Ватсон тут же откроет глаза и немного устало улыбнется ему, вызывая биение в груди в несколько раз сильнее обычного? Они могли это остановить. Могли перестать, не поддаваться соблазну, пока все это не зашло слишком далеко, но поступили в точности наоборот. А Шерлок так вообще, полностью пренебрегал своими правилами и принципами, забывая о выстроенных стенах, стереотипах и убеждениях, когда видел глаза Джона Ватсона, которые ярко блестели для него, смотря из-за спины преданной Мэри. В горле встает комок, а в груди скачет сердце, готовясь убить его, готовясь терзать его воспоминаниями вечно. Вспоминая ночные переписки, взгляды, короткие звонки, едва заметные прикосновения и дрожь в голосе от этих ощущений. «Я так долго жду. ШХ» «Знаю, Шерлок. Прости» «Без тебя скучно», – Холмс не может написать, что скучает, но Джон точно знает, что именно это он имеет в виду. Джон всегда знает. «Как обычно не спишь?» «Да, изучаю реакцию голубя на наркотические вещества и различные стимуляторы. ШХ» «:)» – а это.. очевидно приходит Мэри, потому что Джон бы обязательно написал что-то о том, насколько Шерлок неисправим, что он слишком много работает, ожидая, когда же Мориарти проявит себя. И такие переписки вызывают огромное привыкание не хуже, чем кокаин или раскрытие преступлений. Вскоре, Холмсу становится жизненно необходимо написать Джону перед сном, но он нуждается в большем! Они оба нуждаются. И пусть, когда они смотрят на Мэри, им хочется опустить глаза, они ничего не могут поделать, хотя Шерлок и пытался. Пытался не думать о глазах друга, о его голосе и его руках, которые почему-то заставляли что-то скручиваться в животе. Холмс пытался игнорировать собственное тело и мысли, никак не показывая свои эмоции, старался спрятать их в самую дальнюю комнату Чертогов. Однако когда губы Джона неожиданно касаются его губ, все здравые мысли, вся логика уходит, и разум Шерлока взрывается, как взрывались дома из-за безумия Мориарти. Лгать становится невыносимо. И Холмс видит, что с каждым днем Джон все ближе и ближе к тому, чтобы поговорить с Мэри, чтобы хоть что-то решить, потому что Джон Ватсон так не может: не может так долго лгать. И когда им обоим кажется, что все достигло самой высокой точки, они заблуждаются. Ибо настоящий казус, настоящее падение и настоящий полет происходит тогда, когда руки друга очерчивают его обнаженное тело, когда они прижимаются друг к другу и часто дышат. Когда пальцы Шерлока пытаются впиться в чужую кожу, слиться с ней воедино и никогда не отпускать, никогда. Они падают и летят, когда в спальне детектива скрипит кровать и Джон шепчет прямо в ухо сентиментальные глупости, из-за которых сбивается дыхание. Именно это является высшей точкой: их стоны, жар тел и желание быть друг с другом. Запах волос, руки и чарующее возбуждение от которого хочется избавиться как можно быстрее. В этот момент они летят и в этот момент падают. Вместе. *** Ощущение жалости к себе никак не покидает детектива, хоть Шерлоку до дрожи в коленях хочется закричать от воспоминаний смерти Мэри. От своего предательства и от того, что несмотря на обещания, он так никого и не защитил. А Майкрофт в чертогах беззлобно проговаривает, выгибая бровь: «Ты сам себя защитить не можешь, чего же ты хотел, братец мой?» И правда, чего он хотел? На что надеялся? Думал, что он сможет обмануть смерть, потому что он – Шерлок Холмс? Какие глупости. Это было слишком самонадеянно с его стороны, ведь он действительно мог поступить иначе: Шерлоку нужно было просто замолчать. *** А перед глазами мелькают воспоминания о Джоне и Мэри: о том, как женщина судорожно шепчет, что они квиты. О том, как друг целует его в шею. О том, как Мэри говорит, что он ей нравится. О том, как Холмс стонет, сливаясь с Джоном вместе. О том, как спина друга становится все дальше и дальше. О том, как его Мир уходит, а Шерлок почему-то не против…