Рубин и персики

Когьёку шмыгнула носом и разрыдалась с новой силой. Он приезжал. Опять. Снова был здесь по каким-то важным политическим делам. И снова не обратил на неё внимания. Сжав простыню до того, что побелели пальцы, юная принцесса пыталась понять, хочет ли она, чтобы он заговорил с ней? Хочет ли она, чтобы сам Синдбад, Повелитель морей, обратил на неё свое внимание? Девушка никогда не отрицала, что любила его. Любила всем сердцем, но прекрасно понимала, что взаимности ждать не стоит. Его образ, который Когьёку видела вчера, послужил глотком свежего воздуха. Казалось, что жить стало легче, все проблемы отошли на второй план, но стоило ему покинуть Империю, как принцесса ощутила душевную пустоту. Девушка понимала, что зависима, но ничего не могла с этим поделать. И не хотела. Долг перед Империей Коу отошел на второй план, уступая свое место чувствам. Распластавшись на кровати в форме звезды, она посмотрела на потолок. Бесспорно, ей хотелось его, только его внимания. Но такой как он, никогда не посмотри на такую как она. Дочь проститутки. Незаконнорожденный ребенок. Что может быть…отвратительней? — Нет, он не такой! Король Синдбад не зависим от предрассудков! Свернувшись в позу эмбриона, Когьёку невольно вспомнила косые взгляды некоторых дворян, что никак не хотели забывать о происхождении её матери. Рядом с ними принцесса ощущала себя лишь грязью. Она даже думать не хотела, чтобы было, не забери её во дворец, не окажись её отец Императором. Безысходность. Проституция. Самоубийство. Слезы с новой силой полились из глаз, но девушке пришлось быстро взять себя в руки. Скоро должен был вернуться Ка Кобун с персиками, которые она любила почему-то больше, чем любые другие фрукты. Возможно, во всем виноват малыш Джудал, который и приноровил принцессу к ним? Да и сам Оракул очень их любит, почти также, как и яблоки, которые она ненавидит. Твердо решив, что никакое плохое настроение не помешает ей насладится сладкими плодами, она вытерла слезы длинным рукавом кимоно, из-за чего весь её макияж размазался по всему лицу. Стоило недовольному Ка Кобуну, который почему-то вместо служанки был отправлен за фруктами, войти в покои госпожи, как его сердце пропустило «последний» удар и «замерло». — Принцесса! Ваш макияж! — он со скоростью света подлетел к морально истощенной от рыданий девушке и начал оттирать её лицо платком, что всегда носил с собой для подобных случаев. Персики упали на пол. Когьёку расстроенно посмотрела на них. — Неужели, Вы снова плакали, принцесса? — Прекрати, Ка Кобун, — отмахнувшись от помощника, ка от назойливой мухи, она поджала губу. — Лучше принеси мне персики. Снова, — девушка шмыгнула носом, вновь стараясь не расплакаться. Тяжело вздохнув, мужчина покинул покои принцессы, собрав упавшие и помявшиеся фрукты. Раньше он задавался вопросом, откуда у госпожи столько слез, но сейчас просто свыкся с тем фактом, что она может рыдать сутки на пролет. Без остановки. В это время Когьеку, тяжело вздохнув, свесила ноги с кровати и посмотрела в окно. Оно выходило на внутренний сад. В это время года там цвела прекрасная Сакура. Несколько лепестков дерева залетели в окно, словно танцуя вместе с ветром. — Опять рыдала из-за этого Королька, Старушка? Принцесса недовольно нахмурилась. И почему она вспомнила этого надоедливого маги, который постоянно подшучивал над ней в такие моменты, когда ей особенно тяжело? Когьёку не считала малыша Джудала бессердечным, просто принцесса принимала сарказм и насмешки за своеобразную заботу Оракула. Но иногда казалось, что она неправильного мнения о нем. Правда сомнения всегда развеивались, стоило ей увидеть, как Коуэн и Коумей общаются с ним. Поэтому владелица джина Винеи тут же прощала все, возвращая общение в прежнее русло. Ведь никто так и не сказал, что она ошибается. — Эй, Когьёку, ты тут? — девушка вздрогнула. Третий принц, не дожидаясь ответа, зашел в покои сестры. Она сидела на кровати сгорбившись, с заплаканными глазами и искусанными губами. Юноша удивлено посмотрел на свою единокровную родственницу и с неподдельным волнением спросил: — Что случилось, сестренка? — Н-ничего, — она спрятал лицо за своими большими рукавами, смущенно опустив взгляд в пол. Коуха подошел к ней и сел рядом, внимательно осматривая свою невинную и хрупкую сестрицу. Она плакала. Из-за него. Опять. Принц сжал руки в кулаки и нахмурился. Ему было тяжело видеть, как Когьёку бессмысленно изводит сама себя. Он никак не мог понять. Неужели, то, что она чувствует, действительно того стоит? Неужели, этот никудышный королишка действительно достоин пролитых ею слез? — Кто-то обидел тебя, Когьёку? Ты только скажи… — несмотря на то, что принц знал причину, надежда, что Синдбад здесь не причем все ещё была, пока онне увидел: как вздрогнула сестра, как задрожали её руки, как глаза вновь наполнились слезами. Коуха с уверенностью мог сказать, что любил её. Она же его сестра. Юношу не смущало то, что её мать далеко не дворянского происхождения. Он прекрасно понимал чувства девушки. Сам юноша испытывал нечто подобное из-за различия матерей у него и старших братьев. О том, какие слухи ходили о его «безумной» матушке ему не хотелось даже вспоминать. — Почему этот твой помощник не уследил за… — Ничего не случилось, Коуха, — принцесса сгорбилась ещё сильнее, покраснев до кончиков волос. Руки она положила на колени, изобразив сильную задумчивость. Он положил свою руку на её и крепко сжал. Девушка вскрикнула от боли.Она никогда не понимала, как в его маленьком и хрупком теле может быть столько силы? Чудовищной, способной лишь разрушать. Знал бы он, чего только стоило принцессе скрывать страх перед ней. Коуха не обратил на крик сестры никакого внимания. Принц встал и резко потянул девушку на себя. Когьеку безвольной куклой упала в его объятия. Смущенная и удивленная восьмая принцесса не могла вымолвить и слова. Тело стало ватным и перестало слушаться. Сердце забилось как сумасшедшие, казалось, она забыла как дышать. Юноша прижал её к себе, стараясь успокоить свою эмоциональную младшую сестренку. Коуха хотел бы сказать, что это лишь неожиданный «братский» порыв, но какой-то назойливый таракан в голове упрямо твердил, что принц обманывает сам себя. И уже очень давно. Наверное, с тех пор, как узнал, что Когьёку влюбилась. Не в него. Каждый раз, слыша всхлипы девушки, слова, которыми она пытается успокоить саму себя, наблюдая за тем, как она в очередной раз смотрит на мир бездушными, пустыми глазами, ему хочется убить его. Этого никчемного и жалкого короля, что посмел украсть сердце дорогого ему человека. Его сердце. С каких пор его? Наверное, с этих. Потому что если он ещё раз увидит её разбитой, то… Коуха резким движение отодвигает от себя девушку и крепко сжимает её плечи. Когьёку вздрогнула и пискнула от боли, все также смотря вниз, не смея поднять смущенного взгляда. Брат пугал её и с каждой секундой все сильнее. — Посмотри на меня, — шепотом просит третий принц, но девушка проигнорировала его. Она почувствовала себя трепетной ланью, загнанной в угол опытными охотниками, который пришли лишь за одним — убить её. Но было два небольших различия между происходящим и этим сравнением. Охотник лишь один и она давно уже загнана в угол. Путей для отступления не осталось. — Посмотри на меня, — он резко встряхнул её. Сейчас, именно в этот момент его раздражало то, что он не мог поймать взгляд любимых глаз как раньше. Смущение, радость, благодарность — вот что постоянно отражалось в двух рубинах, которыми она смотрела на него постоянно. Но… что изменилось сейчас? Коуху бесил тот факт, что он не может получить ту, кого хочет. Его никогда не волновало мнение двора, именно поэтому он сейчас находился в её покоях, наплевав на традиции и все нормы приличия. Именно поэтому, для того, чтобы не сорваться в нужный момент, он оставил сосуд с джином у своих слуг. Он сдерживался. Ставил рамки для самого себя. Когьёку никак не могла преодолеть смущение, страх и понять, почему же брат так поступает. Почему? Он резко швырнул принцессу на кровать и навис сверху. Покраснев ещё сильнее, юная дева заглянула ему в глаза. Ненависть. — Ч-что ты д-делаешь…- её руки уперлись юноше в грудь. Она бессмысленно пыталась скинуть с себя парня. Коуха схватил тонкие руки сестры и вдавил в кровать над её головой. Когьёку начала ерзать, не смея отвести от брата взгляд, наполненный страхом. А принц злился и желал лишь одного: уничтожить все её мысли о Синдбаде. Боль. Он сел ей на бедра, пытаясь успокоить. Принцесса сглотнула и вновь попыталась вырвать руки. — Успокойся, — Коуха ударил девушку по лицу. Левая щека девушки горела, а из глаз против её по щекам покатились слезы, обжигая покрасневшую кожу. Она дрожала всем телом, теперь боясь даже просто дышать. Нежность. — Ну же, не плачь, слезы тебе не к лицу, сестрица, — он свободной рукой развернул её лицо к себе, аккуратно держа тонкими пальцами девушку за подбородок. Сначала он опалил горячим дыханием кожу, затем осторожно слизал слезы, вызвав у Когьёку буру странных и новых ощущений, которые той ещё не довелось испытывать. Проделав дорожку влажных поцелуев от висков до столько желанных губ он на секунду остановился. Замер лишь на какое-то мгновение, чтобы затем впиться в её пухлые губы жадным и грубым поцелуем, кусая их до крови. Любовь. Коуху сотрясало от удовольствия. Вкус чужой крови во рту будоражил его сознание. Возбуждение накрыло его с головой и он ещё сильнее начал терзать губы Когьёку. Слезы лились ручьем. Девушка отчаянно пыталась отстранится, но все было бесполезно. Дикий ужас заполнил её сердце, когда она почувствовала его язык, исследующий её небо. Принц отстранился и начал осыпать лица сестры мимолетными поцелуями. — Люблю, — сказал он, целуя лоб, кончик носа. — Люблю, Когьёку, — повторил юноша, вновь касаясь покрасневших губ. Когьёку удивленно посмотрела на брата. Коуха тепло улыбнулся и, отпустив руки сестры, стал медленно развязывать её пояс. Принцесса смутилась и, собрав волю в кулак, трясущимися руками, потянулась к лицу брата. Он любил. Любит. Её любит. Ка Кобун отчаянно пытался вырваться из цепкой хватки маги Аль Сармен, но хихикающий Джудал, подглядывающий в приоткрытую дверь, явно был против вмешательства помощника. — Не лезь, — он шикнул на мужчину и вновь, ехидно посмеиваясь, начал наблюдать за прелюбодействием в покоях принцессы. А Когьёку уже было все равно. Она почувствовала себя нужной. Ей сказали, что её любят. И явно не как сестру. Иначе не было бы тех сносящих голову поцелуев. Иначе все произошло по-другому. Она бы вновь осталась одна. А он не пришел её утешить. Снова.