Не сегодня

…Идея изменить причёску приходит в голову незадолго до выступления. На деле — чистое безумие, но когда это он слушал назидания? Пробор получается неровный, приходится снова зачёсывать чёлку назад и начинать сначала. Волосы, наэлектризовавшись, моментально встают дыбом, и Юрка шёпотом матерится. Всё должно быть идеально. Но почему-то это самое всё идёт через задницу. Как водится. Юрка щедро поливает ладонь водой, проводит по волосам, приглаживая, потом — ещё и ещё. Подцепляет непослушными пальцами прядку на виске, делит на три. Руки дрожат. Руки дрожат, потому что выступление всё ближе, потому что Леруа опять ухмыляется вызывающе и мерзко (Юрке очень хочется, чтобы эта мразь хорошенько упала во время проката), а впереди — возможность отыграться. Соблазнительная как никогда. Юрка закусывает косичку зубами, принимается за вторую. Во рту — противный вкус; в зеркале — злобный тип с одуванчиком вместо причёски. Это бесит так сильно, что хочется не то разреветься, не то убивать. — Ты опоздаешь, — ледяной голос Барановской раздаётся за спиной; фраза эта — последняя капля, та самая дурацкая лишняя соломинка, и Юрка взрывается: — И что?! Я виноват, что ли?! И вообще уйдите, это мужской туалет! Бесит! Лилия оказывается рядом мгновенно, ставит на раковину сумочку, кладёт руки на плечи, удерживая. — Не вертись, — командует она, осторожно распуская плетение. Руки у неё легкие и осторожные: пряди послушно ложатся как надо. — Закрой глаза, — велит она и взвизгивает молнией сумки. В воздухе едко пахнет лаком. …Они идут вместе; Лилия — сзади, словно прикрывая Юрке спину. Сегодня он не проиграет. Только не этой сволочи.