А назавтра опять мне играть свою роль, И смеяться опять невпопад. Помнишь, ты говорил, что любовь - это боль? Ты ошибся. Любовь - это ад.
Дефне
С трудом разомкнула веки, когда сквозь сон услышала, как кто-то меня зовет. Мне снова снился Омер. Снилось, будто это я зову его, но он не слышит. В действительности же, все происходило в точности до наоборот. Почувствовала легкое головокружение, когда привстала на кровати. Рядом сидела женщина в белом халате, записывающая какие-то данные в блокнот. – Дочка, ты уже пришла в себя, – протянула она мягким голосом. – Надо сказать твоему мужу, он сильно испугался. Ее слова меня обескуражили. Перекрутив последние события в своей памяти, я вспомнила, как четко слышала крик Омера. Это было последним, что мне довелось услышать перед обмороком. Он переживал за меня. Черт возьми. Мое недомогание и очередной приступ тошноты заставили меня всерьез призадуматься насчет слов Нихан. Нет, я не хотела. Я не готова была ко всему этому. Это точно не то, что нужно было нам сейчас. Я помню, как слышала много раз, что девушки пытались восстановить покой в семье, ссылаясь на рождение детей. Но никому, на самом деле, это не помогло. Я понимала, что нам необходимо разобраться в себе. Хотя, конечно, если даже это случилось, то я не смогу этому противостоять. – Доктор, что со мной? – с замиранием сердца задала вопрос, мысленно боясь услышать неподходящий ответ. Услышала скрип ступенек, будто кто-то поднимался на этаж. В предвкушении увидеть Омера, я посмотрела на дверь, как в комнату вошел пожилой, седовласый мужчина в белом халате. Видимо, мой лечащий врач. – Дочка, ты уже пришла в себя, – сказал он, улыбаясь. Сердце учащенно забилось в тот момент, когда я заметила переглядывание врача и медсестры. Неужели, это правда. Ком подступил к горлу, когда до меня стало доходить, что, возможно, Омер узнал об этом первым. – Слава Аллаху, все в порядке, – улыбнулась медсестра, поправляя очки. Женщина погладила меня по руке. – Обрадуй своего мужа, он столько времени места себе не находит. – Почему вы так говорите, скажите, что со мной? – я потянулась к женщине, но почувствовав резкую боль в спине, вернулась в прежнее положение. – Успокойся, и постарайся больше не нервничать, все с тобой хорошо. Простудилась немного, – ответила она, поправляя мое одеяло. – Советую тебе переодеться, и лечь обратно в постель. Хотя бы несколько дней тебе лучше всего провести в постели. – Вы же сказали, что это всего лишь простуда, – протянула я, накрываясь по самую голову. По телу прошелся озноб. – Да, всего лишь простуда, но, чтобы встать на ноги, тебе нужно пройти курс лечения, так что лежи смирно и не делай резких движений. – Скажите, доктор, – прошептала я, приближаясь к женщине, – Я точно, просто простужена, больше ничего? – О Аллах, да все с тобой в порядке, - изогнув бровь, ответила она. А я вела себя как сумасшедшая. Попрощавшись, врачи покинули комнату. Встав с кровати, я ощутила резкую, ноющую боль, распространившуюся по всему телу. Голова раскалывалась на части, пульсирующие стуки разнеслись по организму, отчего я едва снова не упала. На душе скребли кошки. Взял лежащий на стуле плед, я на ватных ногах спустилась вниз, чтобы попить воды. Внизу, стоя напротив панорамного окна, стоял Омер. Еще вчера вечером, мы с ним были совсем другими. По телу пробежали мурашки, когда я вспомнила подробности минувшей ночи. И этот дождь, ставший явной причиной моего состояния. Мне было тяжело, когда я смотрела на него, зная, что не могу приблизиться. Сейчас было не время. Я была обижена, рассержена, жутко сердита за него. Я пошла на многое, чтобы раскрыть его, но он не сделал и шага мне на встречу. – Омер, – протянула я, борясь с возникшим кашлем. В горле запершило, едва я сделала попытку сказать предложение. Омер слегка шевельнулся, а затем, развернувшись, посмотрел на меня. Я всегда удивлялась тому, как он умел быть хладнокровным, когда его сердце разрывалось на части. Я видела тоску в его глазах, непреодолимое желание подойти ко мне на встречу, но он пытался держаться высокомерно. Все в идеальном стиле господина Ипликчи. – Что сказал доктор? – прошептала я, внимательно наблюдая за его действиями. Если бы, ему было что-от известно, он бы не смог этого скрыть. Омер глубоко вздохнул, отвел взгляд в сторону, а затем произнес: – Ничего, это всего лишь простуда, – безразлично ответил он. Он не умел лгать, и сейчас, я еще раз убедилась в этом. Одобрительно кивнув, я заметила клочок бумаги в его руках, и тотчас же вспомнила о том, что доктор велел мне придерживаться режима. Забрав список у Омера, я с трудом добралась до верхнего этажа, безумно желая уткнуться лицом в подушку. Мне ничего больше не хотелось. Чувствовала себя настолько разбитой, что малейшее воспоминание о всем том ужасе, что происходил в моей жизни, вынуждало нечто щелкать в моем мозгу, разнося боль по всему телу. Потянулась за листом, который лежал на комоде, чтобы посмотреть на список необходимых лекарств для лечения. Все было обычным, кроме одного, что в данный момент являлось неприемлемым. Я надеялась, что Омер все-таки не читал этот список, потому что я бы не вынесла его касаний. Стоило лишь представить это, как по телу пробежали мурашки. Он в моей голове, и избавиться от этого наваждения я не в силах. В раздумьях, я и не заметила, как Омер вошел в комнату, но лишь один его взгляд, заставил меня лезть на стены от безысходности. Мне не хотелось всего того, что сейчас происходило. Боль, головокружение, прилив странных чувств, когда Омер сообщил мне о том, что собирается пойти за лекарствами – все это смешалось воедино. Мне так хотелось, чтобы он был рядом, чтобы он был настоящим, а не скрывался под маской бездушного чудовища. Я обещала себе вчера ночью, что больше никогда не буду плакать при нем, потому что докажу, что и у меня есть гордость. Произошло то, чего я боялась, когда непокорная посуда, слетев с моих рук, вдребезги разбилась, словно разбила последний мой шанс держаться подальше этим вечером от Омера. Да, я расчувствовалась у него в объятиях. Мне было жизненно необходимо быть рядом с ним, чтобы почувствовать прилив энергии. Омер вытер предательские слезы с моего лица, и притянул ближе, словно пытался защитить. Но как бы я не была счастлива в эти секунды, я понимала, что завтра между нами снова возникнет барьер. И в тот самый момент, я оторвалась от него, вспомнив о рекомендациях доктора. Нет, Нихан в ее положении нельзя было напрягаться, а тем более сидеть весь вечер со мной. Оставалась только госпожа Нериман, и я сотню раз прокляла себя за то, что эта нелепая идея возникла в моей голове. Сегодня был явно не мой день, потому что все шло не по плану, и сославшись на свое недомогание, тетя Омера, как и в любые другие дни, не пожелала делать то, о чем ее просили другие. Я знала, что она просто хотела нас сблизить, не осознавая, что на самом деле между нами происходит. По телу прошелся легкий озноб, и то было вовсе не от простуды. Мне стало внезапно страшно от понимания того, что сегодняшний вечер мы проведем с ним вдвоем, наедине. Он бы не оставил меня одну, я прочитала это в его глазах. Быть с ним рядом, и держаться на расстоянии – практически нереально. Я смотрела на Омера, и ощущала каждой частицей своего тела, частицей души, как он мечется меж двух огней. Как ему тяжело лишь потому, что мы находимся рядом. Омер мерил шагами гостиную, когда я, решив, что больше не в состоянии находится с ним в одном помещении, решила лечь в постель. Мне было невыносимо плохо от осознания того, кем мы стали друг для друга. Когда я, буквально обезумев, шла по улице в дождливую погоду, он и не представлял, насколько сильно я его ненавидела. Невозможно так сильно ненавидеть человека, если ты изначально не испытываешь к нему самых теплых чувств. Между нами с Омером было все: любовь, вера, искренность, неконтролируемая страсть. Я люто ненавидела его за то, с какой легкостью он бросал все это в пропасть, словно для него это не имело никакого значения. В памяти всплыли недавние события, и желая сбежать от всего этого, я привстав, направилась в сторону лестниц. Ощутив головокружение, я коснулась рукой виска, практически падая на пол. В ту же секунду, Омер поднял меня на руки, и быстрыми шагами отнес в спальню. Господи, я чуть не сошла с ума, когда коснулась руками его шеи. Мятно-цитрусовый аромат с едва уловимыми нотками морского бриза заполонил мои легкие, и я мысленно проклинала себя за то, как легко мне сносило крышу в его объятиях. Еще минутой ранее мне хотелось сбежать от него, не видеть, или вовсе стереть в порошок воспоминание о господине Ипликчи. Омер прижал меня к себе, внося в спальню, и я с трудом перевела дыхание, когда слегка коснулось лицом его кожи. Этот аромат, чертовски любимый аромат, который стирал грани между реальностью и утопией. Я должна была быть откровенной с самой собой, но даже это давалось мне с трудом. Когда вчера, под звуки, доносящиеся из колонок музыкального центра, я танцевала перед Омером, в глубине души – я этого хотела. Да, я действительно, в ту самую секунду хотела – чтобы он видел меня такой. Черт возьми, это было ужасно. Я боялась признаться самой себе в том, для чего я стала расправляться со своей рубашкой, ведь я прекрасно понимала, что хотела видеть обезумевшего от страсти Омера. Потому что только в эти минуты он был настоящим. Почему я не могла держать все в себе, когда он находился так непозволительно близко? Как много времени должно было пройти, чтобы я научилась не думать о нем каждую секунду? – Омер… - вырвалось из моей груди. Я боялась сделать глубокий вдох, чтобы не сойти с ума от аромата одеколона, проникшего в мои легкие. Омер смотрел в мои глаза, не разрывая объятий. Нужно было с этим что-то делать. Нужно было вспомнить все плохое, что было между нами, чтобы не потерять себя. Не получалось. Сделав еще одну попытку, я собрала воедино свой гнев, и с трудом разорвав объятия, произнесла: – Омер, мне нужно пойти в душ, ты мог бы оставить меня одну, – прошептала я, поражаясь тому, как изменился мой голос. Омер изогнул бровь словно не расслышал моего вопроса, либо до конца не осознал того, что происходило между нами. Мне нужно было быть сильной, чтобы завтра не ощущать новый приступ опустошения. Кивнув, Омер вышел из комнаты, оставляя меня одну. Разумеется, душ был всего лишь предлогом. Аккуратно ступая по полу, я пересекла небольшой путь, стараясь держать себя в руках и не рухнуть замертво. Омера рядом не было, и со спокойствием выдохнув, я закрыла дверь ванной комнаты. Посмотрев на свое отражение, я была обескуражена. На меня с противоположной стороны смотрел совершенно другой человек. Болезненные глаза, лишенные блеска, темные круги под глазами, блеклые волосы. Несмотря на то, что была практически полночь, я была безумно рада звонку Нихан. Подруга задала мне лишь один единственный вопрос, который мучал меня со вчерашнего вечера. – Нет, Нихан, я не беременна, – выдохнула я, отмечая про себя, что даже рада такому положению вещей. Дура. Если бы кто-нибудь сказал мне месяц назад, что я не захочу иметь детей от Омера – я бы покрутила у виска… Нет, конечно же, я хотела. Я была бы безумно рада тому, что у нас будет ребенок. Ребенок похожий на Омера и меня. По телу пробежали мурашки от одной лишь мысли об этом. К глазам сразу же подступили слезы, лишь стоило подумать об этом в ином ракурсе. Омер был не готов меня принять так, как я того хотела. Окинув себя презрительным взглядом через зеркало еще раз, и отбросив одежду в сторону, я блаженно ступила под теплые капли воды. Мне было это необходимо, учитывая какой я провела путь, до того, как оказалась здесь. Стало невероятно тепло, когда вода стала покрывать мою кожу. Эти прикосновения приводили меня в такое состояние умиротворения, что я и вовсе забыла о своем раннем состоянии. Выключив воду, я потянулась за полотенцем, осторожно ступая босыми ногами по прохладному кафелю. Холод прошелся по телу, отчего дернувшись, я схватилась за край умывальника. Да уж, необходимо было привести свою координацию в норму. Помню, как часто, когда я болела, бабушка лечила меня спиртовым растиранием, объясняя это тем, что таких образом происходит циркуляция крови. Я не собиралась говорить об этом Омеру, потому что понимала, что не смогу вынести его прикосновений. Это было сильнее меня. Сердце бешено забилось в груди, как только я легла в постель. Я слышала приближающиеся шаги Омера, и молила о том, чтобы он не входил в комнату. Я была рассержена, но это странное, запретное чувство к нему было намного сильнее всего остального. В период обострение болезни, мне казалось, будто это чувство увеличилось в размерах. Я нуждалась в его присутствии, и за это люто себя ненавидела. Уткнувшись в подушку, я с головой забралась под одеяло, делая вид, что сплю. Слабое свечение из коридора успокоило меня, давая понять, что Омер направлялся в сторону ванной комнаты. Я уже говорила, что это был не мой день. Сетуя на простуду, я почувствовала новые болезненные покалывания в районе груди и спины, отчего не могла уснуть. Воздуха в комнате катастрофически не хватало, в связи с чем, совершенно обессилев и наплевав на присутствие в доме Омера, я решила выйти в гостиную за стаканом воды. Привстав на кровати, я отбросила одеяло в сторону, как в комнату вошел Омер. Он не посмотрел в мою сторону, старательно избегая зрительного контакта, и хвала небесам за то, что он сам вел себя таким образом. Потому что, то, в каком виде он предстал передо мной, отбросило прописанные мною принципы в сторону. Обернувшись одним полотенцем вокруг талии, Омер стоял спиной ко мне, у шкафа с одеждой. Вид его рельефного тела, по которому еще стекали капли воды, сотворил какой-то нереальный хаос у меня в голове, отчего, сглотнув подступивший к горлу ком, я с трудом перевела дыхание. Я боялась, что он может это услышать, и тогда я выдам себя с потрохами. Болезненное, ноющее чувство в груди разрывало меня на части. Омер пошевелился, доставая подходящую футболку, в легком свечении демонстрируя мне татуировку на своем голом плече. Мое тело заныло, когда я со страхом изучала каждый участок его неприкрытого полотенцем тела, задерживая дыхание настолько, насколько это было возможно. Мне казалось, будто температура в комнате достигла предела, потому что иначе я не могла объяснить подобных, внезапно нахлынувших чувств. Или могла, но не желала себе в этом признаться. Омер надел белую футболку через голову, и тогда, я наконец, сумела отвести глаза в сторону. «Девочка, ты стала сходить с ума лишь от осознания того, что он существует». Паршивое состояние нисколько не убавляло моей зависимости, окуная в этот запретный омут. Я все время жаждала его присутствия, будто меня приворожили. Услышав шаги Омера, я спряталась под одеяло, надеясь, что он не заметил, как я следила за ним. Он подошел ближе, и нагнувшись, поцеловал в щеку, проводя ладонью по волосам. Я словно потеряла рассудок в ту секунду, когда ощутила его прикосновения. Если это его поведения было ненастоящим, то тогда ничего в этом мире не имело смысла. По телу пронеслось нечто теплое, блаженное, что-то, что заставило мое сердце растаять, когда я ощутила любящие прикосновения Омера. Я проснулась с первыми лучами солнца, чувствуя себя отдохнувшей за последние несколько дней. С замиранием сердца я открыла глаза, когда почувствовала прикосновения рук к своей спине. Рядом лежал Омер. Это на самом деле происходило, и мне не нужно было приходить в себя. Мой Омер лежал рядом со мной, слегка обнимая меня за талию. Осторожно, боясь разбудить, я придвинулась к нему, чтобы еще раз ощутить правдивость происходящего. Мне так давно не хватало таких простых объятий, в которых я чувствовала себя как дома. Я уткнулась ему лицом в грудь, отчего, Омер, шевельнувшись, открыл глаза. Когда наши глаза встретились, я не нашла более разумного решения, кроме поцелуя. Приблизившись, я коснулась его губами, и ощутив, как Омер углубляет поцелуй, прижалась в нему всем телом. Я не понимала, совершенно не давала отчего своим действиям, когда добровольно шла на это безумство. – Никогда так больше не делай! – грубо отрезал он, разрывая поцелуй, и отодвигая одеяло в сторону. Омер сразу же вылез из кровати, будто это было главной его целью на это утро. Я ощущала, как силы покидают меня. Омер в очередной раз заявил мне о том, что я ему вовсе не нужна, даже если его действия были совершенно иными. Опешив, но стараясь не подавать виду, я с безразличием кивнула. Почувствовав очередной приступ тошноты, я с омерзением посмотрела в противоположную сторону. Хотелось закричать от боли. Меня распирало на сотню кусков, при виде его высокомерной физиономии. Я понятия не имела, почему он так поступает, всякий раз даря мне надежду на примирение. Проклиная себя за все слабости, я уткнулась головой в подушку, желая мгновенно заснуть. Ощутив новый приступ кашля, я глубоко вздохнула. Только бы снова не заплакать. – Дефне, я весь день буду дома, пока ты не выздоровеешь, – безразлично протянул он, стоя надо мной. Затем, присев на краю, он отодвинул одеяло, желая видеть мое лицо. Не знаю, насколько я была зла, но встретившись со мной взглядом, Омер заметно переменился в лице. – Не утруждай себя, – закашляв, грубо отрезала я. – Я и сама справлюсь, тем более, в офисе тебя ждут дела. Пересилив себя, я сдержала слезы, стараясь казаться как можно безразличной. Хотя в действительности же, мое сердце обливалось кровью. – Правда? – улыбнувшись уголком губ, Омер риторически съязвил, качая головой. Я ненавидела его всякий раз, когда он так делал. Я ненавидела в нем все. Мне просто хотелось кричать, стоя в безмолвном поле, надрывая свои голосовые связки. Чтобы никто не услышал, кроме природы. Чтобы я наконец смогла выбросить из головы этого человека, который засел в моей голове. – Да, новая коллекция, приступы гнева, итальянские журналистки… – неосознанно, вытянула я, желая провалиться сквозь землю. Глупая. Мне нужно было научиться вовремя прикусывать язык, чтобы впредь не попадать в подобные ситуации. Услышала смешок, после чего Омер коснулся пальцами мочки моего уха. Словно тысячи электрических разрядов прошлись по моему телу, начиная с того места, где он меня коснулся. – Так ты ревнуешь, – прошептал он над моим ухом, практически касаясь губами. – Нет… – Лгунья, – с издевкой констатировал он. – Нет, и в мыслях не было, – протянула я, закрывая глаза. – У тебя должны быть дела поважнее, чем сидеть тут весь со мной. – Ты права, есть одно дело, – сказал Омер, стаскивая с меня одеяло. – Например, последний пункт в твоем лечении…