Вера

Маленький городок N встречал рассвет. Темное небо светлело с каждой минутой, а где-то в глубине одной из улиц, выходящих на площадь, уже громко прокричал петух. Через некоторое время первые солнечные лучи окрасили алым цветом белоснежные стены небольшой местной церквушки. Она, возвышаясь над простыми серыми домами рабочих, была символом чего-то высшего и могущественного. На площади стали появляться торговки, которые спешили к своим захудалым лавкам. В их ассортимент входили в основном чай, да черствые хлебные булки. Окончательно город был разбужен лишь колокольным звоном. Он прорезал морозный мартовский воздух, различными нотами сообщая людям, о начале нового дня. Площадь оживилась. На улице появились дети, одетые в теплые пальтишки с заботливо повязанной сверху шалью или шарфом. Зажиточные барышни тоже не заставили себя долго ждать, и вышли на прогулку, дабы показать всем свои шикарные наряды или забежать в кондитерскую лавку, цены которой для обычных рабочих казались невозможными. Тут же были и нищие, просившие милостыни у входа на церковный двор. Иногда был слышен свисток дежурного, и чьи-то крики. Из улиц выходящих на площадь, довольно часто появлялись старушки, в компании двух-трех человек. Они что-то обсуждали и покачивали головами из стороны в сторону в знак своего недовольства. Вот из-за угла бывшего купеческого дома, в котором теперь расположилась редакция местной большевистской газеты, выбежала девчушка лет шести-семи, в детском пальто, которое явно было ей большим, и в пуховой шали. - Настенька, ну не беги же ты так, - послышался голос, и следом из-за угла появилась старушка, в изрядно поношенном пальто, такой же шали, и в уже не раз чиненых валенках. В руках она несла небольшой сверточек. Старушка шагала не то что быстро, но и не медленно, несмотря на свой возраст она еще могла самостоятельно передвигаться, и, слава Богу, сохранила рассудок. - Бабуля, но мы ведь можем не успеть, - крикнула девочка, при этом даже не глядя на бабушку, -А отец Николай, просил нас не опаздывать. Она внимательно осматривала все, что происходит вокруг, и ни на секунду не останавливалась. То тут, заставит взлететь стайку голубей, окруживших торговку булками, то там подразнит бродячую Жучку. А иной раз и дежурному язык покажет, пока тот не видит. Через некоторое время старушке все-таки удалось нагнать внучку. - Мы успеем дойти, не волнуйся,- и добродушно улыбнувшись Настеньке, бабушка обратила свой взор на церковь, но тут же увидела одну из своих соседок, - Доброе утро, Агрипина Савишна, вы, наверное, тоже в церковь? - Да какое там,- и Агрипина Савишна, расстроено покачала головой, - Не то время настало – не для походов в церковь. - А матушка говорит, что время не влияет на веру, - вставила Настенька, и бабушка утвердительно закивала в знак согласия. - И то верно, - негромко сказала бабушка. А Агрипина Савишна оглянулась по сторонам, как бы опасаясь, что их подслушают, и сказала: - Верно, да неверно все это,- и наклонившись поближе к бабушке с Настенькой продолжила, - Время-то может и не влияет, а вот люди еще как влияют. Я вот в лавке слышала, что не будет скоро вовсе веры. - Да как же это так, Агрипина Савишна? Вера, была и будет, - возмутилась старушка. - Как знать, как знать,- она отстранилась и приглушенным голосом добавила,- Я бы на вашем месте в церковь сегодня не пошла бы. Туда с утра, по темну еще, люди в форме заходили… Агрипина Савишна, многозначительно посмотрев в глаза бабушке, двинулась в сторону улочки, из которой ранее появились бабушка с внучкой. А Настенька непонимающе уставилась на бабушку и не знала, что ей думать. Как же так, веры не будет? «Не правда все это» - думала она. Но люди зря говорить, не станут. -Идем Настенька,- сказала старушка и взяв девочку за руку, направилась в сторону церквушки. Но пока они говорили с Агрипиной Савишной, у церковного двора собралась толпа, казалось все, кто был на площади подтянулись к этому собранию. Настенька, проворно передвигаясь в толпе, освобождала проход для бабушки, которая шла следом за ней. Они уже подошли практически к самому входу на церковный двор, когда со стороны церкви раздался громкий голос. -Всем разойтись! Нечего здесь делать! Ничего интересного здесь нет, - если бы Настенька с бабушкой стояли в первых рядах, они бы увидели, что говорит это мужчина средних лет, в новой военной форме. Но народ не сдвинулся с места, лишь непонимающе глядели друг на друга, бабушки охали, да прочие прохожие загалдели, которые подошли сюда из чистого любопытства. - Если бы здесь не было бы ничего интересного, ты бы сюда не заявился, - раздался откуда-то из толпы мужской голос, - А ты здесь, значит явно, что-то будет! - Хорошо, - громко сказал военный, после чего перешел на обычный голос и, повернувшись к товарищу, который стоял за спиной, продолжил, - все равно узнали бы. Объяви им. Человек в форме развернулся и зашел обратно в церковь, а молодой офицер, неуверенно посмотрел на толпу, обдумывая то, какой груз на него взвалили. Вздохнув и откашлявшись, громко начал зачитывать приказ. -Приказом главы местного отделения большевистской партии, местная церковь будет разрушена путем взрыва колокольни и основных стен… офицер замолчал, где-то в глубине души надеясь на противостояние, но над площадью повисла лишь мертвая тишина, и только ветер завывал где-то высоко. Купола ослепительно переливались под лучами яркого мартовского солнца, а люди молчали, и казалось, время остановило свои ход, и это мгновение никогда не закончиться. -… поэтому всем для обеспечения личной же безопасности, приказано покинуть площадь, дабы не пострадать от осколков и кусков кирпичей. И тут народ ожил. Всё пришло в движение. Матери торопились увести детей подальше думая, что взорвать могут прямо сейчас. Мужчины же попытались было попасть внутрь церкви и освободить её от людей в форме, но неожиданно попав под обстрел быстро отступили. Кровь окрасила порог церкви в багровый цвет, теперь уже не тишина, а крики паники стояли над площадью. А Настенька пыталась увести свою бабушку с площади, потому что старушка не двигалась с места, она лишь плакала. Плакала и повторяла «Да что же это делается-то?». Через некоторое время, когда площадь уже почти опустела, Настеньке удалось увести бабушку подальше от площади в глубину одной из улиц, выходящих прямо на площадь. Старушка немного пришла в себя, и перестала постоянно повторять одну и ту же фразу, но не перестала плакать. -Бабушка,- Настенька потянуло рукав бабушкиного пальто,- А теперь веры не будет, да? А старушка, утирая слезы, и до сих пор не веря в происходящее, посмотрела внучке в глаза и сказала: -Настенька, вера будет всегда, и ни что не запретит людям верить. Даже разрушение церкви. Несмотря ни на что вера будет жить в каждом из нас, всегда... Ее речь прервалась страшным грохотом, а затем еще одним, и еще одним, и с каждым грохотом плач и крики старух и женщин, которые как стало им казаться накрыли весь город, усиливался. Еще при первом взрыве Настенькина бабушка упала на колени, и рыдая так, как казалось человек рыдать не может, кричала «Господи прости их! Прости их грешные души, они не ведают, что творят!». Стены церкви треснули только при третьем взрыве, а при четвертом колокольня со страшными звуками рухнула на площадь. Только через несколько часов работы трактором, офицерам и присоединившимся к ним рабочим, удалось обрушить стены церквушки. После того как все они скрылись с руин церкви, бабушка решилась подойти туда, где раньше был церковный двор. Теперь там были лишь груды кирпичей и поломанного дерева. Старушка вновь ахнула, и Настенька было подумала, что бабушке опять худо, но вдруг и она увидела ужасное зрелище: среди кусков кирпичей и штукатурки лежала икона, а на лике святого, кровавый отпечаток сапога. Бабушка подняла икону, и уже не обращая внимания на слезы, прижала её к себе как дитя. Так они простояли еще несколько минут, молча плача. После они повернули в сторону, той самой улочки, из которой Настенька выбежала сегодня утром. -Бабушка смотри,- и она указала пальцем на развалины, которые были в центре площади, старушка сначала сквозь слезы не сразу поняла, что хочет показать ей внучка, а потом она увидела крест на фоне алого заходящего солнца. Крест, уцелевший несмотря ни на что, он возвышался над руинами, держась за спасительную часть развалившегося купола.