О чем еще можно мечтать?

Стар весело скатилась по перилам лестницы и, спрыгнув, присела в реверансе, так, что ее светлые локоны упали на плечи спереди. Но Марко, которому весь этот головокружительный кульбит и был посвящен, лишь отмахнулся и вновь уткнулся в телефон. Принцесса подкралась к юному Диазу и щелкнула пальцами у него под носом. Унывать — не ее конек.  — Марко-о, — ее хитрющие голубые глаза ощупали его с ног до головы и засияли пуще прежнего. — Что ты делаешь сегодня вечером? Она поиграла бровями, когда он поднял на нее радостный взгляд. Марко ухмыльнулся, приложил кулак к сердцу и восторженно продекламировал:  — Я иду на свидание с Джеки Ли Томас! — и нелепо бросил конфетти из кулака в воздух, так что они попадали в его тарелку с хлопьями. До чего ему, впрочем, и вовсе не было дела. — Я же справлюсь, да? Стар уверенно кивнула, но половину энтузиазма сняло, как рукой. Она очень любила и Марко, и Джеки (как подругу), но ощущение того, что тебя в упор не замечают, начинало понемногу с каждым днем все больше угнетать ее.  — И к какому часу ты идешь? — принцесса растянула нежные губы в неуверенной улыбке, пытаясь скрыть потухшие глаза. Марко, который, как оказалось, писал сообщения бездельничающей перед свиданием Джеки, просто показал ей сообщение, где значилось «к четырем». Еще, впрочем, там была уйма смайликов, среди которых было трудно вычленить суть, но шли они, как оказалось, в кино на какой-то боевик. Что и следовало ожидать, конечно. И стоило, конечно, пожелать им повеселиться, но у принцессы заныло сердце. Почему? Почему она влюбилась именно в Марко? Даже с Оскаром могло выйти, но Тихоня — это же чистой воды безвыходность. Стар кивнула не то Марко, не то себе и продолжила восторженную беседу о Томас. Джеки-Джеки-Джеки-Джеки-Джеки. Принцесса улыбалась еще ближайший час, а потом юный герой-любовник ушел собираться. Оставив принцессу одну. Только Стар и ее разбитое сердце. Принцесса взбежала к себе в комнату и, отмахнувшись от облачка, паучка и летающей свиньи, полезла в шкаф, где ее никто не смог бы найти. Среди кучи магического хламья она уютно устроилась, чтобы не слышать больше этой несносной болтовни и не видеть, как Марко выходит к Джеки. Её Марко! Баттерфляй села на пол и невольно ударилась головой, полной тяжких дум, о полку. Думы зароились, как пчелы, и создали еще больший переполох, и чтобы их унять, она еще раз стукнулась головой о полку. Мало ли поможет? С полки соскользнул ее дневник и упал рядом с ней на странице: «Я не могу перестать думать о Марко». Сердце пропустило один удар и заныло, заставляя и Звездочку вторить ему. Глаза защипало, и она, впервые за все время, проведенное в доме семьи Диаз, заплакала. От тоски, от грусти, от отчаяния. Нет ничего страшнее слова «никогда», но «никогда не полюбит» это нечто похуже смерти. А смерть, наверное, синоним к этому тоскливому, вечному слову. Карандаш нашелся как-то сам собой, и, вытирая нос подолом платья, Звездочка совсем не элегантно ревела, выводя накопившиеся обиды на бумагу: «Почему в жизни часто складывается так, что нас не любят те, кого любим мы, а мы не любим тех, кто любит нас? Это до жути, до боли, до зубовного скрежета обидно!» Хлопнувшая внизу за Диазом дверь прямо намекала о том, что он уже ушел. Она через силу улыбнулась, утерла слезы и вдруг, среди магического хлама, о котором хотелось забыть, увидела знакомый маленький колокольчик, оставшийся от Тома с бала Красной Луны. Неожиданная мысль о Томе навела ее на еще более тоскливый лад, так что она, хлюпнув своим аристократическим носиком, пошла звонить маме. В конце концов, кто как ни мама может помочь в этой ситуации? Но мама все никак не отвечала, словно абсолютно не желала вновь брать на себя ответственность за поступки дочери. И Стар Баттерфляй решилась.  — Вызови Тома, пожалуйста, — она обхватила себя руками и постаралась улыбнуться. Том, конечно, иногда раздражает, но не хотелось бы, чтобы демон начал за нее переживать. Очередной ремонт Ада не стоит ее глупых чувств.  — Стар? Привет! Что-то случилось? — демон изумленно воззрился на принцессу, хотя улыбался вполне радостно. — У тебя тоскливый вид… Стар улыбнулась широко и ясно, словно хотела стать солнышком.  — Нет-нет, все хорошо, Том! — она уверенно подмигнула. — Может сходим куда-нибудь сегодня? Том, кажется, по ту сторону зеркала потерял дар речи.  — Конечно, я буду рад провести с тобой время! — демон просиял, и у Звездочки потеплело на сердце от этой улыбки. Пусть хоть кто-нибудь будет счастлив. Они сидели в кафе, уплетая межгалактическую пиццу, и Стар начала:  — Том, ты знаешь… Прости меня, — она отложила кусок пиццы и посмотрела, как в руках демона загорается другой кусок. От смущения.  — Стар, что-то случилось? — Том бросил пиццу, уже хорошенько подгоревшую, на тарелку. — Ты сама не своя... Он поправил рваную футболку и посмотрел на нее с тревогой. «Спасибо, Том. Ты знаешь, когда мне грустно, пусть иногда, утешая, ты не видишь меры, но это мне важно,» — подумала Стар, тепло улыбнувшись, и… обняла его. Нежно, ласково, тепло. Демон затрепетал, покраснев. Его изумил и смутил этот поступок, а что-то внутри сжалось.  — Том, извини, я иногда бываю ужасно жестокой, прости меня, прости, но я хочу, чтобы ты знал, что я понимаю тебя, — она не разнимала рук, боясь посмотреть ему в глаза. Впервые за много месяцев.  — Ничего, Стар, — он неловко обнял её, стараясь не обжечь и не спугнуть. Да, она говорила об очень грустных вещах. Он знал, что она не любит его, но…  — Спасибо, — и демон почувствовал, как Звездочка плачет. Все обиды, все печали и горести просто отошли на второй план. У него на руках плакала любимая девушка, плакала и доверяла впервые за долгое время, и он не имел права больше обмануть ее доверие. Пусть она не любит его, он знает это, но если их будущее общение подарит им доверие, то… О чем еще можно мечтать?