Инфекция, поразившая меня.

Жарко… Я слезаю с него, ложусь на мятые и пропаленные сигаретным пеплом простони. Капли пота растекается по всему телу, но мне сейчас пиздец как хорошо и всё, что происходит вокруг нас не имеет значения, только он. Человек, который сломал стены вокруг меня, возведенные годами проплаканных слёз, избиений, домогательств отца и его пьяных, жирных дружков. Стены, которые тогда ещё маленькая хрупкая и не по годам узнавшая этот злой, жестокий, безжалостный мир Мэнди Милкович познала. Именно тогда вокруг белобрысой красавицы возникли первые слои её стен, опор и просто напросто её защиты. С годами они росли, теперь её волосы не белоснежные, как у миленького ангелочка, а чёрные, как крыло ворона.Уже на повзрослевшем теле стали появляться первые следы пирсинга, а запах корицы, которым она была окутана, сменил запах сигаретного дыма и мужского одеколона.Именно тогда она перестала быть, той Мэнди, которая не боялась мечтать и что-то чувствовать. Теперь она образ, одна огромная защитная маска, которую не отодрать от кожи без анестезии. Но он смог. Расхуячил эти чёртовы стены, заживо содрал маску, как будто отодрал старый пластырь от раны которая ещё не зажила, и похуй что есть риск заражения, ведь пластырь был последний в коробке и нет никаких доказательств, что туда не попадёт инфекция, которая в мгновенье убьет меня, сотрёт с лица мира переполненного разным дерьмом и недостатком эмоций. И теперь когда его мускулистое тела лежит рядом со мной мне становится холодно. ЧТО БЛЯТЬ? В комнате даже окна запотели от жары, а мне резко стало холодно?! Я посмотрела на мудака Галлагера и перекатившись на обнаженный живот, легла ему на грудь, пытаясь хоть чуть чуть согреться. Он поднял на меня свои глаза. Твою мать его взгляд от которого все мои органы внутри как будто растворяются в кислоте и заново выстраиваются в целый функциональный механизм.И этот цвет-голубой…нет, скорее цвета морской волны, он такой родной и одновременно до чёртиков пугающий. Он не улыбается, но приобнимает меня одной рукой и ещё крепче впечатывает в свою грудь. Сейчас он уже не здесь, а может и сначала его не было со мной. Может его мысли сейчас погружены в вечный семейный пиздец происходящий с Галлогерами или он думает о поступлении в универ, в который я отправила его документы, ведь этот кретин считает себя недостойным нормальной жизни среди не бедствующих людей, в нормальном районе города. А может его мысли снова с ней, с этой тупой шлюхой Карен, или с кем-то ещё, но не со мной… Я могу встать, собрать свои вещи и выйти из этого проклятого дома, а он не остановит. Может даже не заметит большой потери, будто и не было нихуя. И я знаю это, но всё же мой никчемный, мазохистский разум выдаёт слова, которые я уже не могу взять обратно: -Я люблю тебя… Остаётся только надеяться, что он не услышал, пропустил их мимо своих гребаных ушей. Ведь я больше не та Мэнди, которая могла позволить себе надеяться, мечтать и чувствовать. Я та кто понимает всю жестокость и неблагодарность всего этого мира. Я знаю, он слышал, и знаю он не ответит. Он содрал этот ёбаный пластырь не только с коркой, но и с кусками моего мяса. Боль адская, ведь к чёрту анестезию, она мне не нужна. Я хочу чувствовать всё чувства, которые он мне дарит, пусть они и уничтожающие, убивающие в один миг. А он проникает в только, что заново открытую рану и распространяется по ней в виде инфекции, постепенно убивающую меня, но не сейчас… Я встаю, одеваюсь и ухожу, не разу не оглянувшись, ведь знаю: Надежда для слабаков. А я СИЛЬНАЯ.