Удержи

Сэма нужно удержать. Не дать сорваться. Дин очень хорошо это усвоил. Тормошить, доставать тупыми шутками. Охотиться, чем больше, тем лучше. Чтобы меньше свободного времени, чтобы прийти с очередного дела и завалится спать, или, если работы нет, трахаться полдня, а затем выпихивать его на пробежку, в спортзал, в бар, куда угодно. Иначе все, пиздец. Приплыли. То, что у брата в голове винегрет, Дин понял уже давно. Сам он жил просто: «Будет день, будет пища», и незачем об этом думать сейчас. Охотиться, пока силы позволяют, упокаивать монстров. Любить Сэма. Пока жив. Точка. — Ты как долбанная Скарлетт: подумаешь обо всем завтра. — улыбаясь уголками губ, с мягким упреком говорит брат. — Так же нельзя… Дин лишь пожимает плечами. Норму мозговыноса и нравственных терзаний за них обоих с успехом выполнял Сэм. Даже перевыполнял. Да что уж там, его фото уже не один год прочно занимало место на стенде лучших клиентов в офисе самокопателей и моралистов. «Загон по поводу секса с братом? Возьмите сразу два, у нас скидки! Рефлексия на тему пострадавших по вашей вине? Вот, пожалуйста, приходите к нам еще.» Стоило только лишь ненадолго стихнуть их бешеному ритму жизни, Сэм тут же находил себе развлечение: игры в молчанку, ссоры, трагичное «устал и ухожу». У него был на редкость богатый арсенал. Дин бесился, но поделать ничего не мог. Не понимал страданий брата, но, видя, что тому хреново, как умел, брал все в свои руки. Втрахивал в кровать до потери пульса, потом чуть ли не силком запихивал в Импалу. Выдавал дежурное: — Тебе нельзя много думать.  И с облегчением слышал в ответ насмешливое фырканье: — Да ты вообще знаешь, что это такое? Сэма нужно удержать, не дать сорваться. Это было персональной диновой заповедью. Неповиновение означало смерть. Как-то Дин уже имел сомнительное удовольствие убедиться в правдивости этого закона. Чертово правило работало на все сто. Сэм ломается в маленьком городке на границе Юты. Ребекка Фишер, пять с половиной лет, хвостики-косички, голубые глаза в пол лица, пухлые щечки. И жить бы ей да горя не знать, но вот незадача, соседка, молодая девица, которую иногда просили за малышкой присмотреть, решила поиграть в медиума и на вызов духа взяла девочку с собой. Не знала, глупая, что с преисподней заигрывать ой как опасно, там монстры только и ждут таких наивных дурочек, чтобы выползти на свет Божий. И, как в самом что ни на есть штампованном фильме ужасов, что-то пошло не так, и вместо духа откликнулся демон, да и вселился в Бэкки, несколько дней играл с семьей в кошки-мышки, зубы показывал, а потом, потехи ради, устроил светопреставление. Винчестеры ворвались, когда тварь душила миссис Фишер. Братья быстро об­ме­нива­ют­ся взглядами, заходят с двух сторон. — Знаешь, что это? — Дин наводит кольт на демона. — Игры кончились, сука! — О, братишки! — звенит ее голос нежным детским смехом. — Успели на мою вечеринку! — Отпусти девочку! — под­клю­ча­ется Сэм, целясь из своего тауруса. Малышка небрежно взмахивает рукой, миссис Фишер и динов пистолет синхронно падают на пол. — За родственничка лучше попроси! — улыбается она, и младший слышит звук взве­дён­но­го курка. Оружие Дина висит в воздухе, черным провалом дула смотрит брату точно между глаз. Сэм не думает, Сэм стреляет. За мгновение до того, как пуля входит в мягкую, податливую плоть, девочка раскрывает рот и черный дым рвется наружу. Огромные голубые глаза остекленело смотрят в потолок, светлое платьце густо напитывается кровью. Воздух рассекает отчаянный женский крик. Дин подскакивает к неподвижному тельцу, шарит рукой по шее — пульса нет. Сэм, оцепенев, дико смотрит на свои руки. — Ходу, ходу! — орёт Дин, практически вытаскивая на себе брата и заталкивая его в машину. Детка не подводит, и Дин, не останавливаясь, гонит, пока они не пересекают границу штата. Уже в мотеле, нервно отпивая виски с горла, он, вцепившись Сэму в плечи, кричит: — Что это, мать твою, было?! — Она почти выстрелила. — Что ты несешь… — Она почти выстрелила! Почти дожала крючок! Я видел, Дин!!! — его, наконец-то, прорывает. — Я не мог потерять тебя там! — Сэма мелко трясет, словно в лихорадке. Дин обнимает, змеей оборачивается вокруг брата: — Ну-ну, все. Все, проехали. Держи-ка! - - Прикладывает к губам Сэма бутылку. Он пьет жадными глотками, захлебывается и надсадно кашляет. Из уголка рта тонкой струйкой течет виски вперемешку со слюной. Дин тянется и слизывает ее. Да, Дин знает рецепт. Лучшее средство для вправления сэмовых мозгов на место. Но на этот раз схема не срабатывает. Дает сбой. Сэм мягко отстраняет брата и тихим, надтреснутым голосом говорит: — Я убил ребенка. Застрелил. Из-за тебя. Понимаешь? — Сэмми… — Дину хочется одновременно обнять и ударить, миллионы слов вертятся на языке, но брат не дает сказать ни одного. — Пошли спать. Не раздеваясь, ложится на кровать и замирает. Утром, когда Дин открывает глаза, Сэм сидит и пялится в ноутбук. — Как ты? — Порядок. На несколько дней они останавливаются в городе. Сэм зависает за лэптопом, Дин ошивается в местных барах, играет в покер и бильярд. — Все точно хорошо? — спрашивает он, положив брату руку на плечо. — Я в норме. — не отрываясь от экрана, ровно отвечает младший. « Я вижу» — хочет рявкнуть Дин, но, вместо этого, молча уходит в ванную. «Давай, ну же, Сэмми! — раздраженно думает он.  — Сделай ход, чтобы я мог ответить.»  Дин не успевает удивится, когда двери душевой кабинки открываются. Брат молча обхватывает его сзади, локтями прижимается к бокам, ладонями ведет по груди и горлу. Дин выгибается, льнет, словно большой кот. Сэм, продолжая хаотично гладить брата, губами утыкается ему в затылок, Дин чувствует, как он рвано дышит. Вода льется, мерным гулом заглушая звуки извне, отрезая от остального мира. А чертова кабинка такая тесная для двоих, вода заливает рот и глаза. Дин выворачивается, берет лицо младшего в ладони, тянется к нему и шепчет: — Пойдем отсюда, а?.. — Нет…- Сэм мотает головой. —  Иди ко мне. — и это банально, словно в какой-то дешёвой порнушке, но у Дина дыхание перехватывает от его слов, сладко тянет в паху, током стреляет под ребра. Сэм опускается перед братом на колени, капли с тихим стуком падают на его плечи, влажные слипшиеся пряди закрывают лицо. Сэм, одной рукой фиксируя динов член у основания, берет сразу на всю длину. Давится, но продолжает. У брата рот жаркий и влажный, удовольствие дергает, заставляет толкаться бедрами. Сэм другой рукой ищет опору, вцепляется в дверь, глухо рыкает, когда та отъезжает в сторону, заставляя младшего, подскользнувшись, удариться о высокий поддон. Сэм обнимает старшего за бедро, сминая пальцами динову задницу. Тот давит брату на затылок, задает ритм, то и дело сбивается, обоим не хватает воздуха, но, Господи Иисусе, плевать, абсолютно плевать, потому что когда Сэм вертким языком обводит головку, облизывает, жалит так, что… — Сэмми, черт тебя… — спазм прошивает тело вспышкой и затихает в голове. Сэм поднимается, на коленях красные пятна. Тянется к брату за поцелуем. — Погоди секунду. — просит Дин, он всегда долго отходит от оргазма. Вода становится ощутимо холоднее, и он торопливо разворачивает брата спиной к себе. — Мыло… — сдавленно цедит Сэм.  Дин вслепую шарит на полочке, достает скользкий пакетик с одноразовым шампунем, зубами надрывает упаковку и выдавливает на руку. Размазывает по члену брата, оглаживает мошонку, проводит рукой между ягодиц, давит на анус. Младший вскидывает бедрами, толкается в кулак брату. Дин дрочит, попутно прикусывая кожу — до синяков. Сэм каменеет, тело как струна — и кончает брату в руку. Расслабляется, шумно дышит, откидывается всем весом на старшего. Дин выключает воду, вылезает и кидает младшему полотенце: — Это было странно, знаешь… — Странно? — Сэм хмурится. — Да. Словно… — Дин пытается поймать ускользающее слово — Прощаешься? — он нервно ерошит волосы. — фигня какая-то, забей. Сэм смотрит на него нечитаемым взглядом и выходит. Когда, вечером, Дин возвращается из ближайшего фаст-фуда, сумка брата уже собрана. Старший замирает. — Меня ждал? — Честно говоря, думал, ты дольше будешь выбирать между тако и бурито. -огрызается Сэм и уже тише добавляет — Просто отойди. — Просто отойди? — Дин заводится с пол-оборота. — И все? Объясни мне, Сэмми, объясни, что творится в твоей башке?! Я устал от этих твоих… полунамеков, типа догадайся, братец, сам! — Объяснить тебе? Объяснить?! — младший резко переходит на крик и так же внезапно замолкает. — Если дело в той девочке… — осторожно начинает Дин.  — Да. Нет… — Сэм прикрывает глаза и трет переносицу. — Дело не только в ней. Дело в принципе. В том, что так будет всегда. Семейные узы. — Сэм саркастично усмехается. — Сколько еще жизней мы положим на этот сраный алтарь? — брата несет, не остановить. — Но знаешь, что самое страшное? Знаешь?! Если бы мне дали возможность все исправить, я бы вновь выбрал тебя! Я всегда буду выбирать тебя. Я не могу так больше. Дай мне уйти. Просто не мешай. — и решительно закидывает сумку на плечо. — Сэмми! — окликает Дин брата на полпути к двери. — Я все равно найду тебя. Ты же знаешь. Тот разворачивается, смотрит, по-птичьи склонив голову на бок, а потом одним плавным движением вытаскивает Смитт и Вессон, явно «одолженный» у старшего, и упирает себе под подбородок. — Знаю. Но на том свете у меня есть шанс. А дальше, будто в замедленной съемке, Дин видит, как палец мягко вдавливает спусковой крючок почти до половины, и понимает — не успеть. И тут запястье Сэма с сухим хрустом выворачивает вправо, оглушительно грохает выстрел и младший, задыхаясь от боли, падает и замирает. По плечу расползается кровавое пятно Мир возвращается к привычному течению времени. Дин кидается к нему, лихорадочно ощупывает, облегченно выдыхает — обморок — и внезапно слышит уже окончание фразы: — … навылет прошла. Эй, алё! — Дин оборачивается. Кроули стоит, подпирая плечом косяк.  — Он что, самоликвидироваться решил? Iʼll be back или что-то типа того? Смотрю, эпичного ухода не получилось. — Руку ты свернул. — Дин даже не спрашивает, утверждает. Быстро открывает сумку и роется в ней. — Да. И что у вас сегодня за вечеринка, детки? — Он кивает в сторону Сэма. — У нас инцест. — Дин чувствует, что срывается в истерику, пальцы трясутся, пока он вытаскивает аптечку. — Инцест, мертвая девочка, одержимая одним из твоих ублюдочных подчиненных, вселенские страдания и попытка суицида. Как следствие всей этой хераборы. — Мда… — Кроули цокает языком. — Плохой день. — Ты, блять, лучше помоги! — рявкает Дин, выуживая из коробки шовник* и бинты. Он знает, что может позволить себе орать на короля Ада, если он брата спас, значит, на Винчестеров у него опять грандиозные планы. Кроули подходит, осматривает сэмову руку. — Сломал. — недовольно морщится, словно досадуя на плохо выполненную работу. —  Могу подлатать, будет как новенький. Дин застывает на мгновение, а потом отрицательно мотает головой. — Нет, не надо. — Да срастется хрен пойми как, он даже пушку держать не сможет! — Кроули поддевает сэмову кисть за пальцы и тычет Дину в лицо. Сэм стонет, приходит в себя, ошарашенно таращится по сторонам, но тут же снова отключается, метко приложенный братским жестким хуком. — О как.— демон вскидывает брови. — Просто такая сильная любовь… — бормочет Дин и сдается. — Хер с ним, лечи. Но плечо не трогай. Пусть на память останется. Что я его отовсюду достану. — Дело твое. Кроули дотрагивается до запястья Сэма, потом плещет ему на на рану виски. Внимательно смотрит на Дина, кривится и забирает у него иглу: — Дай-ка лучше я, лапуля… Руку зафиксируй! — аккуратными стежками зашивает, распаковывает стерильную салфетку и накладывает сверху. — Бинт давай! Дин смотрит удивленно. — Поживи с мое… Вернее, не-поживи … — Кроули почти профессионально накладывает повязку, а потом задумчиво тянет:  — Инцест, говоришь… А Сэм-то что? — А он рефлексирует. Фрейда читает. — Сожги к хренам. Зигмунд таким мудаком был.  — Дельный совет. — Дин чувствует, что его, наконец-то, отпускает. Кроули делает глоток прямо из бутылки. — Пойду я, ребятки…да, с той пирсингованой девахой на рецепшене проблем не будет, не благодари.— и, после секундной заминки добавляет. — А лосяре передай, что девчонка жива. —  Сказок не надо. — Дин качает головой. — Я не шучу. Ее безутешная родительница теперь обязана посещать психотерапевта. А приемы ведет очень интересный врач. Мои красноглазики… — с какой-то отеческой нежностью говорит Кроули, запинается и, как ни в чем не бывало, продолжает — Сегодня девчонка очнулась и они уехали в закат. А через 10 лет мамочка станет моей. Но об этом можешь умолчать. — А демон? — с сарказмом спрашивает Дин. — А что демон? — Кроули пожимает плечами. — Демонам демоново. — и исчезает. Дин перетаскивает брата на диван и думает, что, как только тому полегчает, Дин сначала от души врежет ему, а потом вытрахает из Сэма всю дурь. И это отнюдь не образное выражение. Сэма нужно удержать. Не дать сорваться. Дин очень хорошо это усвоил.