the best thing

Лёша пнул дверь квартиры так, что она чуть не слетела с петель, а стена за ней обсыпалась ещё сильнее. Он ворвался в жилище, пробираясь к единственной комнате, на ходу сбрасывая кроссовки и ветровку. За ним ворвался Слава, что-то громко крича, и то и дело пытаясь схватить его за руку, или любую другую часть тела. Парень кинул очки в дальний угол, сам бухнулся на кровать лицом в подушку. Карелин захлопнул дверь, бросился в комнату и тихо подошел к кровати. Всяч лежал неподвижно, и только спина его содрогалась, а если прислушаться слышны были всхлипы. Слава скинул куртку и кроссы, перевернул парня на спину, навис над ним и пытался оторвать ладони от лица Всяческого. — Лёша, Лёшенька, успокойся, милый, — Гнойный испробовал всё, чтобы успокоить друга, но он всё ещё рыдал, крупные соленые и горячие капли катились по щекам, намочили воротник рубашки и шею. — Ты чего так расстроился-то? Всё же нормально, ты очень хорошо выступил. — Не… не достаточно хорошо, — Борисов заикался через слово из-за долгого рыдания и сдерживания слёз. — Ни…никому не п-понравилось моё.. выступление, я позорно продул. И он опять заревел крокодильими слезами. Слава никогда не видел его таким. И вроде бы такой пустяк. Ну да, на кону было сто косых, ну и что? Нужно жить дальше. Сам Карелин никогда не заморачивался по этому поводу, по крайней мере не больше, чем над написанием текста на баттл. Обидно, конечно, ведь такой путь был проделан. Но ведь ничего уже не исправить. Остается только принять поражение и смириться.  — Ну как же, я отдал тебе голос, ведь мне понравилось. КПСС за хуйню не голосует, — Гнойный все ещё пытался подковырнуть и отлепить ладони Лёши от лица, но пока безрезультатно.  — Значит, голосует. Ты от.. отдал за меня голос, пот.. потому что мы друзья. Теперь все будут осуж..ждать за прездвят… презвздят… — язык Борисова заплетался, голос дрожал, а слёзы не переставали литься по щекам ручьями. — Предвзятости, и тебя никогда больше не позовут в су-у-удьи. Алёша неожиданно для себя сорвался на вой. Карелин сделал глаза по пять копеек, и, не зная, что делать, начал щекотать пальцами Всяческого, перебирая хрупкие ребра и гладя нежную кожу. Лёша не был готов к подобному, убрал ладошки с заплаканного лица и уставился на Славу, который от легкой щекотки перешел к контратаке. На самом деле, Лёша не плакал очень давно. Конечно​, со всеми бывает такое, что становится невыносимо тоскливо и хочется рыдать. А Лёша не рыдал давно вот так — в открытую. Он привык сам справляться со своими проблемами. Но если очень долго в себе что-то копить, то оно все равно вырвется наружу из-за какой-нибудь ерунды. Сомнительные победы на баттлах, регулярные ссоры с девушкой и серый Петербург очень хорошо способствовали появлению горечи и кома в горле. На протяжении дней, что Всяч жил у Славы дома, он ни раз не опустил слезы, понимая, что не хочет казаться слабым для Карелина. Пусть девушка считает его слабохарактерной тряпкой, а родители не разделяют хобби сына, он оставался со Славой, который, жертвуя своей репутацией Легенды Слова, голосовал за него, хотя один его голос против шести уже ничего не решает. А теперь Лёша потеряет ещё и его. Борисову уже казалось, как он слышит грубые и разочарованные слова Гнойного, который выставляет Всяча на улицу посреди ночи. Алексей попытался перехватить руки Славы, избежать щекотки, но последний проделал то же самое, и теперь он прижал запястья плачущего парня над его головой, нависая лицом над лицом, вглядываясь в покрасневшие глаза Борисова.  — Не смотри на меня, пожалуйста, — Лёша старался повернуть голову на 180 градусов и опять прилипнуть к мокрой подушке, но человеческая анатомия и деревянные мышцы Борисова не позволяли сделать это.  — Но я хочу. Всяч зажмуривает глаза, а Слава продолжает сидеть над ним и вглядываться в милое лицо парня под ним. Без очков видеть его было несколько непривычно, но ему шло и так. Пушистые светлые ресницы слиплись от слёз, щеки раскраснелись, а русые волосы растрепались на подушке. Такой милый, открытый, совершенно беззащитный. Будь перед Карелиным не Лёша, а какая-нибудь леди, на которую у него так же сильно стоит, и в таком же состоянии — он бы воспользовался этим незамедлительно и без раздумий. Но видя эту трогательную и печальную картину, хотелось только прижать это чудо к груди, зарыться носом в мягкие волосы и шептать всякую чепуху. Слава продолжает держать руки Всячески, начиная целовать его куда попало: в щеки, подбородок, прикусывал мочку уха, сцеловывал крупные капли с кожи. Тем временем Борисов чуть успокоился, а Слава перешел ниже, задрал футболку, проходя мокрым языком по ключицам, рёбрам, впалому животу, соскользнул в ямку пупка и остановился рядом с ремнем брюк, подрагивающими пальцами пытаясь расстегнуть его. Карелин касается аккуратно и нежно, боясь, что парень ещё сильнее расплачется. Как только рука дергает за «собачку» молнии, раздается, кажется, очень громкий звук, и Лёша приподнимается на лопатках, поддерживаясь локтями, и глядит на Славу, прямо в глаза. И Слава понимает, что сейчас он Лёша тот смелый молодой человек, который с насмешкой смотрел на противника, не тот весёлый парень, отжигающий на вечеринках ночами напролёт. А такой домашний и беспомощный. Сердце щемит, а глаза Борисова опять наполняются слезами, он падает спиной на подушку, закрываясь сгибом локтя. Гнойный подтягивается выше, приближается к уху и шепчет, губами касаясь раковины:  — Мой сладкий, прошу тебя, перестань плакать, — шепчет он и целует в скулу. Настолько интимный и трогательный жест, что в носу самого КПСС защипало. Лёша рвано и глубоко вздохнул, вдруг обвивая его шею руками, прижимая к себе. Они лежат в объятьях, Всяч пытается подавить в себе всхлипывания. Он закидывает ноги на талию Славы, сцепляя лодыжки за его спиной и чуть потираясь своим пахом о чужой, чем вызывает у последнего удивленный вздох. — Лёх, может не сейчас? Ты в таком состоянии…  — Славочка, пожалуйста, прошу… Сделай это для меня. Слава сначала на пробу, а затем глубоко целует Лёшу в губы, избавляет обоих от одежды, прижимаясь к обжигающе горячей коже, исследуя пальцами каждый квадратный сантиметр тела Алексея, параллельно прикусывая тонкую кожу в разных местах и вылизывает затвердевшие темные бусины сосков. Спустившись ниже, утыкается носом в жесткие волоски на лобке, неумело проводит языком по стволу, вбирая член лишь на половину. У него ещё не было подобного опыта, но он много раз видел, как это делали ему девушки, и казалось это очень легко, но при собственной практике уже не так. Рвотный рефлекс давал о себе знать, как только Карелин пытался взять глубже, но Лёша, кажется, этого даже не заметил, ему было достаточно. Он запрокинул голову, одной рукой держась за плед на кровати, а другой зарылся в волосы Славы. В голове Лёши образовался густой и плотный туман, и он просто толкался в горячий безотказный рот своего друга, тихо поскуливая и через несколько толчков кончая, поджимая пальцы на ногах. Карелин сперва давится, немного не ожидая, но сглатывает семя. Пока Всяч находится в послеоргазменной прострации Слава переворачивает парня на спину, стягивает приспущенные до колен штаны с боксерами, вводит сначала один скользкий слюнявый палец в него и очень долго и тщательно растягивает Алёшу под себя, еле сдерживаясь. Но нужно сдерживаться, ведь боли он успеет натерпеться, а это всего лишь начало. Карелин тяжело выдыхает через плотно сжатые зубы, указывает Всячески перевернуться обратно на спину и заменяет фаланги пальцев на член, так же смазанный слюной. Лёша сцепляет лодыжки за спиной КПСС, как некоторое время назад, увеличивается площадь соприкосновения с горячей кожей, и через боль делает первое движение, после которого с его губ срывается болезненный стон, а в уголках глаз опять скапливаются соленые капли.  — Лёш, тебе больно, давай я выйду, — сказал Гнойный, как бы ему сейчас не хотелось начать размашисто толкаться бедрами, оставляя синяки.  — Нет, все нормально, двигайся. Карелин и так сдерживался, а теперь малой сам просит, и он начинает двигаться. Пара сдержанных толчков и Славе снесло башню — он стал выбиваться в мягкое тело Борисова, который вскоре кроме беспросветной боли начал получать удовольствие, когда Слава попадал точно по простате. Они целовались, периодически кусая друг друга и сталкивались зубами. Гнойный оставлял на подставленной девственно чистой шее россыпи неровных алых засосов, а Лёша откровенно кайфовал, помахивая задом навстречу члену и бесстыдно стонал в голос. Почувствовав, что младший на грани, он начал быстро надрачивать Всячу, резко подергивая рукой и надавливая на головку. Они кончили в унисон. Всяча сладко потрясывало, а Слава потерял силы и лёг прямо на худощавого парня под ним.  — Слава-а… — хрипло прошептал Лёша, и Гнойный сразу поднял голову, вглядываясь в потемневшие серые глаза парня. — Я люблю тебя. Борисов точно хотел сказать что-то другое, глядя на то, как он распахнул зенки, и задержал дыхание, уже придумывая, как будет оправдываться. А Слава только глубоко вздохнул, улыбнулся, нежно поцеловал его, и погрузился в свои мысли. Он думал, что теперь несет ответственность за это пушистое чудо, и больше никогда не допустит, чтоб его милый мальчик ходил заплаканный и несчастный. И он лично разнесет каждую мразь, из-за которой Лёшенька хоть каплю расстроился. А пока Слава брал на себя миссии по защите редкого сокровища, он заметил, что вместо слёз на лице Лёши сияет улыбка. И это самая лучшая вещь, которая могла случиться со Славой.