Они... «того»

Девушка с выкрашенными в розовый волосами лениво допивает остывший кофе. Пытается не посматривать на сидящего напротив молодого мужчину, который гадливо ухмыляется. В каждом глазу Сакуры можно было бы соорудить миниатюрные витрины, где крупным шрифтом было бы написано «иди нахуй». — Снова? Уголки губ Хидана дёрнулись. Ему не особо приятно вспоминать то, как пару часов назад Ино в очередной раз вышвырнула его шмотки из окна пятого этажа, вдогонку крича ему всеразличные матерные фразы, приправленные пересоленным чувством собственного превосходства. Яманака обожала орать на Хидана. Ругаться с ним. Расставаться снова и снова. Потом, конечно, бежать к подружкам и хныкать, мол, тварь жополицая, бросил меня, а я столько для него сделала... Затем ещё разок поругаться: через СМС, через социальную сеть. Постить на стене в-который-раз-бывшего молодого человека, что у него маленький хер. Чтоб все видели — а Хидан со страдальческой миной стирает записи девушки. — Когда вы уже прекратите весь этот каламбур? Сакура привыкла, но пока ещё не очень. Парочка из Хидана и Ино была колоритная, но уж больно выматывающая окружающих. Ещё в старшей школе Харуно заметила, как Яманака бесится от присутствия Хидана: ровно так же, как она бесилась и от того, что с ним рядом ошивалась какая-то посторонняя девица. — Да ты определись, — устало повторяла Сакура подруге, а та только кривила лицо, жестикулировала и пыталась показать на пальцах, какой на самом деле Хидан полоумный объебос. Крутила пальцами у висков, закатывала глаза, пародировала людей с синдромом дауна, чуть ли не слюни пускала... А затем в конце коридора появлялся злющий Хидан. Всё затихало, и Сакура громко выдавала отрепетированную фразу: — Нет, Ино, эти потрясающие цветы в школьном шкафчике были не для меня, а для тебя! Года шли, а вот Ино с Хиданом не менялись. Сейчас, сидя в кафе в разгар моросящей грустью осени, Харуно это ясно понимала. Даже можно было не всматриваться в глаза малинового цвета, чтобы понять — эти два идиота продолжают наяривать свою эстафету по граблям. — Переночую у кого-нибудь, хули ещё делать, — откидываясь на спинку стула, деланным безразличным тоном заявил Хидан. Смотрел в сторону, а сам судорожно пытался вспомнить выражение, которое было у Яманака на лице, когда она выбросила из окна его диски с компьютерными играми. Вдруг она всерьёз кинула? Вдруг навсегда? Сглатывал слюну, выдыхал и поворачивал голову к Сакуре вновь, говоря: — Вообще-то эта курица сама виновата! — И в чём же? — раздражённо вопрошала Харуно. — В том, что у неё мозгов столько же, сколько и у тебя, ромео пиздоглазый? — Нехуй начинать истерику с ровного места! — недовольно отзывался мужчина, а его собеседница уже стонала от отчаяния. — Хоть раз... — шептала Сакура пустой кружке на столе. — Хоть раз я смогу здесь нормально посидеть без ваших умопомрачительных историй?.. Хотя ей это даже нравилось временами. Где ещё можно было послушать пересказ того, как девушка взъелась на своего любовника за то, что он купил презервативы не с клубничным ароматом, а с банановым? Или что пара пришла на вечеринку, начала друг на друга гнать прямо в чужой прихожей, стала драться — и так в квартиру дальше и не прошла: покатилась по лестнице на этаж ниже, вереща и матерясь. Хидан говорил: «Я её ненавижу». Ино говорила: «Терпеть его не могу». Мутировавшая версия Тайлера Дёрдена и Марлы Зингер, только знакомые всё равно называют парочку просто и по-родному: «Долбоёбы». *** Ино любила Хидана по-своему. Её бесило, если тот начинал с ней сюсюкаться, выводило из себя, если он ставил её в неловкое положение перед всеми каким-нибудь колким комплиментом. Яманака устраивала скандалы, когда Хидан что-то ей дарил, когда она этого совершенно не ждала — и не то чтобы она не любила сюрпризы. Ино попросту не нравилась стадия отношений, когда всё конфетно-букетно, а ты как дебил должен держать в себе панику и уворачиваться от возможности быть неуклюже чмокнутой в щёчку. — Я тебе язык вырву, если ещё раз попытаешься меня поцеловать на перемене, — шипела на парня Яманака, а тот сверкал глазами и улыбался так устрашающе, что всё внутри холодело. Ни от страха, ни от отвращения, а от ожидания чего-то. Хидан был и остаётся непредсказуемым сукиным сыном, которого почему-то Ино любила тупо на спор. Потому что она может. Она же, мать вашу, та ещё двинутая на голову. Зачем нормальные парни, когда есть хулиган-авантюрист, которого взашей гоняет половина администрации? Зачем спокойные и тёплые отношения, когда можно крыть друг друга хуями, заливисто хохотать, сидя в обнимку, и припоминать все косяки, которые только существовали у вас? Зачем смущённые взгляды, если можно строить рожи любимому человеку? Зачем томные вздохи, если можно чувственно простонать слово «блять»? Зачем неосторожные просьбы поцеловать, если напрыгнуть на человека и душить его поцелуем со вкусом курицы с майонезом гораздо приятнее? Хидан тоже любил Ино по-особенному. Она одновременно для него была и богиней, и мерзким чёртом, который сидит на плече и хихикает тебе в ухо. Никогда нельзя было предугадать, что на этот раз способна провернуть девушка, что ещё со школы заслужила репутацию хладнокровной стервы. Но Хидан её смог раскусить. — Как же меня бесят актрисы вроде тебя, Яманака, — презрительно рассмеялся Хидан, зажимая девушку между собой и стеной. — Отвратные куклы, у которых в башке нихуя, кроме чавкающей грязи из дохлых насекомых. Яманака тогда передёрнуло. Она отвела взгляд, но почему-то не в состоянии была сдержать улыбки. Что-то было в Хидане забавное, такое вот мальчишеское, милое и уязвимое. — Ничего себе ты поэтичный чувак, — отозвалась она через какое-то время, когда запястья заныли от крепкой хватки. Сердце гулко билось в девичьей груди, предатель ссаный. Ино договорила: — Давай ты мне напишешь сочинение о том, как тебе заебись зажимать школьниц в коридорах посреди урока? — А давай, актриска, — моментально согласился Хидан, чьи глаза потемнели. Он рассматривал миловидное лицо, накрашенные дешёвым блеском губы и хотел одного — укусить за них Ино. В голову ввинтилась только шаблонная фраза подзаборных романтиков или низкоуровневых шутников: — Закрой-ка глаза. Ино поддалась. Потому что она может. Хидан тоже смог — смог укусить девушку за верхнюю губу и после отстраниться, вытирая со рта блеск для губ, который по вкусу был как резина летом. Яманака оцепенела, но с дурацким выражением на лице: приподнятые светлые брови, распахнутые кукольные глазки голубого цвета, приоткрытый рот. — Я напишу, — встряхнув девушку за плечо, сказал Хидан. — Напишу и принесу завтра. — Сочинение? — растерянно переспросила Ино, отходящая от шока. Сердце тудум-тудум. Сердце тудум-заткнись-уже-тудум. Голос выровнялся: — А, ну да. Буду ждать. Она-то ещё не знала, что Хидан действительно напишет сочинение и покажет его. В нём будет расписано в мельчайших подробностях то, что ощущает парень, когда касается Яманака, когда разговаривает с ней, когда насмехается над её дурацким косым пробором и длинной чёлкой на половину лица. Когда чувствует, что по-глупому влюбляется, потому что Ино Яманака — дура с завышенной самооценкой и театральными навыками. Но какая же, писал Хидан, она пиздецки милая, когда её роль перестаёт быть ведущей... *** Хидан задумчиво ковырял в зубах зубочисткой, пока Сакура вставала из-за стола. — Сейчас мириться пойдёшь? — строго спросила молодого мужчину Харуно, но тот помотал головой. Девушка изогнула бровь, осуждающим взглядом окинула Хидана и договорила: — Да ясен хер, что пойдёшь. Прям сейчас. — Послышалось недовольное и нецензурное бурчание. Розоволосая девушка требовательно стукнула кулаком по стулу, но скорее в шутку, чем действительно со злости. — Быстро, блять. — Иди в жопу! — воскликнул Хидан, пока Сакура дразнила его и крутила кулаками возле глаз, пародируя хнычущего ребёнка, обиженного на всех за то, что леденец в форме петуха не кукарекает, а только пачкает физиономию. Хидан поднялся с места, приблизился к Сакуре, что продолжала передразнивать парня подруги. — Слышь!.. — Он запнулся, понимая, что проиграл. Эта «умница» с розовыми волосами видит людей насквозь. — Ладно, бля... Уговорила. — Да тебя и уговаривать бы не пришлось, — показав язык, ответила Харуно, и по-быстрому ретировалась в направлении оживлённой дороги, оставляя на столе чаевые. — Будто бы я тебя просил... — пробурчал Хидан, забирая чаевые худощавого официанта с собой. Авось Ино хватит на маленький подарок, которые она ненавидит до скрежета зубов. *** Хидан ожидал увидеть под окнами разбросанные вещи, разбитые диски, кружки, клочки плакатов и фотографий, но ничего этого не было. Окно, откуда можно было разглядеть часть кухни, было распахнуто. — Ино! — позвал мужчина громко, но никто не высунул свою растрёпанную белобрысую голову, на которой всегда были дикие причёски, украшенные разноцветными заколками. Дважды звать было бесполезно: если Яманака не отозвалась в первый раз, то она либо серьёзно обижается, либо умерла, прокатившись на упавшем мыле по ванной и проломив себе голову. Пожав плечами, Хидан зашёл в парадную и поднялся на пятый этаж, готовый звонить без продыху в дверь, но вот незадача — дверь была открыта, когда мужчина дёрнул ручку. В квартире стояла тишина, нарушаемая лишь свистом закипающего на плите чайника. Колыхались занавески в гостиной, на кухне опрокинуты несколько тарелок. Едва слышно текла из крана вода в ванной. Хидан закрыл за собой дверь и лишь спустя пару секунд заметил знакомую босую ногу, ногти на которой были выкрашены в радужные цвета, ведь «я-не-люблю-открытую-обувь-никто-не-увидит». Ино лежала на полу и не двигалась. Голова её повёрнута была в сторону стены. На красивом лице застыло выражение ужаса, а тонкая шея была залита бордовым. Грудь не вздымалась, а чайник всё кипел на кухне, неодобрительно свистя. — Твою мать... — тихо выдохнул Хидан, наклоняясь к Ино. Его лицо почти соприкасалось с розоватым ухом девушки, мочка которого была проколота трижды. — Твою мать, Ино... — Чайник разрывался свистом. — Это же... был мой любимый кетчуп! — Да сука! — воскликнула ещё-живая Яманака, всплёскивая руками и открывая глаза. — Я же, бля, старалась создать трагедию, а ты, как всегда, всё мне нахуй испортил! Девушка приняла сидячее положение, насупилась и скрестила на груди руки. Заляпанная кетчупом футболка Хидана, которая была на Яманака, пестрила надписью «я рядом с тупым». — Так себе представление, красавица, ты бы лучше выплыла из-за угла в сексуальном белье, — рассмеявшись, сказал Хидан, слизывая с пальца кетчуп, в котором была вся шея возлюбленной. — Я бы этому больше поверил. — В следующий раз, — злобно продолжила Ино, — я проверну этот трюк ночью, чтоб ты точно со страху обоссался. А она сидела посреди комнаты, где были свалены все вещи Хидана, которые, по его мнению, должны были быть выброшенными на улицу. Даже кружка на тумбе стояла, а её ручка наспех была приклеена. Плакаты неаккуратно пришпилены к стене. Фотографии вставлены в рамки. Ино сидела, улыбалась и, опустив голову, перебирала между пальцев штанину Хидана. — Я звал тебя, — сказал молодой мужчина, накрывая своей рукой руку девушки, но та нахмурилась и оттолкнула её. — А я обижалась. Они замолчали. Ино молча трогала ногу Хидана, а Хидан наблюдал за тем, как его девушка из фурии превращается вновь в маленькое и милое существо, которое хочется оберегать, но которое в любой момент может устроить тебе тотальный пиздец. Всё-таки есть вещи, которые мужчина готов принять, чтобы и дальше любить Яманака. А Ино просто и по-своему счастлива, что Хидан остался ночевать не у своих отбитых друзей, а вернулся к ней. — Ты вся в кетчупе, — спустя время сказал Хидан, не обращая внимания на тот факт, что придётся вытирать пол. — Вообще-то. — Ино подняла голову и встретилась взглядом с парой глаз малинового цвета, в которых ярость в любой момент могла смениться обезоруживающей нежностью. — В твоём любимом кетчупе.